Людвиг осёкся, плечи его чуть поникли, и он благоразумно умолк. Хромов же добавил тихо, но жёстко:

– Вести стрельбу здесь – значит самому крикнуть консорциуму: "Вот мы где!".

Кабан тем временем пронёсся мимо и скрылся между деревьев, оставив за собой густой след крови и смрад.

– Может, и к лучшему, – пробормотал последний оставшийся солдат, глядя ему вслед. – Но разве не разумнее будет самим выйти к людям Потанина? Мы ведь тоже люди. Зачем скрываться?

Его слова прозвучали детски наивно. Солдат, как и Людвиг, словно жил в убеждении, что мир обязан быть добрым и справедливым. Он, Людвиг и Любовь Синявина всё ещё лелеяли надежду, что консорциум появится и спасёт их, как в красивых историях. Но Ярослава Журавлёва оборвала эти иллюзии резким голосом:

– Думаете, вы умнее всех? В загадочное место, которым управляет компания Дерипаски, уже отправлялись многие. Ни одна организация не вернулась – все замолчали. И если люди Потанина наткнутся на вас, думаете, они согреют, накормят и вернут в крепость? Смешно! Они сделают с вами ровно то же, что и с частными войсками, которых гнали к крепости 333. Те ведь тоже шли под чужой личиной, хотя всем было ясно, что это маска.

Её слова легли на лес тяжёлым грузом. Даже птицы смолкли, будто сама природа прислушивалась. И только вонь свежей крови напоминала, что в этих местах доброта не спасает – спасает лишь сила и тишина.

Для консорциума секреты этого места были куда дороже человеческих жизней.

– Вы, ребята, и вправду думаете, что консорциум придёт вас спасать? – тяжело вздохнул Хромов.

Слова его прозвучали глухо и сухо, как треснувшая ветка под ногой.

Людвиг Булавкин, Любовь Синявина и последний недобиток, которые ещё недавно строили наивные планы обратиться за помощью к консорциуму, теперь сидели с лицами скорбными, словно у детей, у которых вырвали последнюю игрушку. Они не знали настоящего мира. Их жизненный опыт, если сравнить со стандартами консорциума, был ничтожен.

До этого дня всё, что от них требовалось, – честно выполнять свои обязанности в крепости: сторожить склады, таскать ящики, помогать в хозяйстве. За это им полагалась еда, вода и крыша над головой. Всё просто и безопасно. Дикие звери и голод существовали где-то за стенами, но не для них.

Консорциум же твердил им одно и то же: внешний мир безопасен, по периметру крепости дикие твари истреблены подчистую. Они и поверили – поверили в красивую картинку процветания и спокойствия, где нет места страху.

– Но если всё так, то зачем мы туда идём? – голос Людвига дрогнул. В нём слышалась растерянность, будто рушилась последняя опора, поддерживавшая его в этот долгий день. Его надежда обратиться к консорциуму была едва ли не последним спасательным кругом. Теперь он треснул и рассыпался.

Он тяжело опустился на землю, раздавив сухие листья. Лицо его стало серым, плечи обмякли.

– Идите сами… Я не пойду дальше, – сказал он глухо, будто выдохнул вместе с этими словами остатки воли.

Косой и остальные даже не обернулись. Они продолжали двигаться вперёд сквозь лес, ветви которого зацепляли одежду, оставляя на ткани цепкие следы. Для них не имело значения, останется ли Людвиг здесь или нет. Честно говоря, Ярослав даже предпочёл бы, чтобы тот остался. Лишний рот, лишний шум – здесь это значило смерть.

Только ветер, проскальзывающий между кронами, загудел, словно насмешка. Его свист обвил Людвига, и тот вдруг ощутил холод страха под кожей. Лес давил тишиной. Даже птицы замолкли, и каждый хруст ветки звучал, как шаг смерти. Пока остальные ещё не скрылись из виду, он вскочил, судорожно отряхивая колени.

– Подождите меня! – выкрикнул он сипло, боясь остаться один на один с этим лесом.

Ярослав обернулся и, прищурившись, спросил негромко:

– А если мы наткнёмся на солдат консорциума? Что тогда?

Хромов замер на секунду, вслушиваясь в отдалённый гул ветра и едва слышные отголоски выстрелов где-то впереди. Затем спокойно, но твёрдо сказал:

– Главное – уходить. Отступление должно быть нашим приоритетом. Их задача – раскопки старой цивилизации, той, что была до катастрофы. А не охота на нас.

Его слова прозвучали ровно, без надрыва, но каждый почувствовал в них холодную правду.

– Вы все недооцениваете решимость консорциума пресечь любую утечку новостей, – тихо произнесла Ярослава, покачав головой. В её голосе звучала твёрдая уверенность. – Как только они узнают о нашем присутствии, не оставят этот вопрос без внимания. У них в шлемах встроена беспроводная связь: если не смогут уничтожить нас сразу, тут же вызовут подкрепление.

Слова эти повисли в воздухе тяжёлым грузом. Даже листья над головами перестали шелестеть, будто сама чаща прислушивалась.

Косой нахмурился. Его словно ударили холодной водой. Неужели консорциум и впрямь столь грозен?

– Ты, кажется, слишком хорошо знаешь солдат консорциума, – осторожно заметил он, глядя на Ярославу.

Она посмотрела на него испытующе, её глаза блеснули, но ответа не последовало. Вместо этого её голос прозвучал хладнокровно, словно сталь по стеклу:

– Мы должны уничтожать любую цель, что встанет у нас на пути. Не колебаться, не жалеть – потому что они точно не пожалеют нас.

Солдатик, нервно переминаясь с ноги на ногу, поднял взгляд и неуверенно возразил:

– Но ведь у солдат консорциума тоже есть семьи… дети, матери. Неужели убивать их – не слишком жестоко?

– В лавине ни одна снежинка не бывает невинной, – спокойно ответила Журавлёва. Её слова прозвучали как приговор, и даже ветер, проскользнувший меж деревьев, будто замолчал. – Добровольно или под давлением – каждый, кто идёт на войну, становится и трагедией для себя, и источником трагедий для других.

Никто не нашёлся, что ответить.

– Пошли, – коротко сказал Хромов, всматриваясь в тёмную глубь уральского леса.

Там, впереди, их манила тайна. Секрет гор Урала был настолько значим, что консорциум держался за него, словно за самое сердце власти. Если бы он оказался пустышкой, давно бы бросили. Но раз они сражались за него с такой яростью – значит, там скрывалось нечто поистине ценное.

Назад дороги уже не было. Попробуй повернуть – смерть настигнет быстрее, чем успеешь сделать шаг. Оставался только путь вперёд.

Группа осторожно определила, откуда доносились сухие отголоски выстрелов. Каждое эхо отдавалось в горах гулом, сливаясь со звуком ветра и хрустом ветвей под ногами. Они старались любой ценой избежать лобовой схватки с солдатами консорциума, продвигаясь боком, словно тени.

Ярослав Косой прикинул: если темп сохранится, то уже через час они доберутся до разгадки того, что консорциум прячет в этих горах. Но холод внутри говорил ему: цена этой истины может оказаться непомерной.

Интенсивная стрельба впереди стихла так резко, будто кто-то вырвал пробку из раскалённого котла. Лес, ещё минуту назад содрогавшийся от гулкой канонады, вновь погрузился в напряжённую тишину. Сухой запах гари, пропитанный горечью сгоревших корней и прелой хвои, висел в воздухе тяжёлым туманом. Где-то в стороне тревожно скрикнула птица и тут же замолкла – будто сама испугалась нарушить это зыбкое затишье.

Хромов наклонился к Ярославу Косому и вполголоса сказал:

– Похоже, Консорциум Потанина закончил чистить внешний периметр. Всю живность, что могла представлять угрозу, они уже выкосили. Теперь самое время выставлять наблюдательные посты. Но даже при их силах, всю эту чащу им не перекрыть – слишком велик лес для пары сотен человек.

Ярослав нахмурился и уточнил:

– А сколько всего в их бригаде?

Хромов помедлил, словно примериваясь к словам, и только потом ответил:

– Четыре, может, пять тысяч. Но собрать их всех сюда – невозможно. Им ведь ещё нужно порядок в крепости держать.

Ярослав резко мотнул головой.

– Не соглашусь. В крепости никто за пару дней не восстанет. Это просто нереально. Так что они вполне могли двинуть сюда весь состав или хотя бы несколько тысяч. И рассчитывать на меньшее – опасно.