И тут с окраин, от шахты, стали возвращаться люди – грязные, в рваной спецовке, с глазами, полными ужаса.

– Ты ж вроде на смене был? – удивлённо окликнули одного. – Чего вернулся?

Тот, хватая ртом воздух, закричал:

– Шахту завалило! Вход рухнул! Из-под земли прут полчища тварей – жуки, огромные, с чёрными панцирями, а на спинах у них… рожи человеческие! Они кусают, жрут людей живьём!

Толпа оцепенела. Кто-то прикрыл рот ладонью, кто-то отшатнулся, будто сам почувствовал жуткое жужжание за спиной. Старики переглядывались – они-то ещё помнили страшные рассказы о прошлой эпидемии жуков, когда целые деревни вымирали за ночь. Но молодёжь знала только слухи, полулегенды. И вот теперь кошмар, похоже, собирался повториться.

Лёшка весь похолодел, когда за спиной, в школьном дворе, раздался лёгкий скрип. Будто кто-то прыгнул через забор. Он резко обернулся – и сердце у него ухнуло в пятки. Перед ним стоял Косой. Пыльный, настороженный, с глазами, горящими тревогой.

Ярослав приложил палец к губам, велел молчать и шёпотом, словно ветер, сказал:

– Быстро, собирайте всё, что можно унести!

Лёшка с Лариской даже не стали спрашивать, что случилось. Послушно принялись суетиться, складывать вещи. Лёшка нутром чувствовал: раз Косой вернулся, значит, произошло что-то такое, что грозило всем. Он пришёл не просто так – он пришёл вытащить их отсюда, из обречённой Крепости 334.

Столько лет, прожитых здесь, и вот – похоже, настал конец. Уйдут ли они? Сумеют ли выбраться? Но Лёшка, при всей своей тревоге, ловил себя на мысли: пока рядом Косой – всё равно, где ночевать и что есть. Где он – там и дом.

Но слишком внезапным было это возвращение. Радость смешалась с острой, до боли в груди, тревогой. Лёшка не знал, радоваться ли или бояться.

А старик Ван, вернувшись в школу, застал такую картину: Косой стоял посреди комнаты, и в руке у него был пистолет. Тяжёлый, стальной, и дуло его смотрело прямо в грудь старику.

Ярослав сказал холодно, без привычной усмешки:

– Мы уходим. Сейчас же.

– Старик Ван, стой здесь, пока мы не уйдём… и извини, – тихо сказал Ярослав Косой, крепко сжимая в руках пистолет.

Старик Ван горько усмехнулся, словно кривясь от внутренней боли:

– Вы уходите? Снаружи полно глаз, что не спускают взгляда с этого двора. Может, ты ещё сумеешь проскочить, но Лёшка и Лариска? Как быть с ними?

– Они не смогут меня остановить, – холодно отрезал Ярослав.

Вернувшись в город, он не кинулся сломя голову к школе. Сначала проверил тайник – то самое место, где когда-то закопал оружие. Но, разгрёб землю, ощутил лишь пустоту. Металл исчез. Лёд прошёл по его спине. Тогда он направился к пещере, подготовленной заранее для Лёшки, но и там всё оказалось безжизненно пусто. Это значило только одно – они остались в городе. И выбора у него не было.

Добравшись до окраины, Ярослав заметил людей у школы. Они стояли не как простые побирушки из местной стражи, а иначе – прямая спина, холодные глаза, движения сдержанные, будто натянутые струны. Этот приём он знал слишком хорошо. Боевые войска Консорциума Потанина. С ними не перепутаешь.

Частные отряды из крепости всегда держались нагло и разболтано, словно уличные головорезы с дубинками. Но эти… в их дыхании слышался ритм строя, а в шаге – сухая выучка казармы.

Ярослав напрягся. Раз уж они следят, входить в открытую нельзя. Пришлось искать лазейку. Город гудел, словно улей: где-то рушились стены, где-то дрожали стекла, люди бегали, вопя и ругаясь. На фоне этого хаоса у него появился шанс забрать своих.

– На самом деле, с господином Учителем Консорциум Потанина вряд ли рискнёт с тобой связываться, верно? – осторожно спросил Ван, разглядывая Ярослава исподлобья.

Ярослав замер.

– Господин Учитель?.. – он в первый момент даже не понял, о ком речь. Но тут его словно током ударило. Учителя больше нет. В школе пусто. Слишком пусто. И что именно там произошло – он не знал.

Времени на разговоры не было. Сжимая зубы, он ответил:

– Я ухожу не из-за Консорциума. Дело хуже. Демоны, твари и всякая нечисть из Урала начали срываться вниз, в сторону крепости. И они уже идут сюда.

В памяти тут же всплыл каньон, по которому он возвращался. В темноте ревели и выли дикие звери, гулко топали Подопытные, а из трещин земли вырывались рои жуков с человеческими лицами на спинах. Ощущение было такое, будто сам Урал выдыхал огонь и гнал вниз весь свой кошмар.

– В опасности не только я, – сказал он тяжело. – Весь подол скоро окажется в опасности.

Но объяснять дальше он не успел.

– Ты ведь слышал про этих жуков? – Ярослав схватил Вана за плечо. – Их тысячи, целое море. И, поверь, это только малая часть того ужаса, что идёт сюда.

Старик побледнел. Морщинистое лицо задрожало, он замотал головой:

– Что ты там встретил в горах… Нет, Ярослав, отпусти меня. Я должен вернуться, забрать сына. Мы уйдём вместе с вами!

– Уйдёте с нами? – в голосе Ярослава прозвучало сомнение. – У тебя же здесь всё, твоя лавка, твой дом… Ты и правда готов бросить всё и пойти за мной?

Он никогда не представлял, что Ван решится на такое. Ещё вчера, если бы он попробовал его уговорить, тот бы лишь фыркнул в ответ, посчитал сумасшедшим. Но теперь… теперь реальность сама ломала привычное.

Ван выдохнул, опустил глаза и тихо сказал, будто приговаривая себя:

– Я думал… а зачем мне лавка, если там мой сын останется один? Деньги можно нажить заново. А жизнь… она одна. Мы идём с тобой, Ярослав. И точка."

– Я не знаю многого, – тихо сказал старик Ван, глядя на Ярослава, – но знаю одно: мы сможем выжить, если будем тебя!

Когда Любовь Синявина и Ярослава Журавлёва впервые выбрались из крепости, старик Ван тогда прямо сказал им: лучшего проводника, чем Ярослав Косой, для похода в Урал они не найдут.

Нет, это вовсе не значило, что он считал Ярослава умелым следопытом или искусным охотником. Просто Ван видел в нём другое – ту самую жестокую решимость, которая позволяла идти вперёд, даже когда всё вокруг рушилось.

Мальчишка, который однажды выжил после нападения целой волчьей стаи…. Более того – притащил с собой ещё одного ребёнка, чтобы вместе вырасти и пробиться сквозь голод и холод. Это было нечто, что ни один обычный человек не смог бы провернуть.

И вот сейчас, стоя в дрожащем от тревоги городе, старик Ван ясно понял: только Ярослав по-настоящему знал, что творится в Уральских горах. Только он видел то, что поднималось оттуда, своими глазами. Если не довериться ему – то, кому вообще можно верить?

Выйди сейчас Косой на площадь и крикни во всё горло:

– Волки идут! Подопытные прут! Жуки с лицами наступают! А может, и тот самый тварь из вулкана тоже ползёт сюда! – половина горожан лишь покрутила бы пальцем у виска, как на сумасшедшего, а другая половина скривилась бы скептически, мол, опять этот мальчишка бредит.

Но старик Ван был другим. Он знал цену словам, за которыми стоит пережитое. В его глазах читалось простое: "Если уж не верить тому, кто сам через это прошёл, то кому тогда вообще можно довериться?"

Ярослав всмотрелся в морщинистое лицо старика. Впервые он ясно понял, почему тот сумел так долго протянуть в этом жестоком мире. У Вана не было ни железных кулаков, ни хищной безжалостности, что заставляет других дрожать. Всё, что он умел, – это кланяться тем, кто выше по лестнице, улыбаться нужным людям и держать язык за зубами. Казалось бы, хватит ли этого, чтобы выжить?

Сколько раз он видел, как другие, тоже умевшие подстраиваться, дружившие с влиятельными из крепости, всё равно гибли – то от чьего-то приказа, то просто в мясорубке случайной заварушки. Но старик каким-то чудом всегда находил верную сторону, всегда вовремя уходил от удара. Наверное, это был особый звериный инстинкт – чутьё, когда вонь смерти уже стелется по земле, а когда можно ещё торговать и шутить.

Старик Ван повторил упрямо, даже с лёгкой дрожью в голосе, но в глазах у него горел тот самый инстинкт: