За столом сидели трое: Мануэль Кортес, 38 лет, коренастый фалангистский лидер с жёстким взглядом, Рауль Гарсия, 25 лет, худощавый студент с горящими глазами, и Карлос Мендоса, 45 лет, бывший военный с седыми усами, чья форма была увешана значками Фаланги. Рябинин улыбнулся, он заговорил с лёгким каталонским акцентом:
— Господа, добрый вечер. Антонио Перес, коммерсант из Барселоны. Рад знакомству.
Мануэль взглянул на него настороженно, он кивнул:
— Садись, Антонио. Я слышал, ты разделяешь наши взгляды. Будешь вино?
Рябинин, садясь, ответил:
— С удовольствием. Красное, если можно.
Рауль поднял кувшин с сангрией:
— За Испанию, Антонио! За новую Испанию!
Рябинин, поднимая стакан, ответил:
— За Испанию. И за тех, кто борется за неё.
Разговор начался с общих тем: Мануэль говорил о кризисе в правительстве, Рауль жаловался на левых, заполонивших университет, а Карлос, отпивая бренди, вспоминал старую армию. Рябинин слушал их и думал: «Они все горят идеей, но Мануэль их лидер. Если я завоюю его доверие, я лучше узнаю их планы». Он сказал:
— Господа, я видел, что творится в Барселоне. Социалисты и анархисты разрушают всё, что было построено нашими предками. Нам нужна сильная рука. Как вы думаете, фаланга сможет навести порядок?
Мануэль заговорил, его глаза загорелись энтузиазмом:
— Это единственный шанс, Антонио. Фаланга — это будущее. Мы не дадим красным разорвать Испанию.
Рауль, уже изрядно подвыпивший, включился в разговор, его голос дрожал от возбуждения:
— Мы готовимся, Антонио! Завтра собрание. Будет сам Хосе, Антонио. Придёшь?
Рябинин кивнул:
— Конечно приду. Это честь для меня.
Туман сгустился над Мадридом, холодный и липкий, оседая на брусчатке узких улочек района Саламанка, где проходило собрание фалангистов. Температура упала до 2°C, и дыхание Рябинина, вырывалось паром, пока он стоял в переполненной комнате частного дома. Запах бренди, табака и пота смешивался с едким дымом от камина, где тлели сырые дрова. Около тридцати человек, от молодых студентов в синих рубашках до пожилых ветеранов с усталыми глазами, толпились в комнате, их лица были освещены мерцающим светом свечей. Хосе Антонио Примо де Ривера, 32-х летний, харизматичный лидер Фаланги, стоял у камина, его голос, страстный и твёрдый, разносился над толпой:
— Испания на краю пропасти! Левые разрывают её, но мы, Фаланга, спасём нашу родину! За Бога, за Испанию, за революцию!
Толпа ответила криками одобрения, подняв стаканы с вином и бренди. Рябинин, в тёмном костюме, стоял у стены, его глаза внимательно следили за Хосе Антонио. «Он опасен, — подумал он. — Его слова зажигают их, как огонь. Если я завоюю его доверие, я узнаю всё».
После речи началась пьяная суета. Кувшины с сангрией, терпкой и сладкой, с нотами апельсина и корицы, переходили из рук в руки. Мануэль Кортес хлопнул Рябинина по плечу:
— Антонио, ты слышал его? Пей, за Испанию!
Рябинин, поднял стакан анисовой настойки. Её сладковатый вкус обжигал горло. Он ответил:
— За Испанию, Мануэль! Но скажи, каковы планы? Хосе Антонио говорит о революции, но как мы все это сделаем?
Мануэль, уже прилично поддавший, наклонился ближе, его дыхание пахло бренди:
— Скоро, Антонио. Мы ударим, когда красные меньше всего ждут. Армия с нами, ты увидишь.
Рябинин заинтересовался, но сохранил спокойствие:
— Армия? Это серьёзно. Но кто ещё с нами?
Мануэль, махнув рукой, пролил немного вина на пол:
— Монархисты, церковь, некоторые буржуа. Все, кто устал от беспорядков.
Рауль Гарсия, подскочил к ним возбужденный, его синяя рубашка была расстёгнута, а волосы были растрепаны:
— Антонио, ты должен быть с нами! Мы очистим Испанию от красных! Хосе Антонио знает, как это сделать!
Рябинин подумал: «Рауль молод и горяч. Он может проговориться», он улыбнулся:
— Рауль, я и так с вами. Но расскажи, что ты видел в университете? Левые действительно сильны у вас?
Рауль, отпивая сангрию, ответил:
— Они везде, Антонио! Профессора, студенты — все пропитаны их ядом. Но мы их раздавим!
Карлос Мендоса, присоединился к ним, его стакан бренди дрожал в руке:
— Мальчик прав. Но нужна дисциплина. Антонио, ты был в армии?
— Нет, Карлос. Но я видел, что творится в Барселоне. Красные разрушают всё. Нам нужна дисциплина, такая же как в армии.
Карлос ответил:
— Дисциплина — это основа всего не только в армии. Я служил в Марокко, видел, как рушатся империи. Фаланга — это наш последний, и я бы сказал, единственный шанс.
Рябинин сказал:
— Марокко? Расскажи подробнее, Карлос.
Карлос, отхлебнув бренди, сказал:
— В Марокко я видел кровь, Антонио. Мы сражались за будущее Испании, но политики предали нас. Хосе Антонио знает, как использовать нас — ветеранов. Мы тренируем молодых ребят, таких как Рауль. Скоро они будут готовы.
Разговор прервала женщина в красном платье, Мария-Луиза, 30-летняя певица из таверны «Эль Торо», чей голос, разнёсся по комнате, когда она запела фламенко. Её тёмные волосы развевались, пока толпа хлопала в такт. Рябинин, наблюдая за ней, подумал: «Она знает тут всех. Если я подружусь с ней, она может быть полезна». Он подошёл к ней, когда она закончила петь:
— Мария-Луиза, твой голос — самое прекрасное, что я слышал. Поёшь для Фаланги?
Она, смеясь, отхлебнула вина, её губы были красными от помады:
— Пою для Фаланги и пью за Фалангу! А еще за Мадрид! За любовь! А ты, Антонио, за что пьёшь?
Рябинин, поднимая стакан, ответил:
— За Испанию. И за красивые голоса.
Утром Рябинин шёл по Пуэрта-дель-Соль, где толпы горожан готовились к Новому году. Солнце пробивалось сквозь облака, температура поднялась до 11°C, но ветер с гор всё ещё приносил холод. Площадь была украшена гирляндами, а торговцы выкрикивали: «Апельсины! Виноград к Новому году!» Запах жареных каштанов и кофе смешивался с дымом сигарет. Рябинин заметил группу фалангистов, раздающих листовки, и подошёл к Раулю, который стоял у фонтана, его синяя рубашка выделялась в толпе.
— Рауль, ты чего не спишь? После вчерашнего? — спросил Рябинин.
Рауль смотрел на него красными от недосыпа глазами. Он улыбнулся:
— Антонио, ради Испании я готов не спать вечно! Пойдём со мной, выпьем в «Эль Торо».
В таверне они сели за стол, заказав сангрию и тапас. Запах хамона и оливок наполнял воздух, а гитарист играл мелодию, полную страсти. Рауль, отпивая вино, сказал:
— Антонио, ты видел вчера Хосе Антонио⁈ Он говорит, как пророк. Мы спасем Испанию, и я буду в первом рядах. Мы начнём совсем скоро, я это знаю.
Рябинин улыбнулся:
— Рауль, твой энтузиазм заразителен. Но скажи, что тебя привело в Фалангу? Ты молод, мог бы учиться, жить спокойно.
Рауль, отпивая вино, ответил:
— Спокойно? Антонио, ты видел университет? Левые профессора, анархисты, коммунисты — они отравляют умы! Я вырос в деревне, мой отец был фермером, но красные забрали его землю. Фаланга — это мой шанс вернуть прежнюю Испанию!
Рябинин сказал:
— Я понимаю, Рауль. Твой отец гордился бы тобой. Но как вы планируете бороться? У вас есть оружие, люди?
Рауль понизил голос, он оглянулся:
— У нас есть всё, Антонио. Хосе Антонио договаривается с военными. Скоро ты сам все увидишь. Но только, не говори никому.
Рябинин кивнул:
— Никому, Рауль. Он поднял бокал: «За Испанию!»
Мадрид, 31 декабря 1935 года, ночь
Пласа Майор в новогоднюю ночь сияла, как драгоценный камень, её брусчатка блестела от недавнего дождя, отражая свет фонарей и фейерверков, взрывающихся в тёмном небе. Холодный воздух, около 3°C, пронизывал пальто, но толпы горожан, собравшихся на площади, не замечали мороза: мужчины в шерстяных костюмах, женщины в шалях и меховых воротниках, дети с бумажными фонариками пели, танцевали и поднимали стаканы с вином и сангрией. Запах жареных каштанов, хамона, апельсинов и анисового печенья смешивался с едким дымом фейерверков и сигарет, создавая густую, почти осязаемую атмосферу. Звуки — звон колоколов церкви Сан-Исидро, гитарные переливы фламенко, крики «¡Feliz Año Nuevo!», треск петард — сливались в праздничный хаос, но под этой радостью скрывалась тревога. Листовки Фаланги и социалистов валялись под ногами, а группы молодых людей в синих рубашках и с красными флагами косились друг на друга, готовые к новой стычке. Мадрид, разрываемый политической враждой, балансировал на грани: Новый год обещал не только радость, но и перемены, пахнущие порохом.
