Абиссинский делегат Текле Хавэриат, поднялся, его голос дрожал от ярости:

— Италия вторглась на нашу землю! Их войска жгут деревни, убивают мирных жителей! Это не цивилизация, а грабёж! Лига Наций обязана остановить агрессора, наложить санкции и защитить наш суверенитет! Император не сдастся, и мы будем сражаться до последнего!

Британский делегат Энтони Иден, встал следующим:

— Британия осуждает агрессию Италии. Нарушение суверенитета Абиссинии подрывает устав Лиги Наций и угрожает миру в Африке. Мы требуем немедленного расследования боёв у Адвы. Если факты подтвердятся, Британия поддержит санкции. Лондон не позволит дестабилизировать регион, где проходят наши торговые пути. Суэц — под нашим контролем, и мы не допустим хаоса.

Французский делегат Пьер Лаваль, взял слово:

— Франция стремится к миру. Италия — наш союзник, но Абиссиния заслуживает защиты. Санкции — это крайняя мера, ведь они ударят по Европе. Мы призываем к переговорам, чтобы избежать войны. Франция готова быть посредником.

Советский делегат обрушился на итальянцев:

— СССР решительно поддерживает Абиссинию. Италия нарушила устав Лиги, её действия — это обыкновенный империалистический разбой. Бои у Адвы — это доказательство агрессии. Мы требуем немедленных санкций, вывода итальянских войск и защиты суверенитета Абиссинии. Москва не позволит колониальным державам раздирать Африку.

Американский наблюдатель Джон Фостер Даллес, говорил спокойно:

— США не член Лиги, но мы обеспокоены. Агрессия Италии подрывает стабильность. Бои у Адвы показывают, что конфликт выходит из-под контроля. Мы призываем к дипломатии, но не исключаем экономического давления. Америка следит за ситуацией.

Немецкий делегат Константин фон Нейрат, говорил сдержанно:

— Германия наблюдает за конфликтом. Лига должна быть справедливой, но Италия имеет право на отстаивание своих интересы в Африке. Мы призываем к равновесию и избегаем поспешных санкций.

Зал взорвался криками. Делегаты спорили, бумаги летели со столов, переводчики едва успевали. В кулуарах французы шептались с итальянцами, британцы обсуждали Судан, советский делегат писал шифровку в Москву. Виллари покинул трибуну, его лицо было каменным, но пальцы дрожали, сжимая папку.

4 октября 1935 года Сергей собрал у себя в кабинете армейских командиров и дипломатов. Осенний дождь стучал по окнам, лампы отбрасывали тусклый свет на длинный стол, заваленный шифровками и картами. Сергей Соколов, вернувшийся из Каира, стоял перед столом. Напротив, сидели Климент Ворошилов, Иван Конев, Максим Литвинов, и Александр Василевский. Шифровки Рябинина лежали на столе, рядом с картами Испании и Абиссинии.

Сергей сказал:

— Товарищи, у нас на повестке дня стоят две основные проблемы. Сначала Испания: наш агент Рябинин, освободил Рауля Руиса в Сарагосе. Путч Санхурхо намечен на 10 октября. Под угрозой Наварра и Севилья.

Второй вопрос по африканским делам:

Как известно, Италия начала войну с Абиссинией. Первый бой у Адвы, принес потери: пятнадцать итальянцев и восемь абиссинцев.

Ворошилов, нахмурившись, постучал пальцами по столу:

— Товарищ Сталин, Абиссиния — это наш приоритет. Мы должны подрывать позиции итальянцев. Нам надо ослабить главных союзников Гитлера. Он посмотрел на Соколова:

— Караваны через Судан дошли? Британия усилила патрули?

Соколов ответил:

— Частично дошли, через Вади-Халфа, ночью. Британцы усилили посты, но наши погонщики знают дополнительные тропы. Надо увеличить караваны, всю границу не перекроешь, можно найти лазейку.

Конев, указал на карту Абиссинии:

— Италия теряет людей, но их больше. Абиссиния не выстоит без помощи. Их люди хорошо знают местность, в этом преимущество, но им нужны припасы.

Литвинов, поправляя очки, сказал:

— Лига Наций колеблется. Лаваль тянет время, Иден требует санкций, но Британия боится больше всего боится за Суэц. Мы должны поддержать Абиссинию, но без открытого конфликта с Европой.

Василевский добавил:

— Товарищ Сталин, Рябинин здорово насолил фалангистам в Сарагосе. Но путч 10 октября — это сейчас главная угроза для левых движений в Испании. PCE слишком слаба, надо усилить их.

Соколов сказал:

— Для Абиссинии нужно добавить ночные караваны через Судан. Я могу это координировать.

Ворошилов заметил:

— Испания важна, но сейчас приоритетом должна стать Абиссиния. Надо обходить британские патрули и поставлять им больше оружия. Эта война должна затянуться на долгий срок.

Конев сказал:

— Если Италия победит, то Африка будет под угрозой. Надо давить на Лигу через наше представительство.

Литвинов поднялся:

— Санкции мы уже предлагали, но Франция и Британия слишком осторожничают. Я усилю давление в Женеве, но не факт, что это поможет.

Василевский добавил:

— Рябинину нужно больше людей в Испании. Фалангисты усиливаются, Санхурхо не остановится. Мы должны послать туда больше наших инструкторов и оружия.

Сергей размышлял. Обстановка все больше накалялась.

Берлин, 10 октября 1935 года, был окутан туманом. Улицы, вымощенные серым булыжником, блестели от недавнего дождя, отражая золотые блики фонарей, чьи железные столбы отбрасывали длинные тени на фасады домов. Готические арки, лепнина и узкие окна с витражами, за которыми горели лампы, создавали ощущение города, застывшего между величием и тревогой. Площадь Паризер Платц гудела: трамваи звенели, их колёса скрипели по рельсам, лошади цокали копытами, таща повозки с углём и дровами, а прохожие в тёмных пальто и фетровых шляпах спешили под чёрными зонтами, их шаги эхом отдавались в сырой тишине. Кафе на Унтер-ден-Линден, с зеркальными стенами, мраморными столиками и тяжёлыми бархатными шторами, пахли свежесваренным кофе, сигарами, ванильной выпечкой и лёгким ароматом ликёра. Официанты в белых фартуках звенели чашками, интеллигенция вела жаркие споры о Гитлере, Лиге Наций и итальянской войне, а шпионы, укрывшись за газетами, обменивались взглядами, их пальцы нервно теребили салфетки или ручки. Вечером город оживал: театры и кабаре сияли неоновыми вывесками, оркестры играли вальсы Штрауса, а в тёмных переулках шептались о будущем Рейха, о его амбициях и врагах, чьи тени мелькали за углами, растворяясь в тумане.

Мария получила приглашение на вечер в дворце Шарлоттенбург. Дворец, величественный, с барочными фасадами, окружённый садами, где тополя и клёны шелестели под порывами ветра, а гравийные дорожки хрустели под ногами, сверкал великолепием. Залы, украшенные мраморными колоннами с позолоченными капителями, зеркалами в золочёных рамах и гобеленами с изображениями Фридриха Великого и прусских битв, гудели от голосов. Полированные мраморные полы отражали свет тысяч восковых свечей, хрустальные люстры, подвешенные на бронзовых цепях, сияли, как созвездия, их грани переливались радугой. Длинные столы, накрытые белыми льняными скатертями с кружевной каймой, ломились от яств: жареная оленина с можжевеловым соусом, утка с апельсиновым конфитюром, устрицы на колотом льду, трюфели, уложенные на серебряных блюдах, копчёный лосось, украшенный укропом и лимоном, пирожные с кремом и марципаном, фруктовые корзины с виноградом, персиками, гранатами и инжиром. Бокалы с рейнским вином, шампанским и бордо искрились, их звон смешивался с гулом разговоров, шуршанием шёлка и скрипом струн. Официанты в чёрных ливреях с белыми перчатками сновали меж гостей, их движения были бесшумными, как тени, а серебряные подносы сверкали в свете свечей. Струнный оркестр в углу зала, одетый в чёрные фраки, играл Баха, Моцарта и Бетховена, скрипки пели, виолончели гудели, ноты плыли над толпой, заглушая шёпот интриг и смех, звенящий, как хрусталь.

Гости — элита Третьего Рейха: генералы вермахта в мундирах с золотыми эполетами, Железными крестами и красными лампасами, политики в чёрных смокингах с шёлковыми галстуками и орденами, офицеры СС и гестапо в угольно-чёрных формах с серебряными черепами на фуражках и значками на воротниках, дипломаты с орденами на лацканах. Женщины в шёлковых платьях — изумрудных, алых, сапфировых, с глубокими декольте и длинными шлейфами — носили жемчужные ожерелья, бриллиантовые броши и длинные атласные перчатки. Их веера из страусовых перьев колыхались, как крылья, а губы, накрашенные алой помадой, шептали сплетни о Париже, Риме и Мюнхене. Воздух был пропитан ароматами духов с нотами жасмина, сандала и розы. Дамы обсуждали моду, мужчины — политику, их голоса тонули в звоне хрусталя, шуршании платьев и аккордах скрипок.