— Гости, — произносит Риан так спокойно, что у меня внутри что-то становится на место.

Я не бегу и не приглашаю — просто иду. Два солнца паят моей коже золотой блеск, трава шуршит под ногами, дом за спиной дышит. Подхожу на расстояние голоса.

— Верхняя земля большая, — говорю ровно. — Обычно те, кто не приглашён, выбирают другую поляну.

— Лана, — тянет жемчужная, и голос у неё мёд на холодной ложке. — Я — леди Сарайн. Слышала, ты взяла… интересного юношу. С родословной. Я пришла посмотреть, как ты обустраиваешься.

Вот и имя. Не «Иллена», не наша союзница-мать — чужая. Та самая, что метила на сына. На моего невозмутимого Каэля, который сейчас стоит у меня за плечом и держит спину прямо, как на смотрах.

— Смотреть — бесплатно, — улыбаюсь. — Давать советы — за плату. А указывать — запрещено.

— Остро, — оценивающе тянет Сарайн. Её напарница молчит, но отмечает всё глазами: кристаллы, ограду, зверей. — У тебя хорошее место. Жаль будет, если оно сгорит.

— У нас феникс на крыше, — вежливо киваю я в сторону нашей огненной птицы. — С пожарами он на «ты».

Феникс тянет крыло и сыплет искрой — ровно одну, игриво. Сфинкс лениво поднимается и делает шаг вперёд, становясь между леди и нашим домом. Вивернолань, не меняя лица, двигается так, чтобы прикрыть источник.

Сарайн улыбается и, как ни в чём не бывало, достаёт из рукава маленький свёрток. Риан делает полшага — я поднимаю ладонь: «Не надо». Беру. Разворачиваю. Внутри — тонкая полоска кожи с тиснёной руной «послушание».

— Подарок, — говорит она. — На память о традициях. Не забывай, кто ты. И что мужчины — вещь, а не совет.

Я смотрю ей в глаза. Сиреневое солнце бросает на её лицо отцвет — она очень красива, прекрасна, как статуя, и такая же холодная.

— Спасибо, — говорю я сладко. — В нашем доме кожаные полоски идут на переплёты книг. В библиотеке.

Её улыбка трескается на долю секунды. Достаточно. Они уходят. Вместе с ними уходит запах чужих благовоний — вязкий, навязчивый. На траве остаётся лёгкий след. Дом за моей спиной вздыхает. Я завязываю полоску узлом, бросаю в ведро с водой. Кожа шипит, руна плавает, будто живое насекомое, и медленно растворяется.

— Она вернётся, — спокойно произносит Каэль. Ни злости, ни страха — чистый факт.

— А мы будем готовы, — отвечаю. И слышу, как Риан выдыхает, будто принимает моё «мы» как клятву.

«Шёпот дерева, жар кожи и звон кристалла»

Под вечер Даг попросил меня в сад. Нет, он не говорит, но если ты живёшь в живом доме, быстро понимаешь язык скрипа ступеней, едва слышного гула в стенах, мимолётного тепла под ладонью. Я прижала пальцы к перилам — древесина пульсировала, как артерия.

— Тебе больно? — шепнула.

Ответ — лёгкий толчок. На северной стене, где Ардан ставил опоры ограды, в коре проступила тонкая, как волос, трещина, тянулась под обшивкой. Я провела ногтем — на подушечке пальца осталась тёмная пыль.

— Метка, — сказал Риан, оказавшись рядом неслышно. — Слабая. Чужой кристалл. Они проверяли, насколько дом… жив.

— Дом жив, — шепнула я и положила обе ладони на стену. — И дом — наш.

Феникс в это мгновение взлетел, распластал крылья, и мягкая волна тепла прошла по фасаду. Садовые кристаллы отозвались зелёным мерцанием. Трещина стянулась, как запаянная рана.

— Спасибо, — сказала я — дому, фениксу, мужчинам. Себе.

---

Ночью мы сидим на веранде без костра — в небе и так светло. Я в лёгком халате, волосы распущены; кожа остывает после дня, но руки всё ещё помнят горячее дерево, шершавые камни, упругие мышцы Риана на тренировке. Я не делаю вид, что не замечаю, как они на меня смотрят: Каэль — с тихим восхищением, будто я редкая книга, которой боишься повредить; Ардан — с прямотой огня, готового стать очагом; Риан — сдержанно, но каждый его взгляд — как стальной крюк: зацепит, потянет, выведет на свет.

— Света, — первым нарушает тишину Каэль. — Зачем тебе это всё? Верхняя земля, дом, мы. Ты ведь могла… вернуться вниз. Жить легко.

— Легко — не значит правильно, — отвечаю, поднося к губам кубок. Вино густое, терпкое, на языке пряный след. — Я слишком долго жила там, где все делали вид. Я хочу жить там, где никто не притворяется.

— И любить так же? — спокойно спрашивает Риан.

Я смотрю на него. Отступать — привычка, подходящая для прежней жизни. Для этой — нет.

— И любить так же, — говорю и чувствую, как в груди становится одновременно страшно и очень светло. — Но без принуждения. Без чужих ошейников. С моего разрешения — и моего желания.

Молчание. Потом Ардан, не поднимаясь, сдвигается ближе и кладёт ладонь на мою — не удерживая, а касаясь. Тёплое, большое, чуть шершавое от работы. Каэль делает выдох — тихий, как крыло феникса. Риан откидывается на спинку кресла, но в его лице — не отстранённость, а решение: охранять это.

И тут на стене вспыхивает кристалл связи. Дом отзывает светом — мягким, предупредительным. Я касаюсь ладонью — воздух над кристаллом дрожит, и проявляется лицо Иллены.

— Лана, — говорит она без прелюдий, — будь осторожна. В городе ходят разговоры: леди Сарайн поднимает старые связи. Она уговаривает Совет ограничить выходы на Верхнюю землю. Формально — «ради безопасности». Фактически — против тебя. И ещё: кто-то оплатил услуги «Сетей» — тихих ищей. Они оставляют метки.

— Мы уже нашли одну, — отвечаю. — Дом залечил рану.

— Хорошо, — кивает Иллена. На долю секунды её взгляд смягчается, когда она видит Каэля у меня за плечом. — Я пришлю человека, который умеет гасить следящие руны. Не геройствуй. И… — пауза, — не оставайся одна на ночь.

— Тут с этим… перебор, — фыркаю. Иллена едва заметно улыбается и связь гаснет.

Я смотрю на мужчин. На дом. На два солнца, что медленно скользят к краям неба.

— Значит, так, — говорю уже деловым голосом. — Завтра заканчиваем ограду. Перекладинки сделать густо, с «карманами» для защитных кристаллов. Сфинкса — на периметр, он любит задачи. Феникс — сверху, патруль по кругу. Мы — по двое, сменами. И… никаких героинств. Мы не «жертвы», мы — хозяева.

— Хозяева, — повторяет Риан. И впервые — без «госпожа», без условностей. Просто слово, в которое дом отзывается тёплым, уверенным звуком.

Ветер приносит запах ночных цветов. Где-то вдалеке вспыхивает пара огненных точек — не наши. Я делаю глоток вина и ловлю себя на мысли, что жизнь, которую я хотела «настоящей», именно так и выглядит: смех — и сталь, поцелуй — и план, дерево — и огонь. И трое мужчин, рядом с которыми хочется просыпаться, спорить, строить, жить.

— Света, — тихо зовёт Каэль.

— М?

— Спасибо, что выбрала нас, а не «привычно».

Я кладу его руку себе на плечи. Дом мурлычет. Два солнца опускают на нас свой мягкий, двойной свет.

И где-то на краю леса шевелится тень с запахом чёрного жемчуга.

Пусть. Мы готовы.

«Дом для тех, кто умеет дышать»

Утро пришло без облаков. Сиреневое солнце уже успело согреть траву, голубое — тонкой кистью прорисовывало по воде светлые дорожки. Дом Даг тёпло отозвался, когда я провела ладонью по перилам, — как будто сказал: «Доброе утро, хозяйка. Я помню твоё “мы”».

К полудню кристалл связи на стене вспыхнул янтарём — и в воздухе проявилась Иллена. На ней — дорожный плащ цвета зелёного мха, взгляд открытый и настороженный разом.

— Лана, — сказала она, — ты приглашала. Я принесу пользу, если останусь у вас на пару лун. В городе слишком много слухов, и некоторые из них я хочу слушать своими ушами — здесь.

— Оставайся, — ответила я без пафоса. — Нам как раз не хватает человека, который знает все тропы между «можно» и «надо».

Через час она уже поднималась на крыльцо. Дом, кажется, принял её сразу: тёплый ток прошёл по перилам, кристаллы в коридоре мягче засветились. Феликус выкатился навстречу, поднял хохолок и с достоинством позволил себя погладить.

— Свет в доме живой, — отметила Иллена, проходя в гостиную. — И тишина не давящая. Тут можно думать.