— Я ищу Октавию. Поручение Совета, — голос Пака звучал твёрдо и громко. Так говорят те, кто уверен в своём праве приказывать и требовать подчинения. Двум игрокам, просиживающим штаны около лазарета, и в голову не пришло поинтересоваться личностью посетителя.

— Здесь её нет, паря, — хрипло ответил первый, с длинным сухим лицом, неохотно отрываясь от своего занятия. Он занимался тем, что ножом выстругивал какую-то безделицу, за что тут же был мысленно окрещён гостем как Папа Карло.

— И всё же я проверю, — мягко настаивал Пак.

— Сказал же… Нечего целительнице здесь делать. Этим несчастным помочь уже невозможно!

— Да ладно тебе, Зак. Ви говорила, что это дерьмо не заразно, — вступился второй, сонно щуря глаза.

— Твоё дело, паря. Только смотри, нарвёшься на буйного — пеняй на себя. Лично я и пальцем не пошевелю!

Стоит заметить, что лазаретом увиденное Паком место могло бы назваться разве что по привычке или от стыдливого нежелания называть чёрное чёрным. Грязный неуютный овраг, сырой и холодный, вместе с его безутешными обитателями был чем угодно: карантином, лепрозорием, резервацией, но точно не лазаретом. Здесь не лечили, здесь не выздоравливали — здесь умирали. Полуголые люди лежали на притрушенных грибными опилками холодных камнях штабелями. Они стонали и всхлипывали, дрожали и извивались, как земляные черви после дождя, в горячечном бреду норовили стянуть с себя всю одежду. На многих куртки игрока были надеты задом наперёд, с завязанными узлом рукавами, на манер смирительной рубашки.

Хмурый, посеревший под тяжестью чужих страданий молодой парень, опершись на копьё, сосредоточенно разглядывал мыски сапог. Стражников сюда назначали именно таких, кому эта работа не нравилась, кому было совестно и мерзко выполнять её. Тех, кто «не скурвился», как сказал бы Налим. Потому что задача этих игроков не охранять, а стеречь. Пустить обречённых на опыт было бы гораздо разумнее, но если речь заходила об общественном мнении, Советники вспоминали о гуманизме.

Равнодушно мазнув глазами по сторонам, Пак задержался на одной конкретной фигуре. Сгорбленный человек сидел, привалившись к вывороченному из земли камню, и судорожно царапал лицо ногтями. Приблизившись, Пак опустился на корточки и вгляделся в лицо знакомого, отмечая неприятные изменения. Манул и раньше был слегка двинутым на фоне своего навыка, но познакомившись с секретным оружием кобольдов, откровенно походил на безумца. Глаза круглые, как у совы и совершенно пустые, волосы спутаны, лицо покрывают свежие шрамы.

По какой-то странной прихоти, гость подождал ровно сорок две секунды. Затем достал из сумки системную флягу с гордой пятёркой на пузатом боку и, резко ухватив Манула за подбородок, вылил содержимое ему в рот. Едва ли треть просочилась между сжатых зубов, но и этого оказалось достаточно для начала — взгляд игрока обрёл толику осмысленности. Тогда гость начал говорить, вбивая слова словно гвозди в отравленный потусторонними тварями разум Манула:

— Вы ходили к Гнезду. Через большое открытое поле, что за холмами. Вы ходили туда, причина не имеет значения. И все, кто вернулся — заболели. Ты помнишь, кто ты? Помнишь, когда это было?

Долгий немигающий взгляд воспалённых глаз был ему ответом. Лицо Манула страшно дёргалось, когда он пытался перебороть судорогу лицевых мышц. Наконец, зубы разжались, донеслось хриплое и отрывистое:

— Я… я заболел… Галлюцинации, жар, голос. Голос! — закричал он и выбил протянутую ему фляжку из руки гостя. — Уходи! Не трогай меня! Он вернётся! Всегда возвращается! Не надо лечить! Не надо лечить… — хрипел он и брызгал слюной, но силы быстро его покидали. Паразит в теле брал верх. Ничего не ответив, гость спокойно поднялся. Спокойно и медленно, чтобы не провоцировать впадающего в безумие игрока. Подобрал упавшую флягу, демонстративно отхлебнул. Поморщился. Снова протянул игроку:

— Терять тебе всё равно нечего, верно?

Порывистым, диким движением вырвав флягу, Манул сделал три крупных глотка. Скривился, сплюнул на сторону, и отпил ещё столько же. Игроки снова молчали. Слова были вторичны. Постепенно руки Манула перестали дрожать, судорожная порывистость ушла из движений, разгладились желваки на лице.

— Что это за мочой ты меня напоил?

— Это соль. Всего лишь сраная кухонная соль. Бестелесные паразиты кобольдов боятся её, и Совету об этом было известно. О паразитах так точно. Окрестности Гнезда загажены этим дерьмом. Вас просто использовали, как одноразовые отмычки, вот и вся правда. Выпей ещё!

— Хватит, мне уже лучше. Нужно помочь другим.

— Я в тебе не ошибся.

— Мы раньше встречались? Я не помню тебя… — Манул нахмурился. Он вглядывался в лицо собеседника и старательно морщил лоб, но в итоге махнул рукой: — Не важно. Чего ты хочешь за это?

— Жизнь — сложная штука. Может быть когда-нибудь помощь понадобится мне или тому, кто назовёт это имя. И тогда ты поможешь, не задавая вопросов. — Дождавшись неуверенного кивка, Пак вытащил на свет ещё одну фляжку. — Здесь концентрат. На всех всё равно не хватит. Тебе придётся решать кому жить, а кому умереть. Займись этим, собери людей, и уходите из лагеря! Сделаешь?

— Да, — просто ответил Манул.

Время. В последние дни оно то тянулось соплёй по асфальту, то бежало, не разбирая дороги. Теперь же и вовсе казалось, что стрелки хронометра перепутались, и часы вдруг стали минутами, так быстро пролетали мгновения. Под действием коктейля «Судного Дня», как я назвал своё зелье, мир был неправдоподобно прекрасен. Усталость и боль отступили на задворки сознания. Мозг впал в «состояние потока» и выходить из него в ближайшие часы как будто бы не собирался. Конечно, у всего имелась цена, и расплата, несомненно, нагрянет. В будущем, прекрасном и далёком. И чтобы это будущее для меня наступило, и чтобы оно было действительно прекрасным, я готовился и наблюдал. Вокруг расстилалась лакконская каменная саванна, самое сердце территории кобольдов.

Для временной лёжки я выбрал неширокий скальный карниз по соседству с одиноким коричником, чьи семена занесло сюда ветром. Демаскирующий фактор? Как бы ни так! Света от гриба с гулькин нос, а проверять такое место полезут в последнюю очередь. Тем более что вокруг полно других, намного более затишных и удобных. Заниматься скалолазанием не пришлось, потому что скала на самом деле была не скалой, а обрывистым склоном большого холма. Вместо пятнадцати метров наверх, достаточно было спуститься на полтора метра вниз, взойдя на вершину с другой, более пологой стороны.

Долго обустраивал точку, прикидывал сектор обстрела, прокручивал в голове и подготавливал варианты отхода. Тело работало как хорошо смазанный механизм, ни одной лишней мысли, ни грамма сомнений. Еще раз сверил ориентиры, припоминая всё то, что удалось разузнать в лагере и то, о чём уговаривались со старым двергом. Двузубый скальный хребет вдалеке, чёрные кляксы провалов, силуэты холмов… Место было ужасным хотя бы в том смысле, что прекрасно подходило для устроения засады. Но Старейшины кобольдов сделали выбор, а Советники человеков не смогли не согласиться на встречу. Последний Пилон был чертовски лакомой целью.

Сел обедать. Пока разжёвывал опилки пищевого брикета, по миллиметру обследовал глазами равнину. Вскоре обнаружились первые ласточки — пара наблюдателей: либо самых бездарных, либо тех, кого специально подставили под удар для отвлечения внимания. Мысленно похвалив самого себя за всяческую осторожность, я продолжал наблюдение. Лунный пейзаж с островками куцей растительности тянулся на сотни и сотни метров, ветер с заунывными воплями гонял по пустырю пылевых чёртиков и, будто шрамы на каменном теле Лакконы, чернели пятна глубоких провалов. Для полноты образа не хватало солнца в зените и тощего грифа на старой коряге.

Кобольдов было не видно. Коротышки будто специально избегали показываться на глаза. Зато не раз и не два в пределах видимости проходили группы людей. Игроки бестолково крутились вокруг, боязливо заглядывали в тёмные бездны провалов и уходили обратно в сторону лагеря. Затем явилась действительно толковая группа, даже на холм у меня над головой не поленились забраться. Впрочем эти тоже ничего не нашли, улавливая отголоски их мыслей, я легко уклонялся от рассеянных взглядов.