— Сороковник справил недавно, — охотно ответил тот.
— А выглядишь так, будто недавно похоронили. Впрочем, ладно, с тобой понятно. После сорока жизнь только начинается, так что у тебя, считай, молодой, растущий организм. — Пройдоха заулыбался. — Меня другое заботит, хотя, по чести сказать, не должно. Фродо, ты, кажется, ходил катать камни, а затем вы слушали проповедь и причащались, чем бог послал… Я ничего не упустил?
— Вроде нет, — хмуро ответил тот.
— Так утоли моё любопытство, друг любезный. Камни давали сдачи? Или хлеб насущный пришлось добывать с боем? Что с лицом, Фродо?
— Упал, — буркнул парень, стыдливо пряча физиономию, на которой расцветал оттенками синего смачный синяк. У разбитой губы запеклась кровь, ухо грозило в скором времени распухнуть, как чебурек.
— Сколько раз? — участливо уточнил я. Налим глупо хихикнул, едва не подавившись опилками, и Фродо с чувством треснул его по спине.
— Закусился с одними шакалами, — блеснул он злыми глазами. — Это моё дело, Линч. Я сам с ними разберусь.
— У шакалов есть клички? Ареал обитания? Особые приметы? — терпение без того не ангельское, стремительно меня покидало.
— Да чё тут непонятного, драть. Арабы его подкараулили, собаки! Хотели, чтобы этот дундук с ними остался, вроде как единоверец, а он не пошёл.
— Налим, кто тебя просил, да? Я тебе трус, что ли? Моё дело, сказал, разберусь, да…
— Нет, — покачал я головой, поднимаясь на ноги. — Уясни вот что, Фродо. Твоя тонкая душевная организация меня не волнует. Я не сентиментален. Но, пока ты со мной, оскорбление тебе — это оскорбление мне. Пошли. Налим тоже. Навух на хозяйстве.
— Что ты собираешься делать? — однорукий копейщик с тревогой смотрел на меня.
— Понятия не имею, но что-то сделаю точно.
* * *
Уроженцев Аравийского полуострова и иже с ними в лагере было немного. Новых Богов они отрицали, а старые по давней привычке не обращали на них никакого внимания. Обнаружив себя в меньшинстве, на позиции всеобщих изгоев, исламисты тесно держались друг друга, с высокомерием и опаской поглядывая на всех, кто, по их мнению, предал заветы истинной веры.
Исповедующим ислам в некотором роде не повезло. Закостеневшие в своих религиозных предрассудках, они оказались один на один с необходимостью нелёгкого выбора: изменить обстоятельства или подстроиться, изменившись самим. Для первого не хватало возможностей, для второго — желания. У «староверов» христианского мира был Исайа, у арабских исламистов не было никого и ничего, кроме дюжины новичков и кичливого гонора, на который они не имели морального права. Если ты слаб — знай своё место или готовься столкнуться с последствиями.
— Куда собрался, неверный? Таким, как ты, здесь не рады, — молодой араб заступил мне дорогу. Чёрные глаза сверкнули, отражая рассеянный свет, губы скривились в брезгливой ухмылке. Я равнодушно взглянул на него и продолжил идти, будто не видел перед собою препятствия. Первый уровень, едва заметный ментальный отклик. Он либо уберётся с дороги, признав свою слабость, либо… В любом случае, говорить мы будем потом, и не с ним. Точно не с ним…
— Стой, кому сказано! — протянул он руку, собираясь не то оттолкнуть, не то ухватить за грудки. Я засадил черномазому бесхитростным правым прямым по лицу и, перехватив руку, броском через бедро отправил араба в короткий полёт. По мухам не стреляют из пушки, оружию и навыкам в этот раз должно остаться в ножнах. А полезут за ковырялками — значит, сами себе злобные буратины.
— Налим, попроси его позвать своих друзей. А то они что-то стесняются, — бросил я, предвкушая хорошую драку. Ментальные отклики по меньшей мере четырёх целей дразнили оголённые нервы моего восприятия. Налима долго уговаривать не пришлось. Блеснуло лезвие страшного тесака, и араб заголосил, как освежеванный заживо поросёнок, испугавшись одного только вида мясницкого инструмента. Резать безоружных я строго-настрого запретил. Впрочем, долго надрывать горло, призывая братьев на помощь страдающему за свою наглость арабу не пришлось.
Исламисты, как и положено порядочным изгоям, жили наособицу от других, в одном из дальних боковых ответвлений головного тоннеля. Обвалившийся свод с годами просел, обнажив проходы в сырую тёмную каверну, похожую на старый хлев для скотины. Убогая занавесь из системного тряпья колыхнулась, породив двух решительно настроенных бородачей, ринувшихся на подмогу голосящему единоверцу. Следом, обдирая бока в узком проходе, выскочило ещё трое. Два на одного? Они нас явно недооценивают…
— Фродо, поганый кафир, привёл мамочку?
— Подходи раз на раз, шакалье племя! — закричал тот, уязвлённый немудрёной подначкой. И понеслась… На меня бросились двое. Один промешкал, увлечённый словесной дуэлью, зато второй, скорчив злобную рожу, сразу ринулся в бой.
Я сделал обманное движение навстречу и тут же отпрянул. Размашистый боковой, не встретив сопротивления, увёл руку араба, заставив потерять равновесие. Он провалился, я ударил навстречу, снизу-вверх и вперёд, апперкотом в неприкрытый живот. Было отчётливо слышно, как воздух с хрипом покинул лёгкие. Араб согнулся пополам и упал, скрючившись в позу бородатого эмбриона. О продолжении потасовки он больше не помышлял. Я осклабился и добавил ногой, оросив камень фонтанами кровавой юшки из разбитого носа. Лежачих не бьют? Какая нелепица…
Самый крикливый, видимо, что-то успел осознать и попёр на меня, схватив подвернувшийся под руку булыжник. Но не успел сделать и пары шагов, как нарвался на Фродо, подтвердившего мнение о своих борцовских корнях. Подшаг. Захват. Бросок. Камень летит в одну сторону. Араб, выпучив глаза — в другую. С этим тоже всё. Отвоевался, болезный.
— Наших бьют! — раздалось позади. К нам неслась, потрясая бородами и кулаками, пятёрка первоуровневого мяса. Первого встретил прямым ударом ноги в грудь. И тут же, используя энергию толчка, отпрыгнул, избежав окружения. Приёмы контроля толпы, что использовал болотный мастер меча из моих видений, выходили на новый уровень понимания…
Сместиться вправо, отвлечь центрального ложной атакой, заставить закрыться в ожидании удара, а самому резким подскоком вломить тому, что с самого края. В сторону и… Град стремительных выпадов по этажам. Подножка, нырок под руку другому и сокрушительный боковой в затылок. Молодой безбородый араб, клацнув зубами, падает в глубокий нокаут. Ногой под колено, а следом прямой в челюсть… Ещё один готов! Последний не выдержал, бросился бежать. Я наподдал ему, придав ускорения, и отпустил с богом.
— Разорву, драть! — взвыл где-то неподалёку Налим. Я огляделся. Фродо молодецкими махами удерживал на себе сразу двоих. Налиму пришлось тяжелее, хотя недостаток мастерства и физической силы он компенсировал безумным напором и каким-то патологическим бесстрашием. Настоящий берсерк в увечном теле. Тем не менее, помощь ему бы не помешала.
Подскочив, оформил короткий тычок в корпус. Араб вскинулся от неожиданности, отшатнулся, подставившись под атаку Налима. Пинок в ведущую ногу роняет ублюдка на камни. Объединившись с пройдохой, мы отпинали этого, а следом и тех двоих, что наседали на Фродо. После трудовой смены и второй драки за пару часов парень выдохся и начал сдавать позиции, обзаведясь ещё несколькими кровоподтёками на лице, но не утрачивал боевого духа.
Только когда с противниками было покончено, из недр зловонной клоаки выскочил рослый бородатый араб, чья ментальная метка не давала мне покоя всё это время. Саиф, уровень 3. Как будто выжидал непонятно чего, а теперь вдруг решил, что время пришло. Пусть третий уровень, но видимо скороспелый, да к тому же трусливый. Не удивительно, что с таким лидером их шайка была на положении изгоев. Бешеными глазами оглядев собирающих зубы приспешников, Саиф выхватил саблю и с криком «Аллаху Акбар!» бросился на меня.
В руках воплотился полуторник. Всё ещё неудобный, но фехтовать с ним не входило в мои ближайшие планы. Шаг навстречу и нисходящий удар противника принят на жёсткий блок у самой гарды меча. Я надавил, смещая собственный центр тяжести, и очередным запрещённым приемом, что есть мочи засадил арабу ногою пониже живота. Этого оказалось достаточно. В следующую секунду Заступник перехватил руку с оружием, заводя её за спину болевым захватом. Араб взвыл от боли, задёргался, но даже пяти единиц силы и ловкости фамильяру хватило, чтобы удержать свою цель. Что касалось выносливости, я и вовсе не был уверен, что Заступник способен устать в привычном человеческом смысле.
