Даша встала, прошла вперед. Пытаясь рассмотреть больше. Сзади звякнуло. И кашлянуло. Она обернулась, вполне понимая, кого увидит и что услышит.

Морхольд задумчиво посмотрел на нее.

- Меня в тебе поражает много вещей, Дарья. И то, что ты дожила до своих лет, со всей твоею малахольностью, в первую очередь. Но и кроме этого хватает в тебе всякого разного, способного удивить любого человека. О чем мы с тобой говорили в самом начале пути?

- Я слушаюсь и делаю что сказано.

- Сказал сидеть здесь?

- Да.

- И?

- Поняла. – Даша пожала плечами. – Извини.

- Умница, деточка. – Морхольд повесил «Печенега» Даше на шею, и, всучив чуть полегчавшую сумку, сел в седло. «Урал» скрипнул, трагично и пугающе, но не развалился. И даже завелся, сердито зафырчав двигателем и плюя глушителем. – На вот, бонус за хорошее поведение. И не дергайся зря. Не брошу я тебя.

Даша взяла прямоугольник, обернутый в серебристую фольгу.

- Что это?

- Шоколад.

- Спасибо.

Она замолчала. Морхольд тоже не горел желанием разговаривать, тронул мотоцикл с места.

Двигатель «Урала» трещал еле слышно. Странно, но измотанная машина, воскрешенная руками погибших хозяев, работала прекрасно. Даша смотрела по сторонам, стараясь понять – куда же они едут?

Чуть подбрасывало на неровных остатках асфальта. Перед глазами стояла Кротовка и пассажиры платформы. Трое мужиков, обменявших мотоцикл на свои жизни. Морхольд, упорно прущий своим путем ради нужной информации. Погибшие в вагонах. Погибшие у Тургеневки. Погибшие в зеленом тумане. Погибшие…

Даша откусывала безумно вкусное лакомство, жесткое, твердое до состояния камня, понемногу рассасывала. Шоколад оказался приятным и никаким. Вместо его безумной сладости, оставшейся где-то в прошлом, на губах и деснах язык ощущал только металлическую соль крови.

Под тихо тлеющими покрышками мотоцикла хрустело истлевшими в пламени ветками. Черные и ослепительно белые, закопченные и покрытые льдисто поблескивающей коркой инея, отмытые и высушенные до сахарной чистоты ветром и дождями. Прямые и кривые, толстые, тонкие, маленькие и большие. Лежавшие вперемежку со звонко лопающимися кругляшами. С одной стороны каждый имел четыре дырки. Две побольше, две поменьше.

Морхольд, вытянув вниз длинную лапищу, покрытую шерстью, подхватил череп, бросил в разлетевшиеся веером стеклянных брызг сосуды по пути. Стекло резало воздух, резало резину замызганного кровью ОЗК, чиркало по лицу и норовило ужалить глаза. На шипящий и исходящий едким потом асфальт, медленно и плавно падали заспиртованные гомункулы черного цвета. Злобно шипели и скрывались в длинных, лениво шевелящихся тенях по краям дороги.

- Это боулинг, детка! – Морхольд облизал верхнюю губу длинным алым языком, покрытым липкой слюной. – Каждый шар за жизнь, по одной на каждый бросок, мать его!

Следующий шар взмыл на его ладонью, закрутился в огненном вихре, блеснув огнем из глаз и, оставляя дымный след, улетел вперед, к рвущимся вверх тугим спелым колосьям.

- Все сгорит, и мы сгорим! – Морхольд подмигнул ей плачущим кровью потухшим глазом, медленно распадаясь на верещавших и разбегающихся крыс.

- Смерть! – Пропищала крыса, ставшая лицом.

- Я найду тебя! – провыл серый волк, стлавшийся над стальной травой.

- Ты наша! – просипели три головы умирающего дракона.

Сильное тело взорвалось изнутри, выпустив железную женщину с медовыми волосами. Ледяные глаза уставились на девушку, холодные губы дрогнули…

- Эй, ты чего?! – Морхольд тряс ее за плечо. – Да проснись ты уже, что ли!

Даша посмотрела на него, провела рукой по щетине и даже не собиравшейся мягчеть колючей бороде.

- Шерсти нет.

- М-да… - Морхольд встал с колена. Еле заметный, стоял внутри чего-то темного и точно закрытого. – Если уж шерсть и искать, милая моя, то на ладонях. Да и то, вроде бы не так давно с женщиной был. Ох, и орала же ты…

- Сон страшный. – Даша села. Под задом нащупала плотную ткань спального мешка. – А мы где?

- Схрон тут есть. Мало кто знает про него, нам с тобой повезло, мне как-то показали.

Сбоку, в двух местах, пробивался еле заметный свет. Сталкер сел рядом, завозился, что-то расстегивая.

- Я сапоги сниму, портянки перемотать, так что не пугайся.

- Ага. Сам не испугайся только.

- Чей-то? – Морхольд зашелестел снимаемой тканью. – Вот раньше, до войны, всяко бывало. Думаешь такой – етит твою мать, как же мы с ней чего делать будем? Придем, к ней или ко мне, а шастали-то несколько часов. Ноги ж воняют, носок вроде бы протертый был, так там палец сейчас наружу. Скажет, мол, фу-фу-фу и все такое, и прости прощай клево проведенное время…

Даша усмехнулась:

- И?

- Ну… а потом приходишь, а у нее колготки эти сраные. И тут как уж выйдет. У всех же разное потовыделение, ну и…

- Хм…

- Да вот и сам про тоже самое. Это ведь проблема была – запах человеческого пота, говорил, не?

- Не помню. Тогда, до войны?

- Точно. – Морхольд зашуршал, явно устраиваясь удобнее. – Одни дезодоранты против пота и шампуни против перхоти. Смертельная болезнь, бл…ь, перхоть. Тысячами мерли от нее, представляешь?

- Чума?

- Тьфу ты, поверила. Да не… тогда много всякой ерунды у людей в головах было. Сейчас бы всем таких проблем. Как бумажник купить из кожи, а не из заменителя, какие цветы выбрать на день рождения, как…

- Да уж. – Даша укуталась по самые глаза. – Хотелось бы мне там пожить, хотя бы чуть-чуть…

- Ты думаешь, что раньше все было просто и хорошо? – Морхольд пошевелился, натянув одеяла на кончик нос. – Холодно, блин… Вредно в моем возрасте так вот время проводить. Дернуло же с тобой связаться, дурында малолетняя.

- Сам решил, я-то тут причем? И мой возраст? – Даша хлюпнула носом. Прицепившийся насморк неожиданно решил задать ей жару. – Вдруг я тебя вообще обманула, ты не думал о таком?

- В голову мне ты тоже обманом проникла?

- Ну…

- Ну, ну. Ладно, ты чего не спишь?

- Страшно. Да ты и не дорассказал.

- А? О чем ты, милашка?

- О жизни, о прошлой хорошей жизни.

Свет от неожиданной луны падал внутрь через щель. Даша, светлея лицом, повернулась к нему.

- Это интересно, понимаешь? Мама рассказывала многое, но все больше скучала и грустила. А с кем другим мне не хотелось говорить. Дед тот, ну, тот…

- Я понял, не дурак вроде. – Морхольд почесался. – А со мной, значит, можно пошептаться, как с подружкой?

- Хороша подруга. – Дарья усмехнулась. – Всегда о такой мечтала. Чтоб с щетиной, да с пулеметом, да еще и дымила бы как паровоз.

- Я б подымил, кстати. – Морхольд сел, закутавшись в одеяло. – Сейчас вот, туман как пойдет, то и покурю.

- Это же нехорошо, кашляешь вон. В Кинеле с утра меня даже разбудил, думала все, помираешь, сейчас легкие выплюнешь.

Морхольд протянул руку и щелкнул девушку по лбу. Та ойкнула.

- Ты старшим-то не стремись указывать на их ошибки и слабые стороны, милая моя. Хорошо? И не обижайся. Порой легкая боль помогает усваивать материал. Ты в курсе, э?

Даша не ответила. Потерла лоб и, скорее всего, надулась.

- Ладно, ладно… - Морхольд шумно вздохнул. Извиняться не хотелось. Юная деваха сумела затащить его в такие неприятности, что ему самому казалось глупостью просить прощения за щелчок по лбу. Но… - Извини.

- Больно же, блин… Хм-хм-хм… - похныкала девушка, и добавила совершенно спокойно. – Давай, рассказывай.

- Вот же чего тебе не спится, а?

Дарья пожала плечами.

- Адре… как правильно?

- Ну да, и как сам не подумал. Адреналин. – Морхольд встал и, морщась из-за затекших мышц, прокосолапил к щели в стене. Выглянул, прислушался.

Вокруг стояла относительная тишина. То есть, если уж честно, ее-то как раз и не наблюдалось. Или не слышалось? Отрадный, как всегда ночью до жути приветливый и радостно встречающий темноту воплями голодных желудков, не подкачал.