Мишка подмигнул:

- Слышь, чего, братишка?

- А? – Азамат ухмыльнулся.

- Плохо без бабы, говорю. Вот еще как-нибудь Маринка ссать выйдет в окопы, прямо там ее и приголублю. Не все ж капитану личную жизнь устраивать.

Журчать перестало, как отрезало. Почти тут же бухнула отсыревшая дверь. Мишка беззвучно засмеялся, снова подмигнув:

- Ну что, ещё одна ночь прошла?

- Ага… Есть хочется. Давай я мотанусь до землянки. У меня там каша осталась, пожрем.

- Давай, вроде уже все. Можно сильно не переживать. Светло уже, вряд ли уже сегодня что-то будет.

- Точно. Я быстро…

Азамат, пригнувшись, чтобы головой не задеть о низкий косяк кое-как слепленной двери, спустился в землянку. Остановился, оглядываясь на всякий случай, и увидел:

Слева, у поворота на остатки асфальта, ведущего в Ишимбай, разлетелись, одна за другой, красные ракеты. Затрещала, раскатываясь в утреннем тумане, разноголосица очередей...

- Эй, Абдульманов, ты заснул там? – Дармов, перегнувшись через стол, щелкнул пальцами прямо перед носом Пули.

- Нет. – Пуля отхлебнул порядком остывшего травничка. – Таких, как я, сейчас не так и мало.

- Это мне решать, мало или много. Ты, боец, еще не сполна расплатился перед партией и народом, знаешь ли.

- Куда там… - Пуля смотрел прямо на него. – Небось, еще и должным остался? Петр Ильич, мы с Новоуфимкой рассчитались сполна. У Стерлика и здесь, по течению Белой, и в самом городе. Из сотни человек ОСНАЗА, если не секрет, сколько живых осталось?

- Да что ты, прямо таки голос моей нечистой совести, ну-ну. – Дармов достал «ногтегрызку», отщелкнув пилку. Взялся за левую руку, еле слышно вжикая металлом. Эту привычку Пуля заприметил еще во время службы. Постоянно, чуть выпадала минутка-другая, Дармов брался на собственные ногти. – Сколько вас от пуль полегло, сколько легкие выблевали из-за кислоты, сколько сдохло от гангрены, лучевой или поноса… Ты мне тут правду матку не режь, боец. Тебя комиссовали только для того, чтобы не убивать героического защитника границы. Тебя и твоих упырей дружков, выживших три года назад. Хотя, как по мне, стоило бы не отпускать так просто.

- Это верно. Один вред от нас.

- А нет? – Дармов протянул руку, дождавшись папки от Уколовой. – Не вред, что ли? Контрабандист несчастный.

Пуля напрягся. Азамат Абдульманов, хороший и надежный товарищ, отличный боец, комиссованный по совокупности контузии, ранения и отравления ядовитыми испарениями, никак не мог быть контрабандистом. Он, Азамат Абдульманов, оставшись без дела, стал сталкером. И не более.

А вот сталкер Пуля, и на своих двоих, и отбив весь зад на лошадиных спинах, за пять лет исколесивший огромный и доступный кусок Поволжья, контрабандистом являлся. И сюда, в Новую Уфу с окрестностями, порой таскал вещички, за которые Дармов не просто не погладил по головке отеческой ладонью. Не-не, Петр Ильич, если что, с него просто спустил бы шкуру. Что-что, а наркоту партия запрещала.

- А, напрягся, хе-хе. – Дармов хищно улыбнулся. Погрозил пальцем. – И правильно сделал. За доставленную тобой в прошлом году партию дури растительного происхождения, тебе светит каторга. Или медленная и мучительная смерть через повешение за шею. Сам понимаешь, что оба варианта плохи, да? На работах сдохнешь тоже не особо быстро, но все же поживешь. А когда тебя подвесят, так и того хуже… душа к гуриям не попадет, ибо выйдет на свет божий через задний проход. Вся такая заляпанная нечистотами. Ты ж у нас муслим?

- Я верю в Аллаха единого. – Азамат не поддался на провокацию. Дармов откровенно наслаждался возможностью поиграть в кошки-мышки. – Так что, да, мусульманин.

- Не обижайся, Абдульманов, я пошутил. Ну, понятно, что мне многое известно? Вот, и молодец. Но ничего, мы твой позорный опыт обратим на благо и процветание нашей с тобой коммунистической родины. Или как тебе больше нравится, просто родине? А пусть так и будет, уговорил, чертяка языкастый.

Пуля напрягся. Перестав просто трепать языком, Дармов явно подошел к самому делу.

- Ты единственный из всех твоих дружков и товарищей, кто не просто жив. – Дармов перестал улыбаться. – Ты не спился, не переболел всеми возможными болезнями, превратившись в дряхлое убожище. Не отрастил, непонятно на чём, пуза до колен. А еще ты знаешь те места, куда отправишься в ближайшее время. Потому что откуда-то оттуда ты и тащишь к нам всю эту дрянь. «Пятерка» и «маслята» не пахнут ничем, кроме смазки, Абдульманов?

Азамат промолчал.

- Тебе дорога та маленькая лохматая замарашка, оно понятно. Жаль, вовремя не узнал про беду Сосновцева. – Дармов отхлебнул, поморщившись. – Ну, и что это такое? Эй, дневальный! Принеси горячего чаю, давай, иди, выполняй.

- Петр Ильич… - Уколова, молчавшая долго и незаметно, кашлянула. – Разрешите?

- Конечно, Женечка, говори.

- Я не совсем уверена в Абдульманове, как кандидате.

- Хм… - Дармов потер переносицу. – Я тоже… но выхода-то у нас, Евгения, нет. Время поджимает, наш друг Пуля знает дорогу и места, что остается? Совершенно верно, Уколова. Остается отправить именно его.

- Куда? – Азамат снова уставился на выщербленного Ахмет-Заки.

- Далеко. – Дармов, наконец-то, положил «ногтегрызку» на стол. – В бывшую Самарскую область. А именно в городок с красивым названием Отрадный. Знаешь такой?

- Знаю. – Пуля поежился. – Далеко и опасно. И если все выгорит, то отпустишь меня с Мишиной дочкой?

- Именно. И даже доплачу, так и быть.

- Не надо. Когда выезжать?

- Ишь, какой, выезжать ему… Капитан Глухарев, бл..ь, доморощенный. Утром, до Белебея. Ветку дотянули именно туда. Там вас встретит наш человек, работающий с торговцами так называемого Золотого, то бишь Шамиля Абдулмазитовича Алтунбаева. Доставит в Абдулино, и дальше вы пойдете с ними.

- Мы, это кто?

- Ты и вот эта милая девушка. Лейтенант Уколова!

- Я!

- Умница. У тебя все готово?

- Так точно.

Дармов кивнул.

- Вот так-то, Абдульманов, ты снова на службе. Только служба твоя с этого момента совершенно секретная. Понимаешь? А это что за черт?

Где-то в здании кто-то дико заорал. Хлопнул один выстрел, второй. Дармов даже не успел подняться, как в дверь влетел дневальный.

- Товарищ майор, там зверюга какая-то… мутант, что ли.

- Что за ерунду ты несешь?

- Да зверь внутрь проник. Кот, только огромный.

Дармов покосился на Азамата, плотно сжавшего губы и уставившегося на самого Петра Ильича.

- Не стрелять в животное! – кулак майора грохнул по столу. – Загнать его куда-то и не соваться! Кто пальнет еще в кота – сгною! Исполнять!

За дверью грохнуло из чего-то серьезного. Азамат вскочил со стула, двинувшись к двери. Евгения, шагнув в сторону, целилась в него матово бликующим ТТ.

- Повторюсь, Василий… ты – дурак. – Майор присела, взяв инженера за волосы. ОЗК и противогазы им не пригодились. Экспресс анализ воздуха и почвы говорили об отсутствии смертоносных химических или радиационных соединений, элементов и включений. Хотя Инга знала это и так, лишь увидев развешенное на веревках белье и колодцы в каждом дворе. Но без порядка есть лишь хаос. А Орден придерживался не его.

Перчатки Инге делали под заказ. Кожа, гладкая и матово черная, мягко облегала сильную кисть, сейчас спокойно задиравшую голову инженера все выше. Тому явно было больно, к бурым подсохшим потекам на подбородке добавился свежий кармин. Инженер молчал, прикусив разбитые губы изнутри.

- Смотри, бестолочь – Инга рывком развернула того лицом к дергающемуся в петле неудачнику. – Смотри и понимай, что это значит.

Она говорила тихо, так, чтобы слышал ее только усатый. Жители поселка столпились поодаль, согнанные в кучу ее людьми, одинаково безликими под вязаными черными масками «омоновками». Войновская не любила причинять боль, но знала, когда без нее не обойтись.