Полицейских, видать, тоже сокращали, и по составу взад-вперед шлындрали только контролеры с охранниками из ЧОПов. Этим чаще всего плевать хотелось на курение в тамбурах. Есть билет? Оплатите прямо здесь, доброго пути. Курите на здоровье.

Затяжка, вторая, хочется еще? Курить плохо, от курения может возникнуть меланома, или гангрена, или импотенция, или еще что-то плохое. Картинки на пачках не пугали, раздражали. Бросить курить, думать о здоровье, вроде бы хорошо. Вот только фильтр между зубами был мостиком. Мостиком в прошлое. Как и дождь, хлещущий по стеклу.

За спиной километры дорог и окурков, литры спирта и осадков, килограммы лишнего веса и еще теплых гильз. Впереди, на самый кратчайший миг, неизвестность, неопределяемая в любой системе, хоть метрической, хоть дюймовой. Порой стоит оглянуться назад, постараться увидеть впереди хотя бы что-то.

Когда сигарета только-только начинает тлеть, и пепел захватывает свои первые пять миллиметров непонятной коричневой стружки, можно аккуратно потереть ее кончиком обо что-то твердое, и обязательно по кругу. Тогда раковая палочка стразу напоминает патрон. Не пять сорок пять, не семь шестьдесят два, нет. Все девять миллиметров, укрытые медной оболочкой. Время действия на организм у них разные, но неизвестно, что хуже. Получить кусок металла в легкое, или лично засобачивать в него же, день за днем, смолу и прочую хреновину?

Такие мысли хороши при наблюдении за дождем, стоя на балконе и держа в руках теплую кружку с чаем, кофе, какао, да хотя бы горячим молоком с медом. Когда же дождь барабанит по стандартному армейскому шлему, накрытому лишь куском плащ-палатки, что-то подобное кажется несусветной глупостью…

Ботинки с высокими берцами, они же просто «берцы», вещь хорошая. И, при правильном уходе, даже красиво выглядящая. А еще те самые берцы, крепко зашнурованные, очень неплохо предохраняют голеностоп от растяжения. Но не всегда. Но если уж выпало месить грязь, то лучше сапог что-то придумать тяжело. Особенно, если сапоги качественные и кожаные. Самое главное помнить, что в сапоги не стоит обувать на носок. Для этого есть портянки. В дождь они куда лучше. Стянул сапог, нижнюю сырую часть наверх, а верх, совершенно сухой, вниз. И никакого хлюпающего носа. Ведь чая с малиной и постельного режима на войне нет. А сигарета? Она просто пропуск домой. Билет в теплое прошлое за спиной.

Дождь всегда льет только тогда, когда нужно ему. Очень глупо считать капли за слезы неба. Небу не стоит плакать из-за творящегося на земле. Небо освободилось от людей. Его не кромсают белые инверсионные следы. Оно пахнет дождем или снегом, а не парами авиационного топлива. Его не протыкают ракеты. Небо свободно. Серые тучи прекрасно знают будущее. Когда-то люди верили в хрусталь над головами и богов, смотрящих вниз. Если боги и были, то теперь они вряд ли хотели бы смотреть на пепел, оставшийся от жизни.

Пепел. Такой же серый, как от сигарет, оставшихся в прошлом.

Серость. Такая же, как плесень, затягивающая руины городов.

Города. Мертвые остовы домов, смотрящих выжженными глазами окон.

Окна. Черные провалы, по которым никогда не пробарабанят капли.

Капли. Густые и ленивые, стекающие алыми дорожками по рукам.

Пальцы. Черные от грязи, с обломанными ногтями, жмущие на спуск.

Оружие, единственное, что дает какой-то шанс. Интеллект помогает, но мыслью не убьешь преследователей. Или тех, кого преследуешь сам.

Морхольд провел рукой по единственному уцелевшему стеклу в кряхтящем от старости вагоне электропоезда. Хотелось курить, но дым выдал бы его. А уж послушать Крупнова хотелось до чертиков. А еще ему просто хотелось, хотя бы на минуту, вернуться домой.

Оренбуржье, где-то рядом с н.п Бузулук (координаты 52°46′00″ с. ш., 52°16′00″ в. д.), 20.. г. от РХ:

Третий и Пятый залегли на верхушке холма. Под ними, темнея выжженными коробками домов, торчал небольшой поселок.

Приземистая и низкая постройка, с прямоугольником «гнезда» на самом верху крыши. Стены из бетонных плит, затянутые поверху спиралями «егозы», горбящиеся накрытия переходов, ведущих от постов к основным зданиям. И выпачканные темными липкими потеками цистерны, много цистерн, наполовину врытых в землю. А еще… еще Третий и Пятый, разглядывающие поселение в бинокль и прицел на винтовке, видели еще кое-что, очень важное.

Качалки, самые настоящие и работающие нефтяные качалки. С десяток, похожих на странных головастых птиц, равномерно поднимались и опускались. Третий толкнул Пятого, показал – наблюдай, и тихо исчез с верхушки холма. Начало похода казалось очень неплохим.

Мазутчики, первая цель отряда Инги Войновской. Крошечное поселение бывших нефтяников, переживших удар по Тоцкому полигону именно здесь. От Бузулука до Ордена – шестьдесят километров по прямой. Команда проехала ее за десять часов. Быстрее не вышло.

Третий, упакованный в ОЗК, добрался до стоянки отряда за пятнадцать минут. Иначе не получалось. Войновская не знала точного расположения крепостцы мазутчиков, и рисковать не хотела. Солдат бежал, стараясь уложиться в минимальное потраченное время.

Раз-два! Бежать в ОЗК не просто неудобно. Левой, левой! Снимая комплект – выжимаешь нательное белье. Раз-два, раз-два! Главное, поймать ритм. Не сбить дыхания, не пытаться стащить с лица маску противогаза и вдохнуть воздуха. Левой, левой!

По Тоцкому ударили сильно. Как и по Донгузу. Шандарахнули сразу несколькими тактическими, превратив полигон в выжженную пустыню. И, для уверенности, запулили вслед еще несколько зарядов чего-то мерзкого. Система ПРО смогла отбить лишь две ракеты из трех. Последняя вмазала куда и требовалось.

Третий бежал вперед, ориентируясь на хорошо заметные уродливые кусты. Раз-два, раз-два! Ноги разъезжались по хлюпающей грязи. ОЗК Третий намеревался выбросить. Этого добра в машине обеспечения навалом, бери, не хочу. Глина, жадно цепляющаяся в рубчатую резину чулок, отдавала смертью. Не быстрой и милосердной, нет. Чавкающая бурая жижа разила медленным и мучительным подыханием. Тем самым, очень болезненным и невыносимо долгим.

Раз-два, раз-два! Третий вполне четко осознавал опасность этого места. Майор не скрывала от подчиненных ничего, связанного с боевыми операциями. Левой, левой, вперед, солдат.

Третий помнил прошлого Седьмого. Тот провалился в небольшую каверну, наполненную красноватой жидкой взвесью. Его вытащили, на ходу сдирая амуницию и одежду. Майор всегда брала медика, и медик всегда был хорошим. Седьмого, с ног до головы, обработали раствором через пульверизатор. Седьмому вкатили лошадиную дозу из ампулы с золотистой жидкостью. И еще одну из ампулы с прозрачной. Майор никогда не бросала своих.

Раз-два, раз-два! Нетренированный глаз не заметил бы Девятого и Шестнадцатую, снайпера и его номера, даже проходя мимо. Третий увидел их за два десятка метров.

Седьмому стало плохо еще до приезда на базу. Он умер на руках товарищей, но не мучался. Майор подарила ему быструю смерть. Так же, как чуть позже отправила в мир без боли Пятнадцатого.

Майор ждала разведку, стоя на броне «Выдры».

- Докладывай. – Войновская не снимала респиратора, голос шел глухо, но понятно. Давно понятно всем ее бойцам.

Инга слушала Третьего, уже расписывая необходимую партию. Поселок «мазутчиков» стал обреченным давно, сразу же после его обнаружения первыми рейдерами Ордена. Сами жители, добывавшие из-под земли драгоценное черное топливо, про свою участь не подозревали. Или игнорировали. И зря.

- Двигатели запустить. – Инга нажала тангетку переговорного устройства, прижав старый шлемофон к уху. Посмотрела на уже ушедшие вперед боевые тройки. - По ракете, все вперед.

Ракета, взмыв вверх яркой белой вспышкой, быстро поднялась над тощим леском.

Поселок практически и не сопротивлялся. И это стало благословением для его жителей. Пощады в случае сопротивления ждать не приходилось.