Люди, милая, самый ходовой товар в той стороне. Рабочие руки, расходный материал для мутантов, мешающих работать на их делянках и в крохотных палисадниках. А уж молодая девка, что сможет родить, самое малое, десять детишек… О-о-о, Дарьюшка, за тебя любой тамошний скупердяй с радостью отвалит хоть недавно купленными у меня же патронами, хоть оружием, да хоть животиной. И не просто отвалит, а посадит несколько поросят в клетку и довезет до ближайшего форта, если нет своего транспорта. Не лучше ли тебе убраться к ним самой? У меня как раз есть куда сходить в сторону нескольких хуторков, поискать там кое-чего. Даже не возьму никакой платы за эскорт.

- Ты не понимаешь! – Дарья крикнула ему в лицо, вскинулась, сжав кулаки. – Нужен мне был такой умник, как ты? Ты думаешь, что я такая тупая и не знаю этого всего?

Морхольд вытер с лица слюну, попавшую во время ее крика.

- Не знаю, тупая ты или нет. Ты потратила кучу моего времени, и причина этого только в моих снах. А сейчас или рассказывай, и попробуй меня заинтересовать, или проваливай к чертям собачьим.

Она успокоилась. Села, выпрямив спину, уставилась за окно. Стекло, неровный кусок, серел сумерками. Большой кусок фанеры, закрывающий остальной проем, гудел от барабанящего дождя. Ощутимо сквозило, порой продирало острым холодом. Небольшая печурка, топящая комнатку, раскалилась. Но прогреть до конца эти несчастные квадратные метры так и не могла.

- Я пряталась в трущобах южной части крепости. Сидела, замоталась каким-то тряпьем по самые глаза. Боялась шевельнуться, какая-то шайка пила прямо за стенкой своей конуры. А стенки у нее тонкая такие, из жести и еще чего-то. Сидела, слушала чушь эту. Потихоньку начала засыпать. Знаешь, я когда в первый раз услышала человека, как сейчас помню, водовоза на улице, где мы жили с мамой, очень испугалась. Мама успокоила, как могла, и попросила никому не говорить. Никому и не говорила.

А тут почти сплю и раз! Щелкнуло, вокруг сплошной кокон тишины и голос. Больной, кашляла она очень сильно…

- Она?

- Да. Гульназ. Женщина из Уфы. Она лежала и ждала своей смерти. Может, что уже умерла, у нее что-то очень тяжелое и врачи не могут помочь. Как у нее получилось меня нащупать, не знаю.

- Подожди-подожди! – Морхольд поднял руку. – Что ты имеешь в виду под нащупать, услышать?

- Ну… ну как тебе объяснить? – Дарья закусила ноготь на большом пальце. – Ты же чувствуешь, чем пахнет, если сильно?

- Не, ну после гороха-то, понятно дело, или, если, грибы поганые какие-то кто-то съел… - Морхольд рассмеялся. – Понял. А ты ощущаешь меня как? Вот сейчас?

- Сейчас? – Дарья пожала плечами. – Чувствую тебя и все. Ты рядом. Ровный, спокойный, без всполохов. Не то, что с Клещом. Ты ж его хотел убить, еле сдержался.

- Так легко понять?

- Ну да. В общем, я с Гульназ говорила раз пять. В последний, самый короткий, она мне показала место, где меня будут ждать.

- Кто? – Бровь у сталкера недоверчиво изогнулась, совершенно как живая и самостоятельная. Замеченная Дарьей еще раньше глубокая морщина прорисовалась еще четче.

- Понимаешь, какое дело. Там у меня, мама говорила, до войны жил дядя. Военный, офицер. Так вот он и сейчас там живет. Гульназ его нашла. Он какой-то важный командир, и отправил за мной своих людей.

- А зачем? – Морхольд прищурился еще сильнее.

- Я его племянница! – Дарья совершенно непонимающе уставилась на него.

- Точно, и как я не подумал. – Морхольд кивнул. - Допустим, если так и есть, то хорошо. Допустим, учитывая мои сны, что с головой у тебя все в порядке и с кем-то ты разговаривала. Где вероятность, что тебе прислал сообщение не какой-то странный мутант, желающий тебя сожрать? Или, к примеру, сперва изнасиловать, а потом сожрать?

Дарья закусила губу, вздохнула.

- Вот сейчас я тебя очень сильно опасаюсь. Извини, что утром вломилась так рано и не дала тебе уладить личную жизнь. Зачем я какому-то мутанту, и надолго меня хватит?

- Ты мне нравишься еще больше, конфетка моя ландриновая! – Сталкер хохотнул. – Мне даже не хочется больше корчить из себя тупого. Где это место?

- Отрадный.

Дарья подняла глаза. Морхольд молчал. Но недолго.

- Мне не терпится услышать твое предложение, красотка. Что же может меня заинтересовать настолько, что отправлюсь с тобой в такой прекрасный, да что там, радостный просто-напросто, городок?

- Твои родные. Ты ищешь их уже очень давно.

- Не умеешь, говоришь, в голову залезать?

- Не умею. – Дарья замотала головой. – Кое-что хорошее про тебя все-таки узнала. Ты ищешь их, все эти годы пытаешься добраться на юг.

Морхольд сплюнул, сдвинул плечи, ссутулился. Пальцы уже сами набивали трубку.

- И?

- Я постараюсь найти их, если у тебя есть что-то, к чему привяжусь. Маяк, понимаешь?

Он кивнул. Молча, глядя на нее заблестевшими глазами.

- Ты проводишь меня туда, где меня будут ждать?

Морхольд помусолил чубук, прикуривая. Глубоко затянулся, рукой разогнал дым и наклонился вперед. Глаза в глаза, чуть дольше минуты.

- Почему они не придут прямо сюда? Опасаются чего-то?

Дарья пожала плечами.

- Ты проводишь?

- Да. Сейчас надо лечь спать, а завтра поедем в ту сторону.

- Хорошо.

- Ты ничего не забыла мне рассказать еще?

Дарья потерла нос.

- Да нет. Есть проблема. И, как мне кажется, она очень серьезная.

- Так… Раз серьезная, то и думать про нее надо на свежую голову. Вот тебе спальник, ляжешь у печки. Там тепло. А теперь, малолетняя, брысь с моей кровати. Мне еще тебя вести в не самое доброе место. Так что отдохнуть надо.

… Наконечник вошел в тело слуги еще глубже. Тот раззявил рот, вопя и плюясь красной слюной. Азамат ударил ногой еще раз, всем телом, все же оскользнувшись и растягиваясь в жиже под ногами. Глаза уже привыкли, легких отсветов от хитро сплетенных гнилушек вполне хватало. Навью он пока так и не увидел.

Грязь залепила очки, попала под маску, вонючей патокой протекла между губами. Азамат ударил рогатиной, ориентируясь на шевеление. Острый стальной лист тут же нащупал податливое и мягкое, вспорол и остановился, хрустнув твердым. Слуга не шевелился.

- Твою-то мать… - Азамат встал. Ощутимо горели связки правой голени. Это плохо. Странно, но где же навья? Если ушла, то почему он не слышит сюрприза?

Оперся на древко и шагнул вперед. Хорошо же приложил полуживой труп, до сих пор в глазах мелькают быстрые черные мушки, вот же. Азамат остановился. Кольнуло дурное предчувствие, навалилось, заставляя прищуриться, оглядывая логово. Что? Что не так, ну?!

Легкий зеленоватый свет гнилушек ложился мягко, скрадывая самые темные места. Логово у навьи оказалось не таким уж и большим, но, на удивление, высоким. В углу, самом дальнем, чернело пятно выходного колодца. Туда эта тварь и должна была прыгнуть в самом начале. Слышал ли он всплеск? Азамат не мог вспомнить. Да и много ли услышишь в капюшоне «химзы»? Что еще? Небольшая кучка в углу - запас еды. Пятно чуть дальше – лежка. Рядом еще два. И еще одно виднелось у колодца. Еще одно. А раз так…

Пусть и высокая, но нора оставалось норой. Темной пустотой под толстым слоем земли, замкнутым пространством, отражавшим любой звук. Приглушенный резиной рев, донесшийся из одной из движущихся теней, все же ударил разом, придавливая к полу. Чернота ожила, бросилась к нему, угловатая, жуткая в своей злости. Огромный кусок темноты, торчащий в стороны странноватыми выступами. Летящий к одинокому дураку стремительный снаряд, жаждущий его смерти. Третий слуга, самый сильный, и, судя по наростам на теле, самый старый. И опасный.

Жалеть картечь не стоило. Но Азамат не успел. Обрез уже прыгнул в руку, когда сверху пришелся сильный удар. Пришлось стрелять на авось, надеясь попасть и не думая о девочке. Если она была здесь, конечно. Собственную жизнь Пуле никто бы не вернул.

Грохнуло хорошо, перебив так и не прекратившийся рев. Тварь, крепкого мужика с бочковатой грудью, поросшего какими-то белесыми и острыми гребнями, отшвырнуло в сторону, но лишь на чуть-чуть.