- Не то что-то… Серый, Колян, а ну-ка, за-а мной!

И зачавкал грязью, по-медвежьи переваливаясь в сторону плетущихся. Новички, Серый и Коля, его обогнали, прижимая приклады, старались не упустить ничего по сторонам. Старшина одобрительно хекнул, харкнул тягучей слюной, уставился на маячивших впереди двоих. За десяток шагов до патрульных те, наконец-то, встали, шлепнулись на колени, не отрывая рук от чего-то за спиной.

- Да что за… - Кузьмич приостановился, выждал, пока ушедшие вперед бойцы поравняются с нежданными гостями. Ничего не происходило. Старшина присмотрелся к сидевшим людям, уже подойдя к ним вплотную.

Один худой, с торчащим подбородком, русский, второй вроде как кавказец, что ли, лица… пусть и в синяках, и нос у одного набок, а знакомые. Да еще как знакомые то… Одежда хорошая, но рваная, грязная, прямо тряпка половая. Ага, так вот, почему руки назад, надо же. Запястья, кто-то не особо заботливый и сердобольный притянул тонким и прочным шнуром к ручке от большой старой тачки. На ней, ржавой и просевшей на грубых деревянных колесах, темнел большой мешок. И, несмотря на дождь, чем-то очень не нравились старшине потеки по толстому брезенту.

- Да что за ешкин клёш… - Кузьмич увидел, наконец-то, причину, из-за которой эти бедолаги шли и шли. За дождем-то, особенно когда глаза в щелку за набухшими кровью свежими синяками, мало чего разглядишь. А услышать?! В ушах у обоих, темнея запекшейся кровью, торчали деревянные чопики, вбитые чьей-то рукой. – Ну не х…

- Стоять! – дико заорал Серый, направив ствол на неожиданно выросшую на насыпи темную фигуру. – Руки в гору задрал, мать твою!

Кузьмич прищурился, смахнул каплю, попавшую в глаз. Перевел взгляд на странно знакомых страдальцев, и еще раз на нового персонажа. И даже угадал его слова.

- Ты мою маму-то не трогай, ушлепок, а то уган...шу, - плевок. – Здравствуй, Кузьмич.

- Серый, отставить. – Старшина выдохнул. Мандраж, все-таки добравшийся до него, отступил. Хотя тревога до конца так и не испарилась. В присутствии этого тревога у начкара была всегда. Уже целых десять лет, прошедших с момента его первого появления в Кинеле. – И тебе не хворать.

- Ну не обижайся, не надо. Пошутил слегка, с кем не бывает.

- Шуточки ему, надо же.

- Пошутил? – Лицо у обиженного Сергея чуть перекосило. – Да мы б их постреляли, урод!

- Кузьмич, что он у тебя такой невоспитанный, а? – человек, скрывающий лицо под плотным капюшоном, хмыкнул. – Может, для профилактики…

- Хватит, – старшина вздохнул. – Кто они?

- Наконец-то! – Мужик под капюшоном довольно хмыкнул. – Рад, что среди стражей этого островка цивилизации есть воистину логично думающие люди. Так вот, уважаемый Кузьмич, здесь у меня, не много не мало, а ровно две шестых банды Весельчака Гарика, этих долбанутых гумпленов и садистов. Сейчас стоящих перед вами, представителями законной власти свободного города Кинель… или сидящих, как думаешь, Кузьмич? Так что, юноша Серж, постреляли бы, так постреляли. Собаке, как известно, собачья смерть.

- А? – караульный непонимающе уставился на старшину. – Чего он мне гонит, старшина. Да и кто он ваще та…

- Рот прикрой. – Кузьмич покрутил левый ус. То-то лица показались знакомыми. – И ведь точно, они самые, сукины дети. Ты что, Серый, не помнишь прошлогоднюю историю с челноками с Черкасс? Ну, которым еще рты разрезали, от уха до уха.

- Ага… - Серый сглотнул, уставившись на бандитов, так и стоявших на коленях.

- Да, лучше бы мы вас постреляли, уроды. – Кузьмич сунул в рот загодя приготовленную «козью ножку», прикурил. Самосад продирал хорошо, чуть не до печенок, самое оно-то в такую погодку. – Погоди. Так, понятно, это вот у нас самолично Гарик Весельчак, он один не русский-то был. А кто второй, не пойму, хотя… ба, Пашок Свобода, етит меня за ногу, точно. Ну-у-у, мил человек, серьезно тебе не повезло. Касьянов тебе многое припомнит из твоих выходок. А где, раз уж пошла такая пьянка, еще четыре шестых банды?

- Да вот же они, все здесь, упакованы и разложены согласно полученных от нарсуда предписаний, - рука в перчатке с обрезанными пальцами похлопала по мешку. – Дизель, Станислав, Никитос и этот, как его... Дюшес, что ли? Ну, то ли Метелкин, то ли Веников, в общем. Хотя нет, Станислав у нас тут, вон, оттопыривается где. Больно уж у него на башке волос много оказалось, прямо грива.

- Ясно. – Кузьмич вздохнул, наклонился. От мешка ощутимо тянуло тухлецой. – Подгнили уже, что ли. Солью хоть присыпал?

- Дожди, чего ты хочешь.

- А?! – Серый начал врубаться. – Что в мешке, старшина?

- Репа, епт… головы, чего еще то?

Караульный чуть позеленел, уставился в темноту под капюшоном.

- О-о-о…

- А?

- Отрубал?

- Нет, юноша, отпиливал. Бензопилой со стразами, от Сваровски, - мужик хохотнул. – Не, Кузьмич, они у тебя совсем дикие. Не знают, что такое бензопила. Или стразы? Вот чем.

Длинная пола резинового плаща ушла в сторону. Рука ласково погладила рукоять длинного, расширяющегося к концу тесака.

- Мачете рулит, шкет, однозначнее однозначного.

Кузьмич затянулся сильнее, отвернувшись в сторону. Коля побледнел, но пока держался. Серого неудержимо рвало в канаву у обочины.

Старшина выделил двух бойцов этому странному и страшному человеку, встал под козырек караулки и засмолил следующую цибарку. Арсений, сменившийся, топтался рядом.

- Чего тебе? – буркнул старшина.

- А, кто он такой?

- Этот-то? – Кузьмич сплюнул. – Морхольд это. И все тут. Иди спать, боец, смена не ждет, скоро снова на пост.

Выйдя от судьи, он огляделся. Город прирастал, это бросалось в глаза. Чтобы окружить его стеной не приходилось и думать. Но кинельские власти справлялись. Хотя… Морхольд прищурился, присматриваясь через дождь, перешедший в монотонную морось. Ба, ну надо же, все-таки начали строить подобия небольших фортов по территории. Видать чего-то опасаются. Но его проблемы разросшегося Кинеля совершенно не волновали. Важнее сейчас другое. Или другая, это как посмотреть.

Сдать ухарей-ухорезов, несомненно, лучше всего было именно здесь. Пачки «семерки» приятно оттягивали подсумок, слово свое местные держали. Но пришел-то сюда не за этим, или, вернее, не только за оплатой.

Когда он в первый раз услышал странный зов во сне? Неделю назад, где-то так, может, что и больше. Искать «весельчаков» пришлось на самой Красной Глинке, как вспомнишь, так вздрогнешь. Мало как будто ему банды, пусть и за хорошее вознаграждение. Так нет, потянуло этих утырков к большой воде, б-р-р-р. Не иначе как кто-то слил поганцам про него информацию. Вот и бежали сломя голову, совершенно не разбирая пути. Неужели, и правда, полагали, что не рискнет идти к месту охоты мэргов? Идиоты.

Тогда, на бывшем заводе «Электрощит», сон пришел в первый раз.

Тоненькая девичья фигурка, разлетающиеся под напором дикого ветра волосы, слезы в глазах, дрожащие мягкие губы. Он не помнил ни слова, как не старался, не выходило. Память выдавало только ее саму и старое одноэтажное здание из кирпича между путей. Его-то знал с самого детства, видел сотни раз в окна электропоездов, возивших студентов и работяг из области в Самару. Огромная железнодорожная станция, ставшая после войны вольным городом-крепостью Кинелем. Что оставалось после пятого подряд сна, точка в точку повторяющего предыдущий? Несомненно, спирта, найденного у упырей, любящих поиздеваться над пойманными торгашами, хватило бы на недельный запой. Но смысл?

Да и вообще, человек же по природе своей скотина любопытная. А себя Морхольд не причислял ни к какому другому роду, виду или отряду млекопитающих. Оставалось только слегка пошукать и найти юную деву с большими глазами, блестящими аки у коровы, копной густых волос и желанием познакомиться с Морхольдом. Либо все же обратиться к Михаилу Михайловичу, давешнему знакомцу и одному из светил кинельской медицины. И психиатру по основному профильному образованию, полученному в самарском «меде».