Так вот и вышло, что сейчас Морхольд мог набивать свою старенькую подружку, сделанную из вишневого корня и привезенную ажно из самой Шотландии, если верить бумажонке, лежавшей в найденной коробке. И набивать не сушеными березовыми или кленовыми листьями напополам с полынью или еще какой-то травой лебедой, не-не. Благодаря давнему, и очень умному ходу первых жителей крепости на железной дороге, сталкер мог в полной мере насладиться самым настоящим душистым табаком. Сидящие рядом, за соседним столом, крепкие ребята «челноки» покосились на него неодобрительно. Морхольд выпятил подбородок с короткой бородкой и поиграл желваками. «Челноки» покосились еще несколько раз и вернулись к распиванию чего-то явно хмельного. Судя по запаху и мутному цвету – браге.

- Ты ешь, давай, ешь… - Дарья кивнула и застучала ложкой еще сильнее. – Так, милая моя, мы с тобой, несомненно, познакомились. Только вот очень многое так и не прояснили. Так?

- Угу, я …- Девушка попыталась одновременно проглотить и ответить. Получилось неприглядно, Дарья закашлялась.

- Тебя никогда не учили что перебивать старших не очень хорошо, э? – Сталкер усмехнулся. – Да и помереть же так можно. Вот только представь, взяла такая, решила потрындеть, и подавилась… ну, скажем, незамеченным хрящиком. Фу, мерзость-то какая, хрящом какой-то неведомой крысы взять и подавиться. И никого вокруг нет, кто смог бы помочь, к примеру, трахеотомию сделать, ай-ай. И некрасиво так кони двинуть, и глупо, а?

Дарья заглянула в собственную, практически пустую, плошку. Ложкой поковырялась в гуще, явно оставленной напоследок. Большущие глаза моргнули, недоуменно и обиженно уставившись на мужчину.

- Почему крысы?

- Полагаешь, куренок? – Морхольд подвинул плошку к себе, принюхался. – Да черт его знает. Ты и порося своего, с шампиньонами, что вон уже несут, проверь. Мало ли, вдруг он не так давно гавкал?

Официант, поменявший тарелки, неодобрительно покосился на него и даже набрал воздуха, явно собираясь ответить. Морхольд незаметно подмигнул, разом заставив прощелыгу успокоиться. Девушка вздохнула, глядя на бурые кусочки тушеного мяса, плавающей в густой и горячей слизи подливы. Потом снова подняла глаза, серые, с искрами бирюзы, на сталкера.

- А? – Морхольд чиркнул толстой спичкой об молнию куртки. Зачмокал, раскуривая трубку. – Что-то хотела спросить?

- Что такое шампиньоны?

- М-да… - Морхольд откинул полу куртки и, со стуком и легким лязгом, бросил на стол свой тесак. «Челнок», все-таки было вставший, как ни странно, тут же сел. – Грибы такие, вроде как даже и вкусные.

- Почему вроде? – Дарья улыбнулась, решившись съесть первую ложку жаркого.

- Да не ел никогда. Отравился в детстве, теперь на дух не переношу. Еле сижу вот, глядя, как ты их трескаешь.

Дарья кивнула и замолчала.

- Правильно. – Морхольд благодарно кивнул официанту, незаметно принесшему две кружки, с потрескавшейся и постепенно стирающейся эмалью. – Травничка попей, не чай, конечно, но уж что есть. Ты прачкой, что ли работала?

Дарья снова поперхнулась.

- Надо же, - Морхольд глубоко затянулся, окутавшись дымом. – Как мне в голову залезать, так все хорошо. А кому другому, так ни-ни просто. Про Шерлока Холмса и метод дедукции, полагаю, ты не слышала? М-да, кто бы сомневался. Пальцы, девочка моя, да и все кисти, вместе с запястьями. Разве что ты недели две как не работаешь, вот кожа и стала нормальной. Так?

Дарья уже привычно мотнула головой вниз и вверх. Волосы, пусть и изрядно засаленные, на миг блеснули золотом.

- Угу. – Сталкер ткнул чубуком в куртку девушки. – Самая обычная штормовка, согласишься со мной? Но новая, надеванная от силы с месяц. О чем это говорит?

- О чем? – Дарья даже чуть приоткрыла рот, ловя слова сталкера.

- О чем, о чем… Работала ты не на городской прачечной, там одежду не выдают. Такие вот штормовки, характерного светлого оттенка, притащили железнодорожники, с полгода назад, откуда-то со складов в стороне Отрадного. Там еще много другого шмотья нашлось, весьма даже неплохого. Сам пару кальсон теплых сменял, помнится.

- И? – Дарья даже заерзала по скамье.

- И… - Морхольд достал из подсумка, притянутого ремнем к левому бедру, точило. Начал неторопливо точить тесак. Вокруг оглядывались, но молчали. – И, значит, становится ясно, чего ты так давно не работаешь, и почему есть хочешь, и почему такая грязная.

Он потрогал лезвие пальцем, одобрительно лизнул порез, тут же засочившийся кровью.

- Штормовки эти стоят патронов пятьдесят. Откуда они у одинокой, и, вдобавок, слегка малахольной прачки вроде тебя, а? Вот и я думаю, что ниоткуда. Да ты не ерзай, не надувай губ и не злись. Правду, девочка, порой следует принимать в любом виде. Одежонку тебе выдали после испытательного месяца на прачечной у Сашки Клеща, сына кого? Правильно, Клеща старшего, барыги и известного филантропа… в смысле, что определение «филантроп» в его случае пишется исключительно в кавычках. И…

Трубка потухла, забытая хозяином. Морхольд сплюнул и начал раскуривать. Дарья насупила брови, глядя на него. Сталкер молча смотрел на девушку, стараясь спрятать усмешку.

Чтобы там не происходило в его голове из-за нее, но она ему чем-то нравилась. Нет, видов на нее у Морхольда не возникало, слишком уж та оказалась молода. Не то, чтобы сталкер сомневался в самом себе, справедливо полагая, что для такой замухрышки покровительство взрослого и серьезного человека окажется тем, что надо, нет. Просто свои требования к противоположному полу пришлось сформировать за последние десять лет совершенно ясно и окончательно.

Уж точно постарше двадцати пяти, и, желательно, не обремененная семьей в виде малолетних спиногрызов с очаровательными глазенками и обосранными штанишками, равно как и заложенными с самого детства «правильными» жизненными принципами. И все, что требовалось ему, приходя с рейдов по мертвым и только-только начавшим приходить в себя землям, так это самые простые потребности. Чистая теплая постель, еда, порой выпить, ну и, само собой, устроенная и постоянная личная жизнь. И чтоб без последствий. Лечить заболевания, подаренные богиней любви Венерой-Афродитой, сейчас выходило не только непросто, но еще и очень даже накладно.

А эта вот, тощенькая секильда, только что поевшая за его, Морхольда, счет? Свяжись с такой, много ли хорошего ждет? Да куда там, ну его. Вроде бы вокруг не просто все плохо, вокруг царит просто-напросто адский чад кутежа с конями и птеродактилями и что? А ничто, один черт, хватает особ, желающих романтики и поклонения. Хотя, тут Морхольд и спорить не хотел, от возраста мало что зависело. Хватало таковых не только среди ровесниц девушки Дарьи, но и среди куда как более великовозрастных дур. Эт точно.

Хотя… ох уж эти глаза. Сталкер хмыкнул, понимая – стоит уже закончить рассказ про свои выводы и не разводить драматизм. А то, глядишь, от натуги еще чего с ней случиться, так гипнотизировать-то.

- Ай, ну тебя. В общем, милашка очаровашка, все проще простого. Прачечная принадлежит Сашке, являющему собой совершенно охамевшего упыря, задаваку и мачо. Что такое мачо? Эм… Ну, как тебе объяснить. Эй, земляк!

Давешний «челнок» повернулся сразу, ничем не показывая недовольства от такой наглости.

- А я тебя знаю откуда-то, не? Лицо знакомое больно.

Торговец вздрогнул, чуть побелев.

- Не, мы не знакомы.

- Точно?

- Да-да.

- Ну, извиняй, видать, ошибся.

Дарья непонимающе уставилась на него.

- Что это было?

- Демонстрация мачизма во всей его неблаговидной красе. – Морхольд вернулся к заточке тесака.

- Ты себя считаешь этим самым… мачо?

- Упаси меня Господь Бог, Аллах милосердный, Яхве и все реинкарнации Будды от такого, - Морхольд хмыкнул, - Если ты не обратила внимания, не так давно именно этот парень вел себя как самый главный петух в курятнике. Вот именно то поведение и есть мачизм.

- Ну-ну, - Дарья недоверчиво покрутила головой, - мне показалось, что наоборот.