Только игривые огоньки красивого чайного домика давали свет, да разгорающийся над ним экран, совершенно не вписывающийся в уютную атмосферу. Стоило картинке на нём появиться, как мы тут же увидели сидящую на чёрном троне темноволосую женщину, затянутую в строгий чёрный костюм. За её спиной слева и справа стоят люди в таких же чёрных балахонах, чьи лица под глухими масками не видны. Лишь её точёное европейской лицо выделяется ярким пятном в этой темноте и на нём нет и намёка на симпатию.

Экран с ней наклонился вперёд и грозная мадам нависла над нами, одаривая презрительным взглядом ничуть не хуже, чем тот же Яков, когда смотрел на Чайный домик. Её подведённые чёрной помадой губы разомкнулись и холодный голос зазвучал в кабинете.

— Хмммх. Последний представитель семьи Кравец, Яков и никому неизвестный Семён Лопатин. Вот уж не думала, что вы двое станете причиной смерти моего клиента. — изображение и звук передавались прекрасно и тон женщины был крайне далёк от милостивого.

— С кем имею честь общаться? — не уступил ей в неприязненном тоне Яков, разваливаясь в кресле.

— Вспыльчивая семья умом не блещет, — протянула она с кривой улыбкой. — Догадайся, мальчик.

Она подняла руку, облачённую в тонкую чёрную перчатку, щелкнула пальцами и голова стоящего слева от неё человека слетела с плеч. Тело рухнуло за пределы кадра и я услышал, как зубы Якова со скрипом стиснулись. И я его понимал, не каждый ведь день приходится общаться с главой Даркобра.

— А теперь, раз ясность внесена, можем перейти к сути нашей с вами встречи, — мило улыбнулась женщина с экрана и грациозно перекинула ножку на другое колено. — И начнём с того, что за убийство моего клиента вы мне крупно задолжали. Что можете сказать в своё оправдание?

— В своё опррравдание⁈ — зарычал Яков на низкой ноте, наклоняясь вперёд. — Да что вы понимаете…

— Желаете ли к чаю орехи или сухофрукты, господин Семён? Могу также предложить сушёные помидоры. Они прекрасно сочетаются с чаем. — тем временем предложила мне матушка Гил и непростые переговоры с Даркорбом начались.

'Сидит за решёткой в темнице сырой

вскормлённый в неволе Орёл молодой'

Самомнением ты не обделён, Белый.

Надеюсь, Яков в своей перебранке получал то же удовольствие, какое я получал от созерцания работы старушки Гил. В её отточенных действиях и в плавности движений я наблюдал высочайшее мастерство. Каждый жест полнился спокойствием и любовью. То, как она подготавливала посуду, как перекладывала чай, как проливала его кипятком, за всем этим виднелись немыслимые количества повторений, огранивших её искусство до идеала.

И то была не механическая бездушная заученность, нет. Вместе с техникой она оттачивала и свою душу. Её взгляды, улыбки, жесты, все они полнились жизнью и энергией. Той энергией, которая обретается исключительно от любимой деятельности и теряется при обратной. Об это мне прямо говорил опыт Грея и я прекрасно его понимал. Ведь я и сам на своей шкуре ощутил эту правду. Когда жизнь моя пошла кувырком, энергии и желания жить во мне прибавилось.

Вылив из чайничка первый пролив на чёрный шар в центре настольной композиции, старушка Гил взглянула мне за спину и с теплотой сказала.

— В молодом поколении столько страсти, господин Семён. Вы не находите? — кивнула она в сторону цедящего ругательства Якова.

— Я нахожу, что в вас страсти не меньше, сударыня Гил. — ответил ей, подмечая игривые и хитрые искорки в глубине её глаз.

— Ох-хо-хо полно вам, господин Семён. Вы меня засмущали. Куда уж мне тягаться с молодыми… — засмеялась она добрым старушечьим смехом. При этом она ловко достала из под стола стопочку пиал для чая и лёгким скользящим движением расставила их перед собой так, что ни одна друг о друга не звякнула. — Вот, прошу. Это ваша.

Держа двумя руками, она с уважением протянула пиалу, от красоты и изящности которой у меня перехватило дух. Дело в том, что та состояла из множества разных кусочков других пиал, склеенных воедино золотой краской.

— Это техника золотого шва, — поведала мне старушка, глядя на мою восторженную реакцию. — Она помогает соединить утраченное и подарить предмету новую жизнь, в новом виде и с новыми смыслами.

— Благодарю вас, — произнёс благоговейно, беря в руки собранный неведомым мастером почти невесомый шедевр. Посмотрев на просвет, я убедился, что стенки пиалы столь тонкие, что свет проходил сквозь него и радужный узор тут же лёг мне в ладонь. — Она прекрасна.

И хоть я и пребывал в восхищении, поразило меня нечто иное. То, как старушка Гил сказала и что именно мне подала. Догадка внутри меня с каждой секундой становилась всё чётче и убедительнее и потому я куда-как более пристальнее взглянул на хозяйку чайной.

— А эта для вашего друга, — продолжила Гил, наклоняясь и кладя на деревянный бортик стола черную пиалу, украшенную тонкими волнистыми линиями.

Точно такими же, какие Яков обычно выпускает в порыве ярости или же полного оборота… Я даже улыбнулся такому простому и прямолинейному намеку. Хотя, право слово, если бы я не имел в себе опыт сразу нескольких личностей, то увидеть, понять и разобрать всё происходящее точно бы не смог. Прямо как Яков, который всё продолжал спорить со своей собеседницей, что-то ей доказывая.

Вертя в пальцах свою пиалу, так похожую на мой нынешний внутренний мир, я наклонился к старушке Гил и прошептал.

— Может выпьете с нами, сударыня? — предложил ей со всей любезностью и она легонько похлопала себя ладошкой по груди и поклонилась.

— Благодарю за ваше предложение, господин Семён. Конечно я с удовольствием выпью с вами, — сунув сухонькую руку под стол, она извлекла и поставила в центр настольной композиции свою пиалу.

Пиалу с золотистым донышком, с нефритовыми стенками снаружи и с совершенно чёрной поверхностью внутри. Причём и цвет и гладкая фактура нутрянки оказались крайне похожими на ультра-верлит, из которого сделана и гостевая сфера, и ошейник на шее Гил, и, вне всяких сомнений, сама сфера Даркорба.

Подозрения мои совсем уж начали победный танец отплясывать, а уж когда я посмотрел внимательнее на композицию стола с рукотворным садом и перевёл его проекцию на карту нашей местности… вот тогда у меня последние сомнения отпали.

— Яков… — позвал я друга, попутно вспоминая что-то до боли знакомое. Что-то из памяти Грея, попавшего в тот самый совершенно другой мир. И чёрт бы побрал нестабильную регрессию, ведь вспоминалось с трудом. — Яков, заканчивай.

— Да какой заканчивай?!! — огрызнулся Кравец, на что беседующая с ним женщина на экране уничижительно рассмеялась. — Я тут, между прочим, за нас двоих отдуваюсь!

— Не знаю, что ты себе напридумывал и с кем имеешь честь общаться, но основная беседа сейчас происходит здесь, — уже видя смешинки в глазах старушки, я поклонился ей и спросил. — Я ведь не ошибся и это вы глава Даркорба, сударыня Гил.

Смех женщины с экрана прервался, Яков замолчал, а я с удовольствием подметил, как морщинистое лицо хранительницы чайной расплылось в улыбке. С тихим смехом расставив в настольном садике ещё три пиалы, она захлопала в ладошки и нефритовые бусы на её запястьях вторили её смеху.

— Ох-хо-хо-хооо. А ты быстро догадался, — старческий голос её полнился радостью и вместе с этим что-то в нём неуловимо поменялось. Как будто бы он стал чуточку острее и строже. — Раскусили нас, Гриннель. Да ещё так быстро!

— Жаль, — бросила темноволосая женщина с отъезжающего обратно за спину старушки экрана. — Я бы с этим мальчиком ещё побеседовала. Характер у него что надо.

— Черрртовски взаимно… — угрожающе процедил Яков, пронизывая очень недобрым взглядом и свою собеседницу и старушку, легко снимающую со своей шеи чёрный ошейник. — И к чему весь этот фарррс⁈

— Вы уж простите меня, мальчики и поймите, с годами развлечь себя становится сложнее, — ответила она, на глазах преображаясь. Осанка стала прямее, ушла напускная любезность и только её отточенная техника подачи чая никуда не исчезла. — И мою девочку тоже простите. Гриннель глава безопасности и мой личный секретарь. Иногда помогает мне провернуть пьесу, подобную этой и скажу вам честно, нашу игру раскрывают в крайне редких случаях.