— И ЧТО ЗА ИМЯ У ТВОЕГО УЧИТЕЛЯ? — иронично вопросил держащий меня, тем самым поставив в тупик.

Подвешенный над пропастью, я лихорадочно вспоминал. Вороны что-то говорили о его прозвищах, о Равновысоком, о повелителе Висельниц и о потомки Бури, но это всё не то. Он же просил Имя.

— Да откуда же я знаю⁈ — крикнул ему честно и в ответ услышал гулкий и добрый смех.

— ХО-ХОХ, ТОГДА ПРИМИ ЕЩЁ УРОК, НАЗВАВШИЙСЯ УЧЕНИКОМ, — тёплые сильные пальцы его стали мягче и я осознал, что именно сейчас произойдёт. — НЕЗНАКОМЦАМ НЕ ВЕРЬ.

— Ах ты суууууу…… — и крик мой долго звучал, пока я падал с немыслимой высоты к подножию исполинского Ясеня.

И порадовало только то, что вместо столкновения с землёй, я просто резко подорвался на своей кровати. Весь в поту, дрожа и тяжело дыша, я постепенно успокаивался, заставляя сердце биться тише. Вот уж конечно шутник этот Старец, чуть пердечный сриступ мне не устроил. Хотя нынче у меня каждый день из этого состоит и ничего, вроде ещё не помер.

Вылезая из кровати, я лицо ладонями размял и в окно выглянул. Через него самые первые лучики солнца прокрадывались, а значит поспал всего-ничего. И это хорошо, так как дел невпроворот, вот только… Поднявшись, я сразу же отследил одну цепляющую слух неточность.

Моё тяжёлое дыхание успокоилось, а шумные хрипы в комнате не прекратились. И проследив за их источником, я чуть ежа не родил. Ну ладно, не ежа, но рёв не хуже, чем у Одержимых, из меня всё таки вырвался.

— ДА НУ ЁП ТВОЮЖ ГУСЫНЯ МАТЬ! — подскочив к раскинувшему крылья хрипящему гусёнку, я увидел раскрытое яблоко, поредевшее количество долек и сразу же всё понял. — ДА НУ ПЕНЁК ТЫ ЁКАРНЫЙ! Ты вот умнее ничего не придумал, да⁈ Плюй давай! Плюй!

Но для такого действия оказалось слишком поздно. Судя по ауре, слопал он дольки уже давно и успел их переварить, вот только обманутое Яблоко Основ такому действию оказалось не рада. Не знаю, имелось ли у него самосознание, но сейчас оно сияло также, как если бы билось током и вместе с этим ритмом в конвульсиях корчился на полу бедный гусик.

— Белый! Чёрный! Сюда живо!!! — рявкнул в сторону лестницы и шорох перьев не заставил себя долго ждать.

Тоже только что проснувшись, они спросонья вкурились в ситуацию и начали на панике горестно бегать и орать.

— КААААР «ААААА»

— КАААР! «АААА!»

— А ну хорош голосить! Что делать-то, скажите⁈ — рявкнул на них, попутно эфиркой гусёнка исцеляя, вот только никакого видимого эффекта это не дало.

— Кер-кевер! «Яблоко закрой!» - каркнул Белый.

— Киор-Кавар! «Разреши жить!» - подкаркнул Чёрный.

И после этих действию зверю вроде немного получшало. Корчиться перестал, хрипеть тоже, но в остальном выглядел прискорбно. Перья торчком, из клюва слюна разноцветная, взгляд и вовсе где-то не здесь, а на том свете, да и температура у него начала опасно расти, так что приходилось действовать быстро.

В такой ситуации начали подтягиваться воспоминания Лидии, но вот беда, ничего из её инструментов и препаратов у меня под рукой не имелось. Поэтому пришлось импровизировать. Подхватив пернатого, я потащил его вниз, под удивлённые возгласы воронов. Мимо спящего Якова проходя, взял со стол бутылку с водой, изоленту, верёвку и ещё лопату из инвентарного шкафа.

Вместе со всем этим на улицу вышел и к теневой стороне дома побежал. Там принялся яму копать и впервые со дня знакомства я воронов своих удивил.

— Каво-кев-ве-вер? «Ты чего, Семён?» — ошарашенно спросил Чёрный.

— Каруку-ру-рур! «Он же ещё живой!» — прикрыл крыльями гусёнка Белый.

— Мальчики, не мешайте, — не совсем своим голосом им ответил, в свежевыкопанную яму гусика положил, при этом аккуратно укладывая его шею в выемку. Холодной землицей поверх присыпал, но утрамбовывать не стал. Две трети бутылки поверх вылил, а в оставшуюся хотел уже кристалл раскрошить, да только храназ наверху остался. — Чёрный, будь хорошим мальчиком, слетай пожалуйста до браслета и мне принеси.

Тот даже не каркнул, побежав обратно в дом и через плечо удивлённо оглядываясь. И я его понимал, так как изменившаяся манера речи и меня самого смутила. Обычно Лидия так ласково и плавно говорила, когда её зверюшки себя плохо чувствовали. И пока он бегал, я успел очень ловко превратить бутылку в подобие капельницы, с помощью найденной в ящике на веранде силиконовой трубки, ножниц и куска проволоки.

Точно накрошив в бутыль нужную дозу, я взболтал её, подвесил и шланг прямиком в клюв гусика вставил. И также фоном отследил, что добавленный в воду порошок от камня Одержимых в тонком видении начал напоминать воды живого источника. Очень отдалённо, но всё же.

И вот под таким странным гнётом из холодной земли и с капельной подпиткой, гусёнок начал потихоньку приходить в себя. Конец шланга я к его клюву скотчем прилепил и капельку по капельке он нет-нет, да слизывал.

— Вот так. Чёрный, последи. Закончится, зови. А ты, Белый, пойдём. Яков пора будить, — прозвучали с уст моих несвойственные мне короткие фразы. Это явно указывало, что в опыт Лидии я чрезмерно погрузился. Именно ей было привычно после общения с питомцами задвигать поглубже все свои эмоции и превращаться в функцию. И потому, чтобы к самому себе вернуться, мне потребовалось время, но даже за эту неполную минуту я успел и чайник поставить, и сахар по двум кружкам насыпать и весь мусор с поверхностей убрать, при этом все, абсолютно все предметы выравнивая по линеечке. В себя пришёл, когда мокрой тряпкой с холодильника пыль стирал. — Брлбрбрлрб! Фуррвх. Ох эк меня жмыхнуло то…

По щекам себя похлопал для надёжности и с уважением огляделся. Вот кого для уборки надо будет вызывать. Справилась эта личность просто на ура.

— Яков подъём! — пнул я диванчик, но мужчина на нём даже не вздрогнул. — Белый, ты куда его отправил? А ну признавайся.

— Кру-кур-крурк «Он попросил оставить на подольше» — пробормотал ворон, на грудь к нему взбираясь. — Киар-рорр. Кворр-кор. «Крепкий ментал. Сейчас его вытащу.»

И спустя пару секунд Яков задышал активнее, а после и вовсе подскочил точно также, как и я недавно. Белого своим рывком к стене откинул, но благо хоть не закричал и превращаться не стал.

— Тише-тише ты! Всех воронов распугаешь, — успокоил его, кружку с кофе на столик перед ним ставя. — Ну что, как оно? Понравилось?

— Нет, — сказал он хрипло и по глазам его угадывалось, что в жизни он побывал не самой приятной. — Не понравилось…

Двойной эспрессо он выпил залпом и не почувствовал. На меня уставился ошеломлённым взглядом и пробормотал.

— Там был кошмар. Но теперь я тебе верю.

— А где побывал-то? — поинтересовался, чашку из рук его забирая и вторую ставя. Сам себе ещё раз отдельно приготовил, с удовольствием отхлебнул и на душе потихоньку лучшало. И это было хорошо, так как перед ревизией съеденных гусиком долек мне надо хотя бы немного внутреннее равновесие поправить. А то чую, буду орать. — Я вот успел посмотреть жизнь твоего племянника, одной женщины в государственной тюрьме и одного учёного. А у тебя что?

И вместо молчавшего хмурого Якова ответил отряхивающийся Белый.

— Кир-кор-ка-ра-рар «Он был солдатом на древней войне» — поведал ворон сварливо. — Киорв-вор-ворв. Карур-курур-рурк. «Убивал-воевал-спасал. Я предлагал дверь с бантиками, но он отказался.»

— Дверь с бантиками? — переспросил у Якова и тот ещё смурнее стал.

— Вот кто тебя за клюв тянул? — проворчал он в адрес ворона и тяжело на диване откинулся. — Да. Была дверь какой-то женщины… вся розовых бантиках. Были обычные двери, офисные двери, просто деревянные, грубо сколоченные, разные в общем. Даже дверь ребёнка имелась, совсем маленькая… на семь лет. Но выбрал я со следами от пуль. А там война. Коррроткая, чтоб её, но по ощущениям очень долгая. Ещё в то время, когда имелся порох… Да, точно. Он ведь тогда ещё работал.

Пальцами разминая подбородок, Яков глядел пустым взглядом, явно вспоминая пережитое. И так уж получилось, что смотрел он аккурат на полку, куда то ли вороны, то ли Герда с Майклом книги от гусика убрали. И стоило Якову осознать, что именно видит, как он тут же оживился.