— Ты как, цел? Идти, биться можешь? — наклоняется Яков ко мне и берёт за руку, вот только попытка поднять меня успехом не увенчается.

Я покачнулся и плюхнулся обратно, где сидел.

— Чё-то, дядь, я в ноль высадился, — отвечаю как есть, пытаясь сфокусировать разбегающееся зрение. — А что куда воевать? Навоевались же вроде, разве нет?

— Ну кааак тебе сказать, — тянет Яков и исходящей от него тяжёлой атмосферой начинают заражаться все вышедшие наружу Светлозёрские. — Вот, погляди.

Он с браслета вытягивает видеофайл и отправляет мне на Окулус. В нём я вижу, что съёмка ведётся прямиком через хорошую оптику, которой и в помине нет на дешёвых камерах дронов. Скорее всего снимали в телескоп ибо картинка хоть и прыгающая, но очень чёткая. И в ней я отчётливо вижу, столбом поднимающуюся пыль и мельтешащие в ней… когти?.., лапы?…, шипастые спины?

— Георг, что это такое? — спрашиваю без запинки, выводя видео через галопроекцию на всеобщее обозрение.

— «Осмелюсь предположить, господин Семён, что это так называемый боевой рой Арахнидовых, о котором вы мне упоминали не так давно. Скорее всего, убитое вами чудовище спасалось бегством как раз от них.» — голос дворецкого на удивление спокойный, а вот я и Светлозёрские нервно сглатываем.

— И через сколько он будет здесь? — задаю закономерный вопрос, страшась получить ответ.

— «Если верить приборам, то приблизительно через полчаса. Они идут строем, их скорость снижена. Мы отправили вперёд разведывательные дроны, так что вскоре сможем сказать точнее. Единственная проблема, дальность нашего радио-покрытия оставляет желать лучшего и всецело отслеживать мы их сможем только на подступах к нашему периметру.»

— Ох, Георг. Если бы это была единственная наша проблема, я бы от счастья обоссался, — отвечаю ему почти отрешённо, глядя прямо перед собой.

Стоящий передо мной Яков присаживается и наши взгляды пересекаются. И глаза старшего Кравец злые, почти бешеные. Этой своей энергией он и меня заряжает.

— Ну что, пенсия, последний бой и на покой? — спрашивает он лихо.

И вот жеж чертяка! Заставляет меня улыбнуться.

— Нет, друг мой. Покой нам только снится, — отвечаю ему с хриплым смехом и в абсолютной тишине мы смеёмся вдвоём.

— Тогда поднимай свою задницу, — нарочито грубит Кравец, помогая мне встать. — Ты меня убедил. Надо крепко подумать о том, как именно умирать.

И он снова прав. Полчасика на подумать у нас как раз имеется.

«И убоятся нас враги, мы знаем, где у них мозги!»

Кровожадная ты птица, Чёрный.

— Да. Да… конечно. Понимаю. Как скажешь, Гил. Но нам бы всё таки что-нибудь посерьё… Кххм. Ну знаешь ли, это такое себе… — бормочу под нос, то импульсивно спускаясь по ступеням, то вновь по ним поднимаясь.

Тактично отошедшие в сторону Светлозёрские с сомнениями смотрят на меня и их негласный глава Александр всё таки у Якова спрашивает.

— Слухай, Яков, а с кем это он говорит-то? — отец одиночка явно напуган, но вида не подаёт. И не мудрено, ведь из окон второго этажа наравне с женщинами за ним наблюдает и его родная дочь. — Я думал связи-то с внешним миром нет.

— Да он с главой Даркорба перетирает, Сашка, — сплевывает на ступеньки Яков, расчёсывая со скрежетом свои заживающие шрамы. — За нас договаривается. Тише себя веди.

— Да я уже всё! — кричу им, прекрасно слыша их разговор. Благодаря выпитому соку и съеденной пищи, принесённой мужиками, я потраченные силы восполнил и физические показатели вновь вернулись на достойный уровень. Теперь я хотя бы не сидя, а стоя могу народ в курс дела ввести. — В общем, всем слушать сюда. Насчёт оружия договаривался и, хрен нам, а не пушки.

По рядам Светлозёрских проходит недовольный ропот и Павел с Александром выходят вперёд.

— Да как так-то, Семён?

— Нам что, помирать остаётся⁈

— Тише-тише народ, — поднимаю я руки в успокаивающем жесте и продолжаю. — Я же говорю. Хрен нам, а не оружие, но зато «хрен» хотя бы заточенный. Так что айда-айда, отходим подальше от этого шипа, а то задавит ненароком.

Моя суета вполне оправдана, так-как с упавшим с неба чёрным шипом начинают происходить метаморфозы. Будто втягиваясь вовнутрь себя, он разделяется на вытянутые секции, которые начинают с дробным грохотом падать на землю. И каждый из таких сегментов представляет из себя… уменьшенную версию основного шипа.

Если простыми словами, то упавшее с небо копье превратилось в кучу маленьких копий.

Относительно маленьких, ибо древко в два с половиной метра в длину и четыре сантиметра в диаметре, это всё таки вполне достойный для человека размер. И вроде бы даже весьма подходящий для хвата и тычкового удара.

Дождавшись, когда весь шип окончательно осыпется горой меньших версий себя самого, я подхожу, беру один и убеждаюсь в своих предположениях. Чёрное древко шероховатое, удобное, в руке не скользит, а вот кончик у этого оружия наоборот, глянцевый и полированный. Вдобавок ко всему ещё и заострённый. Вот только в отличие от огромной версии, заострён он на конус и никаких граней, никаких режущих кромок, а тем более лезвий у этой арматурины нет и в помине.

Ну да и ладно. Тем проще будет обучить людей обороняться одним единственным колющим приёмом. Издревле надёжным и простым.

— Налетай, мужики! Разбирайте живее добро. Даркорб нынче щедр, так что без острой палки мы перед смертью не останемся, — демонстративно взмахиваю копьём и честной люд подходит, ушам своим не веря.

— Они нам что, арматурой предлагают отбиваться? — лепечет какой-то мужичок, с грустью поднимая одно из копий и взвешивая его в руке.

— Ну а что ты хотел? На безрыбье и раком леща можно дать, — отвечаю ему, делая короткий тычок и легко вонзая кончик копья в каменную стену поместья. Также легко достаю и ровная глубокая лунка людей хоть немного, но впечатляет. — Так что радуемся, что хоть с этим оборону будем держать. И давайте живее! Все копья к центральному входу отнесите! Георг, ботов перевозчиков сюда и вели баржу поднять. Пару десятков копий на неё и привяжите их там покрепче. Яков, организуй людей.

И под грозный рык старшего Кравец работа вовсю закипела.

Отойдя в сторонку, я прислоняюсь спиной к мраморной колонне, вот только надолго один не остаюсь. Вменив и делегировав проверку выполнения задач на подчинённых, Яков выкраивает минутку и подходит ко мне. Прислоняется рядом, достаёт не пойми откуда взявшуюся сигарету и закуривает. И пока тлеет табак, он задумчиво ведёт мысль, да так, что только я его и слышу.

— Знаааешь, сдаётся мне, что Даркорб заранее это всё спланировал, — его кивок в сторону мужиков, таскающих чёрные копья, хорошо даёт понять, о чём именно Яков говорит. — Как будто знали, кто на нас пойдёт и что нам потребуется.

— Конечно знали, — соглашаюсь с ним, потирая ладони и глядя вдаль, где над редким лесом медленно, но верно, поднимается пылевое облако.

— Так раз знали, может они на нас одержимых и наслали? — выдвигает версию Кравец и сигарета скуривается им особенно зло.

Бычок улетает далеко вперёд, а идее Якова я только горько улыбаюсь и говорю.

— Да даже если и наслали, то что с того? Таков их ход, таковы их возможности. Но я бы всё-таки сделал ставку на то, что Гил просто-напросто сильный игрок и шаги наперёд очень хорошо рассчитывает. Ведь именно она раскрыла мне ходы оппонентов, позарившихся на Светлозёрск.

Яков в ответ молчит. Хмурится и ничего не отвечает, только зубы его скрипят и скрежещат ногти, когда он раны через сползающие бинты чешет.

— Тьфу, пропасть! — не выдерживает он тишины, резким движением сдирая с себя повязки. — Игра, ходы, ставки проклятые! Ненавижу, когда ты в таком ключе ситуацию преподносишь.

— Ой да ладно, как-будто ты сам людьми не играешь, — осаживаю его, при этом прекрасно понимая его моральные терзания.

— Не играю! Я направляю и защищаю то, что мне дорого и то, что я ценю. Но вот так вот открыто говорить о людях, как о фишках… Это отвратительно. Меня это бесит. И не только, поднебесные бесят. Ты тоже.