Уховёртка повела рукой.

На тумбочке перед кроватью образовался серебряный поднос, на нём — исходящий паром кофейник, чашки, сахарница, сливки… Словом, накрыто было чисто, умело, как в лучших домах.

Спустив ноги с постели, баронесса наклонилась — на спине её, белой и гладкой, появилась умопомрачительная ложбинка — и принялась разливать кофе.

Передала одну чашку мне и вновь устроилась рядом.

— Ты знаешь, что самый лучший кофе выращивают в твоём измерении? — спросила она.

— Зачем ты здесь? — ну не было у меня настроения вести светские беседы. Сегодня игра. От неё, на данный момент, зависит абсолютно всё.

— А варят самый вкусный кофе, конечно же, в Вене, — продолжила она. Сделала глоток и закрыла глаза.

Опять она была похожа на довольную кошку. Золотые косы рассыпались по плечам, по подушке, по одеялу… Я подумал, что если их расправить на всю длину — наверное, будут ей ниже коленок.

— Кларисса, — я впервые назвал её по имени.

— Муррл? — она потёрлась носом о моё плечо.

— Всё равно не поверю, что ты пришла исключительно за сексом.

— А ты когда-нибудь занимался этим с мужиком-драконом?

— Я?..

— Поверь на слово: скучнее занятия не придумаешь. Они так заняты собой…

— Кларисса, — перебил я. — Если ты пришла не только для того, чтобы потрахаться и выпить кофе, поверь: сейчас — самое время.

Она вздохнула, села прямо, дематерилизовала поднос со всем содержимым — хорошо, у меня в руках осталась чашка, из которой я едва успел пригубить… А потом сказала:

— Мне нужна твоя помощь.

И посмотрела так, что я мгновенно понял: речь пойдёт не о том, чтобы застегнуть лифчик.

— Что случилось?

Жопой чую: это как-то связано с жезлом Князя и Лилит.

— Кто-то вломился в государственную казну.

Я чуть не опрокинул на себя остатки кофейной гущи.

— У тебя же есть гвардия, — сказал я первое, что пришло в голову. — Всякая там стража.

У неё сделалось такое лицо…

— То, что в казну вломились — полностью моя вина, — выдавила баронесса.

— А, ты боишься огласки, — подложив подушку под спину, я сел поудобней. — Типа, никто не должен знать, что ты прошляпила заначку. Можно понять. Но… Почему я?

— Ты никому не скажешь, — Уховёртка достала из воздуха зажженную сигарету и затянулась. Поморщившись, я отобрал у неё эту мерзость, затушил в пустой чашке и убрал подальше. — И к тому же, ты — футболист.

— А, ну да. Нас же специально учат разыскивать ворьё.

— Я думаю, это сделал кто-то из ваших.

— В смысле?..

— Я хотела сказать, из спортсменов. Из тех, кто приехал на Игры.

— Но… нахрена? В смысле, ограбить сокровищницу сейчас, когда Игры в самом разгаре…

— Может, он испугался, что вылетит во втором туре и не успеет?

Я почесал макушку.

— Значит, это была его цель, да? Обнести драконов. Для этого он прикинулся футболистом, прибыл на Благор и… — я покрутил в воздухе указательным пальцем. — Что украли?

Слепой козе ясно: если моя гипотеза верна, шли за чем-то конкретным. Не просто за золотом — ограбление с целью обогащения проворачивают не так. Не то, чтобы я шибко в этом разбираюсь, просто стараюсь рассуждать логически.

Уховёртка на мой вопрос пожала плечами. Тряхнула роскошными косами, а потом всё же сказала:

— Я не знаю.

— Ладно, — я бы охотно выпил ещё одну чашку кофе. Но хрен знает, может, у них здесь лимит на магию… — Ты не знаешь, кто вломился и что взял. И чем я могу помочь?

— Я уверена в одном: это тот, кто взял жезл.

И вот тут я сделал стойку.

— Ага! — обхватив баронессу за плечи, я как следует её встряхнул. — Ведь это прямое доказательство того, что Лилит здесь ни при чём!

Я что имею в виду: если кого-то посадили, а убийства продолжаются, значит, это не он, правильно?

— Вовсе нет, — упрямо сморщила носик дракониха. — Они ведь могут быть в сговоре. Ведьма у нас, подельник запаниковал и принялся действовать.

— А чего он тогда не запаниковал раньше?

— Ждал.

— Чего?

Надоело тянуть из неё клещами.

Но бывает так, что с бабами по-другому нельзя. Не будешь проявлять инициативы — сама ни за что не скажет, даже себе в ущерб. Просто из вредности.

— Я не знаю, — она прерывисто вздохнула. — Я не знаю, чего он ждал, почему полез в сокровищницу именно сейчас… Одно ясно: именно для этого он и похитил у Князя жезл.

Я потряс головой.

— Вот сейчас я вообще ни ухом ни рылом.

Она вновь извлекла из воздуха сигарету и затянулась. Я не стал препятствовать: надо же бабе успокоиться, привести мысли в порядок…

— Одевайся, — Уховёртка решительно вдавила бычок в ту же чашку с гущей.

— Всё было чудесно, дорогой, деньги возьми на комоде, — пробормотал я, выбираясь из-под одеяла.

— Чего?

— Забудь, — я натянул треники, носки, майку… — Куда пойдём?

— Сначала скажи: ты мне поможешь?

— А я что делаю, бляха медная?

Бабы. Вечно им всё надо разжевать и в рот положить.

Уховёртка облачилась по-солдатски быстро: брюки с лампасами, китель, форменные ботинки… Но бельё у неё под кителем было кружевное. Чёрное, кружевное, с крошечными розовыми бантиками.

Мать её за ногу.

Перед дверью она остановилась и приложила ладонь к моей груди.

— Поклянись, что никому не скажешь, — потребовала она.

— Что у нас с тобой тайные потрахушки? Расслабься. Я не хвастаюсь победами на любовном фронте.

— Я о жезле!

— Ори погромче, и клятва не понадобится.

— Тимуррр… — она тоже впервые назвала меня по имени. — От этого зависит моя жизнь.

Вдох — выдох… Вдох…

Хотелось спросить: а о жизни Лилит ты не думала, когда упрятывала её в Башню?

— Ладно, — я взялся за ручку двери. — Я никому не скажу.

И открыл дверь.

На пороге, с поднятой рукой, стоял Макс. Видать, только собирался постучать.

— Что никому не скажешь? — тут же спросил он. А потом заметил Уховёртку. — Мама дорогая! Баронесса. А что это вы тут делаете? — он заглянул ей за плечо и увидел разорённую постель. — Упс… Пардоньте. Вопрос снимается.

И посмотрел на меня.

А я посмотрел на Уховёртку.

— Ты должна ему всё рассказать.

— Исключено.

— Кларисса.

— Дайте, я сам догадаюсь, — встрял Макс. — Баронесса, у вас случился форс-мажор, вы бросились ко мне, меня не застали и тогда… — он перевёл многозначительный взгляд на меня.

— Ты слишком много о себе понимаешь, — фыркнула Уховёртка. — Я СРАЗУ пошла сюда.

— Значит, всё остальное — верно, — кивнул Макс. — Что и требовалось доказать. Ну так что у нас плохого?

Я молчал.

Сука твою мать, заявись этот паршивец на три минуты раньше…

— Он всё равно узнает, — выдавил я из себя.