Но он был слаб. Слишком слаб для прямого столкновения. Его сила была в хаосе, в неожиданности, в их же собственных демонах. Он посмотрел на поврежденную дубинку в своей дрожащей руке. На груду рыхлого бетона рядом. И на пульсирующий шрам реальности в нескольких метрах от него – тот самый, что он только что обошел. Багровое мерцание в его восприятии казалось слабой улыбкой судьбы.

План родился мгновенно – отчаянный, безумный и единственно возможный. Как и все в его жизни с момента пробуждения Системы.

Он осторожно, превозмогая боль в ребрах, подобрал крупный, неровный кусок бетона, размером с его голову. Взвесил его – тяжелый, рыхлый. Потом, собрав остатки физической силы, швырнул его не в сторону голосов, не в людей, а прямо в центр мерцающего шрама реальности.

Камень коснулся невидимой линии разрыва... и исчез. Без звука. Без вспышки. Словно его поглотила бездонная черная вода. Но через долю секунды в другом конце зала, высоко под самым сводом, прямо над невидимыми мародерами, воздух вздулся, исказился, как в кривом зеркале, и выплюнул тот же камень с утроенной силой! Он врезался в выступающую балку с оглушительным ГРОХОТОМ, рассыпаясь градом острых осколков и поднимая облако пыли.

"ЧТО ЗА ЧЕРТ?!" – рев Грака оглушил даже грохот.

"АНОМАЛИЯ! В УКРЫТИЕ!" – завизжал второй голос, уже на грани паники.

"Откуда стреляли?! Где стрелок?! Стреляй на звук, кретин!" – орал Грак, но в его голосе уже слышалась трусливая нотка.

Алекс не стал ждать. Он сфокусировался. На двух точках страха сверху. На их старых, гноящихся ранах – физических и душевных. На их алчности, превратившейся в паранойю. Он не просто усилил их боль через Резонанс Страдания. Он заставил ее заговорить сразу и громко во всех уголках их существования. Он направил на них свою собственную боль, свой страх перед гибелью, свое отчаяние – не как удар, а как резонансную частоту, совпадающую с их скрытыми травмами.

Эффект превзошел ожидания. Раздался нечеловеческий вопль, полный такой агонии, что у Алекса по спине пробежали мурашки. Голос Грака.

"ЖИВОТ! БЛЯДЬ, ОН СНОВА ОТКРЫЛСЯ! КРОВЬ! Я ИСТЕКАЮ КРОВЬЮ!" – он забился в конвульсиях, словно нож вонзили в старый шрам от поножовщины в трущобах. Послышался звук рвущейся ткани и падения тела.

Второй голос перешел на визгливый лепет: "Нет... нет... не в шкаф... мама, я не хочу в темноту! Не закрывай! Я БОЮСЬ ТЕМНОТЫ! ВЫПУСТИ!" – за ним последовали дикие удары по камню, будто кто-то пытался выбить дверь несуществующего шкафа, и истеричные рыдания. Видимо, детская психологическая травма вырвалась наружу с чудовищной силой.

Третий голос (Алекс не слышал его раньше – значит, их было трое!) просто завыл, как подраненный зверь, хватаясь за челюсть: "ЗУБ! ОН СВЕРЛИТ МОЗГ! ВЫРВИТЕ ЕГО! ВЫРВИТЕ!"

Их мир сузился до личного ада, который Алекс лишь включил. Паника стала абсолютной. Послышались беспорядочные выстрелы энергетического оружия (синие вспышки осветили потолок), дикие крики, спотыкание, падение.

"ОНО ЗДЕСЬ! ВИДЕЛ ТЕНЬ У КОЛОННЫ! ОГОНЬ НА ПОРАЖЕНИЕ!"

"КРИВОЙ! ЛЕВЕЕ! АААРГХ! ЧТО-ТО УКУСИЛО ЗА НОГУ! ОТБОЙ! ОТБОЙ НАХЕР!"

"Темнота... она душит... не могу дышать..." – хрипел кто-то, задыхаясь.

Алекс стоял, прислонившись к стене, его трясло. Он чувствовал их боль, их ужас, усиленный его навыком и его собственным Резонансом. Это было не как с громилой в переулке или Инквизитором. Это было... грязнее. Глубже. Он не убивал. Он пытал. Использовал их же прошлое как оружие. В его груди поднялась волна отвращения к самому себе, смешанного с леденящим удовлетворением от эффективности. Хаос-Потенциал внутри него (201/500) гудел низко, как довольный зверь.

Он ждал, пока звуки панического отступления (тяжелое волочение, всхлипы, мат, спотыкающиеся шаги) не стихли вдалеке, в противоположном конце зала. Только тогда он, шатаясь, пополз к щели, откуда лился спасительный серый свет – к выходу. Каждый метр был пыткой. Камень впивался в раны, дыхание сбивалось, сознание мутнело. Он пролез сквозь узкий лаз, заваленный щебнем, чувствуя, как острые края впиваются в обожженную спину, и...

Свет. Настоящий. Грязный, серый, пропитанный смогом Нижнего Города свет. Он выкатился из пролома на поверхность, втягивая в легкие воздух, пахнущий гарью, гнилью и свежим разрушением. Он был на поверхности. Но в каком мире?

Руины. Апокалипсис в миниатюре. Знакомый квартал, откуда началось его бегство, был стерт с лица земли. Здания, и без того покосившиеся, лежали грудами битого кирпича и искореженного металла. Улицы исчезли под завалами в несколько метров высотой. Остовы машин торчали из-под обломков, как скелеты доисторических чудовищ. Воздух звенел от странной, остаточной статики – след разрыва реальности. И над всем этим висела звенящая тишина, нарушаемая лишь завыванием ветра в руинах и далекими, приглушенными криками – то ли отчаяния, то ли боли. Последствия его акта отчаяния, его взрыва в сердце Разлома, добрались и сюда, на поверхность. Сколько людей погибло? Сколько осталось под завалами? Вопросы висели в воздухе, тяжелые и безответные. Вина – новая, глубокая – добавилась к другим.

И тут он услышал скуление. Слабое, жалобное, прерывистое. Откуда-то справа, из-под огромной, перекошенной бетонной балки, нависшей над грудой мусора.

Собака. Вернее, щенок. Породы не определить – дворняга, помесь всего на свете. Полуголодный, костистый, с шерстью слипшейся от грязи и крови. Его задняя лапа была придавлена небольшим, но тяжелым обломком плиты. Он отчаянно пытался выдернуть ее, скулил от боли и страха. Его боль – острая, чистая, животная – ударила по Алексу с силой тарана. Его пассивный Резонанс сработал автоматически, как рефлекс, усилив страдания щенка в разы. Тот взвизгнул так, словно ему перерезали горло, забился в истерике, пытаясь грызть камень.

"Нет! Стой! Не двигайся!" – прохрипел Алекс, едва не падая от новой волны чужой агонии, слившейся с его собственной. Он попытался подавить Резонанс, сжать его внутри, но его контроль был ничтожен, а психика – перегружена до предела. Боль щенка усиливалась, его паника превращалась в безумие. Алекс упал на колени рядом, чувствуя, как слезы (его? щенка?) подступают к глазам. Он уперся руками в обломок, но силы покинули его. Его руки дрожали.

В отчаянии он приложил ладонь не к камню, а к придавленной, окровавленной лапе щенка. Не чтобы толкнуть. Чтобы впитать. Поглощение Хаоса (Ранг E) сработало почти мгновенно. Энергия страдания щенка – ничтожная капля после чудовищных объемов Ядра Разлома – чистая, простая, физическая, влилась в него. Хаос-Потенциал: 202/500. Боль щенка притупилась до терпимой ноющей тяжести, его дикая паника сменилась изумлением и робкой надеждой. Он перестал биться, уставившись на Алекса огромными, полными слез глазами, в которых читался немой вопрос: Кто ты?

Алекс почувствовал прилив странной, неестественной для него легкости. Он сдвинул обломок. Лапа была явно сломана – неестественно вывернута, – но не раздроблена. Щенок попытался встать, поскулил от резкой боли, но не впал в истерику. Алекс порылся в сумке погибшего искателя – там оставалось немного воды в потертой фляге и два смятых сухаря. Он вылил немного воды в вогнутый обломок, накрошил туда сухарь. Щенок, припадая на больную лапу, подполз и жадно принялся лакать жижу.