— У него были Поющие Камни?

— Были, Пандервидд, — ответил Бран. Он кивнул Дастуну, тот снял с седла кожаную сумку и подал нам.

— Мы его поймали вместе с ними, — объяснил Гаранау. — А теперь рады вернуть на законное место в Динас Дуре. — Он открыл сумку и показал белесые камни, а потом передал сумку Тегиду.

— Он был один или с ним был кто-то еще? — спросил Лорд Калбха. Я внимательно следил за выражением лица Паладира, но оно не дрогнуло.

— Нет, господин, — ответил Ворон. — Мы прочесали местность и особое внимание обращали на следы. С ним никого не было.

— Приготовьте тюрьму здесь, на берегу, потому что я не позволю ему снова ступить на кранног. — Лорду Калбхе я сказал: — Отправь самого быстрого всадника в Дун Круах. Пусть скажет Кинану, что мы поймали человека, ответственного за смерть лорда Кинфарха, и ждем его возвращения. Справедливость должна быть восстановлена.

— Сделаю, Серебряная Рука, — ответил король Круина. — Он отправился недавно. Мы догоним его, прежде чем он доберемся до Дун Круах. — Калбха призвал одного из своих людей, и они ушли.

— Что ты намерен делать с Поющими Камнями? — спросил Тегид с сумкой в руках.

— Я придумаю место для их хранения, — ответил я. — В следующий раз их так просто не украдут.

Оставив пленника под охраной десятка воинов, Тегид, Калбха и Вороны вернулись со мной в зал. Я указал на очаг в центре большого помещения.

— Пусть Поющие Камни закопают под очагом. Если кто-то захочет в очередной раз их похитить, весь кранног будет об этом знать.

— Хорошо придумано, господин, — согласился Бран.

Принесли инструменты, с трудом подняли массивный очаг и вырыли под ним глубокую яму. Туда поместили дубовый сундук с Камнями, и вернули очаг на место.

— Пусть все люди видят, — заявил Тегид, воздевая руки. — Не было надежней фундамента чем тот, на котором стоит Динас Дур.

Я отправил Воронов отдыхать, а затем вызвал Скату и Гэвин в зал, где сообщил им, что негодяй, повинный в смерти Кинфарха, краже Камней и поджоге каэра, пойман.

— Это Паладир, — сказал я.

Гэвин охнула; лицо Скаты ожесточилось.

— Где он?

— При нем были Поющие Камни. Сомнений в его виновности нет.

— Где он? — повторила она вопрос голосом, в котором сквозила неприкрытая ненависть.

— Заперт на берегу, — ответил я. — Его будут охранять день и ночь, пока мы будем решать, что с ним делать.

Она развернулась и направилась к выходу.

— Ската, подожди! — окликнул я ее, но она даже не обернулась. Пришлось ее догонять. Так мы оказались возле импровизированной тюрьмы. Она ссорилась с охраной, требуя открыть дверь. Когда я подошел, охранники вздохнули с облегчением.

— Не надо, Pen-y-Cat, — сказал я. — Тебе нечего здесь делать.

Она вызверилась на меня.

— Этот ублюдок убил моих дочерей! На мне долг кроки! — Судя по всему, она собиралась взыскать долг прямо сейчас.

— Он никуда не денется, — я попытался успокоить ее. — Пусть пока побудет здесь, Pen-y-Cat. Я отправил сообщение Кинану, и мы устроим суд, как только он вернется.

— Я хочу видеть животное, которое убило моих дочерей, — настаивала она. — Хочу посмотреть ему в лицо.

— Еще увидишь, — пообещал я. — Скоро… просто подожди немного. Пожалуйста, Ската, послушай меня. Не надо ничего делать до возвращения Кинана.

— Но я должна посмотреть на него!

Я понял, что любые мои уговоры на нее не подействуют.

— Хорошо. — Я велел охранникам открыть дверь. — Выведите его.

Паладир вышел на свет. Руки связаны, на ногах цепи. Выглядел он уже не таким наглым, как раньше, во всяком случае, на нас смотрел настороженно. И, как выяснилось, не без оснований.

Быстрее, чем взмах кошачьего хвоста, нож Скаты метнулся к горлу Паладира.

— Мне доставит большое удовольствие выпотрошить тебя, как свинью, — процедила она, проводя ножом ему по горлу. Нож оставил на шее пленника тонкую красную дорожку.

Паладир напрягся, но не издал ни звука.

— Нет, Ската! — крикнул я, отталкивая ее. — Ты на него посмотрела, этого пока довольно.

Губы Паладира скривились в насмешливой улыбке. Ската тут же плюнула ему в лицо. Я ждал чего угодно, но бывший герой сумел обуздать свой гнев. Дрожа от ярости, он тяжело сглотнул и с ненавистью посмотрел на нее.

— Уведите! — приказал я стражникам и посмотрел, как Ската уходит, высоко подняв голову, с глазами, полными непролитых слез.

Кинан вернулся. Я созвал первый в своей практике суд. В прерогативу короля входило и вынесение приговоров. Ну уж если кому и нужен был приговор, так это Паладиру. И приговор мог быть только один — смерть.

Мой трон установили в западном крыле зала. Надев торк Мелдрона Маура и корону из дубовых листьев Великого Короля, я уселся на трон: Гэвин и Тегид заняли свои места — моя королева стояла рядом со мной, ее рука лежала на моем левом плече, а мой Главный Бард — справа от меня.

Когда все собрались, под звуки каринкса вперед выступил Пандервидд Альбиона. Накинув на голову полу плаща, он поднял посох.

— Люди Динас Дура, — звучно произнес он, — внимайте голосу мудрости! Сегодня король вершит суд. Его слово — закон, и Его закон — справедливость. Услышьте меня: нет иной справедливости, кроме слова короля. — Он трижды стукнул посохом о камень и повернулся ко мне. — Введите пленника! — приказал Тегид.

Толпа расступилась, и шесть воинов вывели Паладира вперед. По нему нельзя было сказать, что плен как-то повлиял на бывшего героя. Он выглядел все таким же надменным, самодовольно улыбался и шел с высокоподнятой головой. В плену он не растерял свою гордость. Он подошел к подножию трона и встал, расставив ноги, с ухмылкой на лице.

Бран не стал терпеть такую наглость. Вожак Воронов пару раз стукнул Паладира по коленям обухом копья и заставил опуститься на колени. Не сказать, что это существенно изменило поведение пленника; он по-прежнему смотрел на меня со странным пренебрежительным выражением. Может быть, так он проявлял свое мужество?

В зале воцарилась гробовая тишина. Все здесь знали, в чем обвиняют Паладира, и многие готовы были потребовать от него уплаты долга крови. Тегид холодно посмотрел на пленника, сжимая посох, как воин копье.

— Это двор Лью Серебряной Длани, Aird Righ из Альбиона, — произнес он властным голосом. — Сегодня тебе воздадут по справедливости, от которой ты так долго ускользал.

Когда Тегид назвал меня Верховным королем, Паладир перевел взгляд с барда на меня. Казалось, он несколько озадачен услышанным, и мне показалось, что в лице его впервые мелькнуло нечто похожее на страх. Или это было что-то другое?

Главный Бард, исполняя роль моего голоса, продолжил серьезно и строго.

— Кто подает жалобу на этого человека?

Несколько женщин — матери задохнувшихся младенцев — крикнули разом, а другие — жены погибших воинов — чуть позже.

— Убийца! — кричали они. — Я, я обвиняю его! Он убил моего ребенка! — Им вторили другие голоса: — Он убил моего мужа!

Тегид послушал возмущенные крики, а затем призвал к тишине.

— Мы услышали ваши обвинения, — сказал он. — Кто еще подаст жалобу на этого человека?

Ската, холодная и острая, как клинок у нее на боку, шагнула вперед.

— Он виновен в убийстве моей дочери Гвенллиан, Бенфейт из Инис Скай, я обвиняю его. За участие в убийстве моей дочери Гован из Инис Скай, я обвиняю его. — Она произносила слова с ледяной ясностью и большим достоинством; мне показалось, что она готовилась произнести свои обвинения множество раз, пока ждала этого дня.

Следующим вышел вперед Бран Бресал, и занял место рядом со Скатой.

— Я обвиняю его в краже Сокровища Альбиона и убийстве людей, охранявших сокровище.

Рядом с ними встал Кинан.

— Я обвиняю его в поджоге каэра, унесшем жизнь моего отца и жизни многих невинных мужчин, женщин и детей.

Он говорил очень резко и его слова вызвали у слушателей очередную вспышку ярости. Тегид терпеливо переждал голоса очень многих людей, стоявших в зале. Затем он снова попросил тишины.