Теперь вопрос для знатоков: где стоит памятник Шота Руставели? Вас ведь не поразит, что в сквере на Большой Грузинской? И никаких версий о том, где выситься монументу в честь 200-летия Георгиевского трактата (его еще непросвещенные москвичи «кукурузой» называют), быть не может: только на пересечении Грузинского переулка с все той же Большой Грузинской улицей. И уж как божий день понятно, что ваял монумент, который по-настоящему называется «Дружба навеки» скульптор Зураб по фамилии Церетели. Тут если чему и удивляться, так только тому, что архитектором при нем работал поэт Андрей Андреич Вознесенский, другими работами по специальности, полученной в вузе, не прославленный. И, наконец, никаких сомнений о месте жительства того же Зураба Константиновича Церетели у самого темного сибирского валенка нет – там же в районе Грузинских улиц.

И только один вопрос может остаться у любознательного читателя: почему Армянский переулок в центре Москвы есть, Грузинские улицы наличествуют, а Азербайджанских нет как нет. Выходит, азербайджанцы в минувшие века в Москву не ездили? Отвечаем прямо: не ездили. Потому как никаких азербайджанцев до советского времени не было и в помине. Азербайджан, как и новую общность – азербайджанский народ, создали в 1920 году. Раньше на этой территории были только ханства – Шемахинское, Нахичеванское и множество других, зависимых кто от Ирана, кто от России. Вот их жители могли приезжать в Москву. А могли и не приезжать – никаких свидетельств в языке и на карте Москвы от них не осталось.

ГУМ! Как много в этом звуке для сердца… Стоп, стоп, стоп! Для сердца-то, конечно, слилось и отозвалось в нем тоже, но только не для русского, а для советского. С чего это русскому сердцу трепетать, если слово «ГУМ» ему пока неизвестно? И при словах «Верхние торговые ряды» чего дрожать, если дефицит как класс в стране отсутствует? Ну, вы поняли, мы про ту страну, дореволюционную. А уж если и пойти на Красную площадь в Верхние торговые ряды – так это новый магазин посмотреть, по последнему слову европейской и московской купеческой моды в 1893 году отстроенный.

Хитрый архитектор Померанцев знал, как потрафить московским вкусам. Старое-то здание рядов после пожара 1812 года Осип Бове возвел в классическом стиле. Только за шестьдесят прошедших лет и здание обветшало, и классицизм купцам разонравился. Русский стиль в моду вошел: наличники, ширинки, поребрики, все эти мелкие формочки на фасаде и башенки наверху. Пожалте поглядеть – все на месте. А сверху на проекте, что ушлый зодчий на конкурс подал, так прямо и написано: «Московскому купечеству». Под таким девизом и с таким фасадом как не победить? А тому, кто за фасад заглянет, и там есть чему удивиться. Только тут уж мода не московская – заграничная. Придумали такое в Милане: пассаж называется. Если попроще да по-русски объяснить, это коридор такой длинный и высокий, стеклянным сводом перекрытый, а вдоль него магазины как на парад выстроились.

Размахнулся архитектор Померанцев, не один такой коридор-галерею построил, а целых три, да в три этажа каждый. И длиной – от Никольской до Ильинки – квартал целый. Через галереи на высоте второго-третьего этажей мостики переброшены. Даром что фасад имитирует XVII век, тут внутри все самоновейшее, самые последние в технике слова – все тут: железобетон, лифты и, страшно сказать, металлоконструкции. Сам Владимир Шухов перекрытия сводов проектировал, тот самый, что позже построит крышу дебаркадера Киевского вокзала и соорудит башню на Шаболовке.

Так и встали напротив Кремлевской стены Верхние торговые ряды. Так и глядят друг на друга Кремлевская стена, итальянцами излаженная, – если бы не шатры на башнях, так будто бы в Болонье или Милане оказался – и здание, снаружи древнерусское, но по миланскому опять же образцу построенное. Вот такая перекличка друзей на главной площади страны.

Больше тысячи магазинов, примерно 4,2 тысячи квадратных саженей торговых площадей. Торгуй – не хочу. После революции было не захотели, отдали здание расплодившимся без счету госучреждениям. В 1921 году Ильич распорядился – торговать! Политика у него тогда такая была – новая экономическая. Учреждения вычистили и открыли первый советский универмаг. В 30-х годах с коллективизацией да индустриализацией стало не до торговлишки. Здание опять оккупировали совслужащие. В 1953 году время загудело – ГУМ! Открылся второй после ЦУМа крупный универмаг в самом центре столицы. В 1957 году архитектор Душкин достроит «Детский мир», и на карте Москвы образуется Бермудский треугольник советской торговли, где в нескончаемых очередях тонуло свободное время всей советской страны.

Тех, кто без троек учился в средней школе, пожалуй, не слишком затруднит вопрос, кто такой Гучков. Любой хорошист-десятиклассник расскажет, что Александр Иванович Гучков был лидером октябристов, председателем 3-й Государственной думы, военным и морским министром Временного правительства. И будет прав – но не на все сто процентов. Недостающие проценты – это роль, которую Александр Гучков и два его не столь знаменитых брата играли в Москве.

Быть может, вообще не нужно никаких подробностей. Уж очень красноречив один только факт: все три брата были потомственными почетными гражданами Москвы. «Это наш город, и до той поры, пока мы чувствуем здесь себя хозяевами, его благоустройство останется нашим кровным, семейным делом. Семейным делом в одной артели с сотнями таких же московских семей», – так говорил Николай Гучков, и это не были пустые слова. Юрист по образованию, предприниматель и банкир по роду деятельности, особенно много пользы Москве Николай Гучков принес на посту городского головы. При нем в Москве проложили линии электрического трамвая, открылись новые учебные заведения, лучше заработало городское коммунальное хозяйство.

Не отставали и братья: офицер Федор Гучков (как и брат Александр, между прочим, участник Англо-бурской и Русско-японской войн) был попечителем учебных заведений, выпускал газету «Голос Москвы». Историк Александр был, как и старший брат, капиталистом и банкиром, а помимо этого политиком российского масштаба. Но азы политики осваивал в Москве – гласным городской думы. Всех постов, занимаемых братьями, не перечислить, но везде они работали честно, поддерживали Столыпинские реформы и не хотели, так же, как и Столыпин, великих потрясений – хотели видеть великой Россию.

Были времена, когда каждый москвич мог быть уверен – вот здесь город, а там уже… ну, скажем, не стольный город. Понятно, конечно, что само слово «город» пошло от ограды, забора. И в старину, естественно, собственно городом Москвой был только Кремль. Постепенно огороженная территория расширялась, и Москвой становились и Китай-город, и Белый город. В самом конце XVI века Москву окружили Деревянным городом (он же Скородом – за быстроту постройки, он же, чуть позже, Земляной вал – насыпанный, когда деревянные укрепления попросту сгорели, он же сейчас – Садовое кольцо). Последним «забором», наглядно демонстрировавшим границу города, был Камер-Коллежский вал. Потом Москву стали окружать не стенами и валами, а дорогами. С 1917 года границей города была Окружная железная дорога, а с 1960-х – МКАД. А теперь юго-западную околицу Москвы надо и вовсе искать на границе с Калужской областью: в 2012 году столица приросла огромным куском Московской области, чуть не вдвое больше ее прежней. И кажется, что «без краю» – уже и не образ…

Донской монастырь

К. Гампельн. Денис Давыдов. Гравюра XIX в.