Иннидис понятия не имел, что станет делать, если сбудутся его худшие опасения, но одно знал точно: он ни за что не позволит ни снова обратить Вильдэрина в рабство, ни казнить, ни отправить его в заключение. Он никому его не отдаст. Когда-то из собственного малодушия он невольно предал Эйнана, но ни за что на свете не предаст ещё и Ви.

Утром ему наконец удалось уснуть, но сон был неглубокий, поверхностный, и пробудился Иннидис уже около полудня, совершенно разбитый. Кое-как умывшись и одевшись, он вышел в сад в надежде, что яркий дневной свет, и приятный в тени деревьев воздух, и голоса людей и птиц помогут взбодриться.

С заднего двора доносилось пение Орена, и ему вторил собачий лай — овчарки любили подпевать работнику. У главного входа по подъездной дорожке, делящей сад на две части, бродила туда-сюда Аннаиса. Вся в своих мыслях, она как будто бесцельно шаркала по гравию, зацепляя носками сандалий и подбрасывая вверх каменное крошево. Иннидису что-то подсказывало, что племянница неспроста здесь разгуливает.

— Аннаиса? — окликнул он девочку. — Почему ты здесь? Разве у тебя сейчас не должно быть занятий по изящной словесности или манерам?

— Что это с тобой сегодня, дядя? — вместо ответа спросила она. — Выглядишь ужасно.

— Не выспался. Так что насчёт твоих занятий? — не дал он увести разговор в сторону.

Девочка страдальчески закатила глаза.

— Они возобновятся только после обеда. А до обеда ещё уйма времени. И вообще, если уж говорить об изящных манерах, то где твоя обходительность? Кто же начинает беседу сразу с «почему ты здесь»? Будто совсем не рад мне! Даже не поприветствовал, не спросил, как мне спалось, что я думаю о вчерашнем представлении, не предложил обсудить последние… новости.

Она прищурилась и выжидающе, с хитрецой, на него посмотрела.

— Аннаиса, ты только не вздумай донимать своими расспросами Ви, очень тебя прошу, — устало проговорил Иннидис, отлично понимая, к чему она ведёт.

— Ты хотел сказать: не донимать Виль-дэ-ри-на? — медленно, смакуя, по слогам произнесла она это имя.

— Аннаиса!

— Ну что? Хватит так его защищать! Виль-дэ-рин же теперь свободный человек, ты сам его таким сделал. Не захочет отвечать на мои вопросы, сам мне об этом скажет. Но спросить я просто обязана! Это ведь подумать только! — Она воздела руки и глаза к небу и лихорадочно навернула несколько небольших кругов. — Просто не верится! Неужели это правда? Ты только представь! Царский наложник! Здесь! У нас! Учит меня танцам! Кто бы мне сказал тогда, что тот угодивший к нам жалкий уродец — это Вильдэрин?! О котором я столько слышала!

Иннидис даже не стал задаваться вопросом, откуда слышала. Аннаиса настолько рано и рьяно начала интересоваться дворцовой жизнью, ещё когда жила с бабкой, что разбиралась, кто кому и кем там приходится лучше многих взрослых вельмож. И уж точно лучше Иннидиса, которому имя «Вильдэрин», когда он впервые его услышал, не сказало ровным счётом ничего.

— Невероятно! — продолжала девочка. — Он ведь всех-всех там видел, со всеми знаком, со всеми говорил! И с бывшей царицей, и с царевнами, и с разными придворными вельможами и чиновниками, и, главное, с самим царём! Хотя, — она нахмурилась, — царя он наверняка не выносит, могу понять… Но рассказать-то мне о нём всё равно просто обязан!

Если до сих пор у Иннидиса и оставались какие-то сомнения, зачем Аннаиса крутится на гравийной дорожке возле ворот, то теперь они исчезли. Она поджидала Ви, конечно же. Знала, что от артистов он обычно возвращается чуть позже полудня, и, наверное, думала застать его врасплох своими неожиданными вопросами.

— Милая, если бы он хотел что-то тебе рассказать, уже рассказал бы. А приставать к человеку с неприятными ему расспросами не следует.

— А тебе? Тебе он рассказал? Ты давно знал, кто он? — Племянница по своему обыкновению «не услышала» неудобную для неё часть фразы. — Если он даже тебе не рассказал, я бы на твоём месте обиделась.

— Аннаиса, послушай…

Вероятно, после долгих препирательств Иннидис все же вынудил бы её зайти в дом, не маячить у ворот и не приставать к Ви, но не успел. Как раз в это время Ви, а вместе с ним и Мори, сами показались им на глаза: вышли через дверцу в ограждении, отделявшем задний двор от сада. Видимо, парень вернулся уже некоторое время назад, зашёл через задний вход, поэтому Аннаиса его и упустила. Он же либо не захотел будить Иннидиса, либо решил сначала перекинуться парой слов с приятелем. Они и сейчас о чем-то оживлённо беседовали, но, заметив в отдалении Иннидиса, умолкли и на удивление синхронно поклонились.

В этом парень был неисправим, и не только в городе, но и в доме, при домашних слугах, продолжал вести себя, как положено простолюдину со знатным человеком. Может быть там, снаружи, это и было правильно: о них двоих и так уже ходило немало разговоров, и слишком вольное поведение Ви, которого прежде знали как прислужника, вызвало бы дополнительные пересуды и совершенно не нужное любопытство. Но зачем вести себя так, находясь дома, среди хорошо знакомых и доброжелательно настроенных людей, Иннидис не понимал. Переубедить Ви он, впрочем, уже отчаялся. Парень пожимал плечами и говорил: «Я ведь по-прежнему общаюсь с Мори и остальными, бываю с ними рядом. И представь, как странно будет выглядеть, если все они, приветствуя тебя, будут кланяться, а я стоять как истукан. Ну правда, это так глупо!» И в конце ещё добавлял с ласковой усмешкой: «Да и почему бы мне не поклониться моему любимому Иннидису?»

Мори, вернувшись из поклона, что-то сказал Ви напоследок и отправился в дальнюю часть сада — работать. Парень же двинулся к Иннидису, но дойти не успел. Аннаиса выскочила вперёд, подбежала, резко ухватила его за руку, чего Ви явно не ожидал, и затараторила, понизив голос:

— Это правда?! Ты вовсе никакой не Ви, а Вильдэрин? Тот самый? Наложник царицы? Это просто восхитительно! Ты — это он! Почему ты мне об этом не рассказал?

Иннидис хотел осадить племянницу, но Ви уже и сам справился. Тут Аннаиса оказалась права: в этом смысле любовник и впрямь в его защите не нуждался.

Вильдэрин медленно и осторожно высвободил руку и сделал шаг назад. Если он и был удивлён или раздосадован, то на его лице и в голосе это никак не отразилось.

— Потому и не рассказал, — спокойно ответил он, — чтобы избежать такой вот реакции.

— Да что плохого в моей реакции? Я очень даже рада, что ты — это он, хотя и потрясена до глубины души! Расскажи мне всё! Ты должен рассказать мне всё, что знаешь о бывшей царице, да будет благословенна память о ней, и о нынешней, и о разных приближенных господах, и, конечно же, о царе! Какие у тебя со всеми ними были отношения, кто тебе нравился, а кто не очень, а ещё…

— Извини, госпожа. Все мои отношения с теми людьми уже в прошлом, и я бы не хотел говорить об этом, — довольно мягко произнёс он. — Я не готов обсуждать их сам и тем более не намерен пересказывать сплетни.

— Так если это всё в прошлом, то тем более нечего скрывать! Ты просто обязан со мной поделиться!

— Ну нет, сдаётся мне, что всё-таки не обязан, — проронил он теперь уже с холодной усмешкой, смерив девочку не менее холодным взглядом.

— Хорошо, ладно, не обязан. Но прислушаться к просьбе ты можешь!

— Но не стану. Ещё раз извини.

— О, ненавижу, когда ты так себя ведёшь! — выпалила Аннаиса и, оставляя за собой последнее слово, упрямо добавила: — Всё равно я у тебя всё выпытаю. Не сейчас, так позже.

Задрав подбородок, она горделиво удалилась, а Ви приблизился к Иннидису с лёгкой улыбкой и тревогой во взгляде.

— Я ничего ей не говорил, клянусь, — вскинул руки Иннидис, опережая, как он думал, его вопрос. — Это те вельможи из Аккиса узнали тебя на вчерашнем представлении, а мы с Аннаисой находились рядом и…

— Знаю. Наемийнен рассказал мне. Манадир, переводчик, тоже всё слышал, вот и… Я и правда несколько лет назад побывал в Аккисе вместе с царицей, но, честно говоря, совершенно не помню этих людей. Увидел бы — не узнал. Странно, что они меня — да. Столько лет прошло!