— Постой, ты что же… Ты спросил об этом, потому что не веришь? — Голос его стал осиплым и надсадным, а в широко распахнутых глазах читалась горечь. — Ты не веришь мне? Это потому, что я был рабом для развлечений? Поэтому ты мне не веришь? Ты думаешь, я притворяюсь? Чтобы…

— О боги, конечно нет, Ви! — Вот уж чего он точно не хотел, так это причинить ему боль своими сомнениями и неспособностью выразить чувства. И теперь сам шагнул к нему и сжал его лицо в своих ладонях. — Конечно же я верю тебе! Просто… Послушай, ты и в самом деле стал мне дорог, и если что-то начнётся между нами, то вряд ли ограничится несколькими встречами на ложе. И я всё это время пытался и, наверное, всё ещё пытаюсь не допустить будущего разочарования. Я слишком долго делал это, и мне до сих пор непросто отринуть свои опасения…

— Но почему? — прошептал Вильдэрин. — Почему ты считаешь, что я тебя разочарую?

— Да не ты! А всё то, что будет происходить с нами… потом... после.

Нет, пока Ви так близко, ни одну мысль не получится выразить хоть сколько-нибудь чётко — в голове сплошные мечтания, чувственные образы и волнующие предвкушения.

Иннидис отодвинулся от него, даже отвёл взгляд в сторону, и только тогда наконец-то удалось извлечь из себя хоть какие-то связные фразы и выражения. И он поделился своими сомнениями, стараясь говорить как можно более открыто, потому что Ви этого заслуживал, и рассказал, что может ждать их двоих в обществе, где пропасть между вельможей и простолюдином едва ли не больше, чем между господином и рабом. Что с течением времени Иннидису станет неловко, и он начнёт ощущать себя виноватым перед Ви, которому на людях всегда придётся играть роль слуги при господине, а может, и быть слугой по-настоящему. Сам Ви при этом будет чувствовать себя если и не униженным, то уж точно не равным своему любовнику, и это неминуемо проявится и отразится на них обоих. Иннидис будет вести себя покровительственно, а Ви никогда не станет по-настоящему независим.

— И тебе такое не понравится, поверь, — заключил он.

Вильдэрин внимательно всё выслушал, не двигаясь с места, а потом в недоумении качнул головой и спросил:

— Но откуда тебе знать, что именно я буду чувствовать и как стану к этому относиться? Ты даже насчёт себя не можешь быть полностью уверен, а я и вовсе другой человек. Ты ведь говорил, что теперь я свободен и могу сам решать, что мне делать. Так почему же вместо меня и заранее делаешь выводы, что мне должно понравиться, а что нет?

— Ну, может, насчёт тебя я и правда ошибаюсь… — вздохнул Иннидис, отходя к окну. — Но уж себя-то я знаю достаточно и могу быть почти уверен…

— В чём? — перебил его Ви. — Что даже наедине станешь вести себя со мной, как добрый господин с несчастным прислужником?

— Боюсь, что такое очень вероятно, — с виноватой улыбкой согласился Иннидис. — Не намеренно, конечно. И я искренне буду пытаться не допустить подобного, но надолго ли меня хватит? Ведь всё, что нас окружает, будет только подпитывать такое моё поведение.

По крайней мере, если они всё-таки не удержатся от соблазна — а они, конечно, не удержатся не сегодня так завтра, — то Вильдэрин тоже должен представлять, какие отношения (далеко не безоблачные) могут ждать их в будущем.

— Ты так считаешь? — спросил Ви почти без эмоций, только слегка изогнул брови. — Ладно, я могу это понять. Может быть, ты и прав. Или нет.

Он вернулся к кушетке, оставив Иннидиса в некоторой растерянности, встал к нему спиной, стянул с себя тунику и обернул вокруг бёдер оливковую шелковую повязку, которая теперь всегда лежала здесь же.

— Ви, ты что делаешь?..

— Как это что? — невинным голосом уточнил парень, снова поворачиваясь к нему. — Собираюсь позировать. Я ведь для этого пришёл. Вроде как.

— Ты серьёзно?

После всего сказанного, после всех касаний и вздохов, происходящее сейчас казалось таким нелепым, что Иннидис даже не знал, что думать и как реагировать. Так и стоял в растерянности, словно дурак, а Ви меж тем уселся на корягу, глянул на него искоса и кивнул на статую.

— Я готов, ты можешь начинать.

Иннидис как во сне подошёл к глиняной модели, не отрывая от Вильдэрина глаз, а парень, даже не повернув к нему головы, сказал:

— Хотя стой! Мне потребуется твоя помощь.

— Что?.. — толком не соображая, переспросил Иннидис.

— Волосы. Надо собрать их наверх. — Он указал пальцем на стекавшие на плечи чёрные пряди. — Тебе же нужна линия шеи.

Иннидис тупо отметил про себя, как быстро они растут, его волосы. Не так давно доходили до плеч, а теперь спускались заметно ниже.

— Ты ведь и сам можешь это сделать, Ви, — пробормотал он.

Парень даже не шелохнулся.

— Могу, — сказал он.

«Но не буду», — угадывалось продолжение.

Ви как будто не сомневался, что Иннидис его послушает. И вообще-то был в этом абсолютно прав. Иннидис послушал. Может, потому, что Ви был в этом уверен и излучал уверенность; а может, Ви был так уверен как раз потому, что с самого начала предполагал, что Иннидис подчинится. Как знать...

Взяв шпильки с одной из узких полок, Иннидис подошел к Вильдэрину сзади и, расставив пальцы, несколько раз провел ими, как гребнем, по его голове, собирая волосы, чтобы затем скрутить их в узел.

— Спасибо, — проронил Ви, когда он закончил.

Иннидис же присел возле него, чтобы поправить складки набедренной повязки. Он вообще-то проделывал это каждый раз, ведь для изваяния они всегда должны были спадать одинаково. И сейчас он совершал, в общем-то, привычное действие, но воспринималось оно совсем иначе: ближе, двусмысленнее, чувственнее.

Перед тем как встать и отойти, Иннидис поднял голову — и наткнулся на изучающий, словно оценивающий взгляд. Вильдэрин смотрел на него сверху из-под опущенных ресниц, и глаза его обжигали, хотя были холодны, и на какие-то мгновения Иннидису почудилось, будто это вовсе не Ви на него смотрит, а Лииррун взирает, и тогда он ощутил себя… не слугой, нет, но служителем, склонившимся у ног полубога. И это было очень странное и непривычное ощущение, хотя не сказать что неприятное. Пожалуй, оно было даже по-своему захватывающим.

Пальцы Ви ласкаючи и смело пробежались по его щеке и шее, а затем парень чуть склонился над ним, одновременно приподнимая ладонью его подбородок, отчего по телу Иннидиса снова и неумолимо заплясали, покалывая, тонкие иглы.

— А что если и вот так тоже может быть? — спросил Ви.

И только тут до Иннидиса дошло наконец, что именно Вильдэрин только что сделал. Затейник, чтоб его!

Он тихо рассмеялся, потешаясь главным образом над собой, а Ви улыбнулся плутовски и в то же время смущённо, и улыбка эта изгнала холод из его глаз. Черешневые губы приблизились к губам Иннидиса, ещё немного, и коснулись бы, но тут вдруг парень вздрогнул всем телом, из его рта вырвалось удивлённое:

— Ай! — а лицо исказилось, как от боли.

Он сполз с коряги на каменный пол, согнулся пополам, припав головой к коленям и обхватив себя руками. Иннидис увидел, что пальцы его мелко трясутся. С ним опять случился один из этих болезненных приступов, и будь прокляты все те, кто на протяжении полугода морил его голодом.

— Ви, я могу тебе чем-то помочь?

Парень только чуть заметно покачал головой: нет, мол. И тогда Иннидис приобнял его за плечи и погладил по обнажённой спине, ощутив под ладонью неровности шрамов. Прошло, наверное, около минуты, прежде чем Ви отпустило. Тело его расслабилось, и он глубоко вздохнул, но так и не разогнулся и не показал глаз.

— Ну надо же так… — он издал вымученный и совсем не весёлый смешок. — И как раз когда я вздумал изобразить из себя опытного соблазнителя. Могу представить, насколько глупо и смешно это смотрелось со стороны, — натянуто пошутил парень и снова безрадостно усмехнулся.

Иннидис приподнял его за плечи и попытался поймать его взгляд.

— Никогда твоя боль не показалась бы мне ни смешной, ни глупой, Ви. А соблазнителя тебе и не надо было изображать… потому что для меня ты и так…