Иннидис вообще-то не очень хотел показывать ей парня: если она поймёт по его внешнему виду, что он когда-то был не простым рабом, то может задаться некоторыми неудобными для Иннидиса вопросами. Но ещё больше вопросов у неё возникнет, если он станет упорствовать, пытаясь скрыть от неё Ви.

— Хорошо, велю Чисире его позвать, — вздохнул он и выглянул в коридор. Там ударил в висящий у двери медный гонг, звука которого служанка, должно быть, давно ожидала. Она ведь знала, что к господину пришла гостья, а значит, скоро им потребуются питье или закуски. Наверняка была наготове.

Он оказался прав в своих предположениях: минуты не прошло, как Чисира поднялась к мастерской. И если девушка и удивилась, что щербет поручили принести Ви, а не ей, то виду не подала. Сказала: «Конечно, господин», — и бросилась выполнять приказ.

— Тебе понравилось в Эшмире? — спросила Реммиена, пока они ожидали прислужника. — Милладорин говорит, что ты не очень многое рассказал о своей поездке. Но ведь это, должно быть, очень увлекательная история! Ты просто обязан посетить один из пиров в ближайшее время и там поведать всё и всем в подробностях! У Роввана в следующем месяце старшая дочь становится взрослой, и он по этому случаю устраивает праздник. Наверняка тебя позовёт, так что не вздумай отказаться. — Она с милой улыбкой погрозила ему пальцем. — Там всё и расскажешь. Я слышала, что в Эшмире много холодных дней, но тем не менее они как-то умудряются выращивать там замечательный виноград и делать вкусное вино. Интересно, как им это удаётся?

— Боюсь, этого я не знаю, — улыбнулся Иннидис, опускаясь на соседнюю кушетку: не стоять же все время на протяжении этой светской беседы. — Я все полгода провёл в Сагдирской школе и могу рассказать только о живописцах и ваятелях из разных стран и немного о тамошней архитектуре и порядках, а вот о виноградниках — увы.

— Ну так это ещё увлекательнее, чем виноградники! — воскликнула Реммиена. — Ведь там в разные времена учились такие творцы как Црахоци-Ар-Усуи, и Ториода, и «повелительница камня» Марада… Я всегда любила её божественные горельефы на старых храмах Эртины! Да и твой собственный наставник там обучался, не так ли?

Прозвучавший из её уст перечень сказал ему, что эта женщина не только красива, но и образованна. Само по себе это было ничуть не удивительно для знатной госпожи, но всё-таки об именах скульпторов и о том, чем они известны, имели представление далеко не все вельможи, не говоря уже об авторстве некоторых творений.

— Всё так, — кивнул Иннидис. — И на пиру я с радостью поведаю тебе обо всем увиденном, хотя, боюсь, рассказчик из меня скучнейший. Мне проще управляться с камнем, чем со словами.

— Уверена, ты к себе несправедлив и…

Её прервал стук в дверь, и вошёл Ви с подносом в руках, на котором стоял расписной керамический кувшин и две низкие широкие чашки. Реммиена умолкла, обратив всё своё внимание на стоящего на входе парня. На лице Ви при взгляде на неё промелькнуло что-то, напоминающее восторженность. Конечно, красота Реммиены вряд ли могла оставить равнодушным хоть кого-то, и всё-таки Иннидис ощутил досаду. Парень, впрочем, уже в следующий миг взял себя в руки, и выражение его лица стало вежливым и безучастным.

— Господин, — поклонился он Иннидису, затем, после лёгкой заминки, гостье. — Госпожа.

— Поставь всё туда, возле госпожи Реммиены, — указал Иннидис на низкий круглый столик на трёх изогнутых ножках.

Ви сделал, как было велено, и спросил:

— Разлить щербет по чашкам, госпожа?

— Да, разумеется, — откликнулась та, заинтересованно его разглядывая.

Слишком уж заинтересованно. Как будто даже заворожённо. Наверное, теперь уже Реммиена впечатлилась красотой Ви так же, как до этого сама впечатлила парня. И это снова не понравилось Иннидису. Как бы прекрасная юная жена седовласого Милладорина не вздумала вступить в легкомысленную любовную связь с прекрасным юным прислужником. Это было бы чревато неприятностями и для Иннидиса, и для Ви, и для самой Реммиены. Но если судьба женщины его мало беспокоила, то для себя он проблем не хотел. Как и для Ви. Ну и ещё, если уж быть с собой полностью честным, он попросту ревновал.

Юноша разлил щербет по чашкам, одну из которых подал Иннидису, затем отступил на несколько шагов и замер, ожидая дальнейших распоряжений или слов, что ему можно идти. Иннидис как раз собирался произнести их, но тут Реммиена, сделав всего один глоток из своей чашки, поставила её обратно и поднялась с кушетки. Пришлось встать вслед за ней.

— А он красавец… — протянула женщина, беззастенчиво глядя на парня. — Так значит, он уже не твой раб?

— Уже нет.

— Тогда, может, он твой любовник? — Она перевела на Иннидиса требовательный взгляд.

— Что?.. — поморщился он, смешавшись от неожиданности, и мотнул головой. — Нет!

Она говорила о Ви так, словно он здесь не стоял и ничего не слышал, что, в общем-то, было свойственно многим вельможам, ведь рабы и слуги считались не совсем полноценными людьми. Удивительнее было, почему она вообще задала такой бестактный вопрос. Иннидис даже подумал, что, может, слуги что-то заметили в его отношении к Ви и поделились своими догадками с друзьями из других домов, а потом это дошло и до Реммиены. Ведь как бы хорошо ни относились прислужники к своим господам, нельзя было ожидать, что они совсем никогда не станут о них сплетничать.

Правда, уже в следующие мгновения, подумав чуть лучше, Иннидис решил, что слуги и сплетни тут ни при чем, а её вопрос вполне понятен, хоть и крайне неуместен. Всем ведь известно о предпочтениях Иннидиса, а тут красивый молодой прислужник под боком. Вывод, так сказать, напрашивается сам собой.

— Тогда кто он тебе? — спросила Реммиена и, не дожидаясь ответа, приблизилась к Ви. — Кто ты ему?

Она прикоснулась пальцами к его щеке и так замерла, а Иннидис, несмотря на всю нелепость и странность происходящего, не мог не залюбоваться. Они стояли друг напротив друга, совсем близко, эти два красавца, и тонкие белые пальцы на гладкой смуглой щеке вызывали желание немедленно схватиться за краски и зарисовать их.

— Слуга, — тихо откликнулся Ви. — Наёмный.

— Значит, он правда дал тебе свободу?

— Да, госпожа.

— Это хорошо, — шепнула Реммиена и наконец отвернулась и отошла от Ви.

Теперь Иннидис хорошо видел лицо женщины, и оно казалось застывшим и бесстрастным, но что-то подсказывало ему, что это лишь видимость, и здесь сейчас происходит нечто, чего он не понимает. И уже через минуту убедился, что был прав.

Лицо Реммиены как-то странно дёрнулось, черты исказились, она как будто даже оскалилась, а во взгляде вспыхнула решимость.

— А! В бездну! — прорычала она, яростно встряхнула головой и развернулась, подлетела к Ви, взяла его лицо в свои ладони. — Родной мой!.. — с нежностью выдохнула она и зашептала, осыпая его щеки и лоб поцелуями: — Родной мой! Я ведь уже похоронила тебя, я оплакала тебя! А ты жив, ты здесь, ты был так близко всё это время!

В её голосе звучали слезы, и глаза Ви тоже заблестели от них, когда он в ответ обнял и прижал Реммиену к себе.

Иннидис отказывался понимать, что здесь творится, чувствовал себя лишним в собственной мастерской и уже собирался вмешаться, когда Реммиена, словно почуяв его настроение, отлипла наконец от Ви и всё-таки соизволила посмотреть на хозяина дома. Но вместо извинений он услышал от неё… угрозу?

— Не говори никому, что видел, — процедила она. — Иначе…

Иннидис вскинул брови в изумлении и возмущении, но тут вмешался Ви.

— Ремми… — произнёс он первую часть её имени и сделал большие глаза, выразительно покачав головой.

Женщина глубоко вздохнула, опустила, расслабив, плечи, провела руками от переносицы к вискам и снова посмотрела на Иннидиса.

— Прости, я не должна была… Это от потрясения. Ты спас его! — проговорила она взволнованно. — Я навечно тебе обязана, и ты теперь всегда можешь рассчитывать на мою помощь, если она тебе понадобится. И я извиняюсь, если увиденное заставило тебя испытать неловкость. Я надеюсь, ты не станешь об этом болтать.