Иннидис находил этому только одно объяснение: та шахта была своего рода наказанием, медленной казнью за серьёзный проступок. Хотя и сложно представить, чем Ви мог так провиниться, какое преступление совершить, что прежние владельцы наплевали на деньги и собрались казнить его подобным образом. Убил кого-то из господ? Ограбил? Изнасиловал?

«Подожди, Иннидис, — обратился он к себе, — а почему ты вообще считаешь, что Ви совершил какое-то преступление? Разве Эйнана продали за дурной поступок?»

Но Эйнан никогда и не стоил таких безумных денег. Он никогда не был рабом для развлечений, да и продали его не на рудники: у родителей не было цели убить его, только услать подальше.

Пока Иннидис гонял в голове все эти мысли и спорил сам с собой, в саду стемнело, слуги разожгли вдобавок к фонарикам лампы покрупнее. Мори вернулся к Чисире, а Ви вместе с Каитой и Сетией принялся убирать блюда и подносы с остатками еды и напитков.

Иннидис не знал, что и думать. Само собой, завтра он задаст все свои вопросы самому Ви, но где взять уверенность, что парень ответит на них честно? Не пытать же его, в конце концов.

Задумчиво глядя вдаль, он не сразу заметил, как герой его раздумий неслышно приблизился и так же неслышно забрал и унёс опустевшие тарелки с подноса.

Затеянный Аннаисой праздник подходил к концу.

***

До самого позднего вечера следующего дня у Иннидиса не нашлось ни минутки свободного времени не только на то, чтобы задать какие-то вопросы Ви, но даже чтобы как следует пообщаться и поболтать с племянницей и Хатхиши, задержавшейся у него. Хотя он и желал подробнее поведать им о своей учёбе, расспросить об их новостях, а в пути вообще мечтал, что как только вернётся домой, так всю неделю будет отдыхать и ничего не делать, но всё это вместе с отдыхом пришлось отодвинуть на потом.

С утра он пригласил к себе Ортонара, в итоге пробеседовал с ним почти до полудня и в целом остался доволен. Управитель отчитался о делах со свойственной ему скрупулезностью, озвучив все изменения и нововведения, которые случились за более чем полгода.

Он рассказал, что Чисиру отправил жить к Мори в комнату, как только они поженились. Лучше так, пояснил он, чем если бы эти двое ночью отлучались из дома, что почти наверняка сказалось бы на их работе не лучшим образом. Однако Ортонар всё равно думал, что в ближайший год придётся искать на их место новых слуг, и Иннидис не мог с этим поспорить. У Мори в деревне была большая семья и много родичей, наверняка рано или поздно он и Чисира захотят жить там, особенно если младенец появится.

Ви от Мори переселили в чуланчик, предварительно освободив тот от хлама. Иннидис знал этот чулан: крошечный, с одним маленьким оконцем под самым потолком, он мог вместить только узкую кровать, сундук и пару табуретов. Зато парню теперь не приходилось делить комнату с другим слугой.

Работа Ви тоже видоизменилась, уже месяца три назад. Он по-прежнему трудился в саду, на заднем дворе и на конюшне, но теперь только часть времени. В остальное же учил Аннаису танцевать.

— Я посчитал это разумным, господин, — негромко, но убеждённо сообщил Ортонар, чуть подавшись вперёд на светлом деревянном кресле, с которым почти сливался и цветом лица, и цветом туники. Удивительно неприметный и невыразительный человек! — Чем каждый раз и ненадолго приглашать из столицы рабыню-танцовщицу и платить её госпоже немалые деньги, куда легче позволить Ви обучать твою племянницу за его обычное жалованье. Учитывая, что помимо этого он добрую половину недели работает во дворе и доме, как и раньше, то выходит выгодно. Намного дешевле, чем приглашать сюда танцовщицу со стороны. И потом, всегда лучше использовать рабов и слуг там, где они приносят наибольшую пользу. Выполнять обычные работы может кто угодно, а учить госпожу танцам — нет.

— Не могу не согласиться, — кивнул сидящий напротив Иннидис. — Такое решение кажется здравым, но что насчёт Аннаисы? Ви с ней справляется? Всё-таки у моей племянницы не самый простой характер.

— Я не слышал жалоб ни от кого из них, а из того, что видел, могу сказать, что госпожа Аннаиса до сих пор вела себя с ним вполне дружелюбно. Думаю, если бы что-то было не так, я бы обратил внимание.

— Тогда пусть всё так и остаётся. И раз уж мы заговорили о Ви… — Иннидис помедлил, прежде чем задать следующий вопрос: — Ты не заметил в его поведении никаких странностей?

— Не больше, чем у других людей. Но смотря что ты имеешь в виду, господин, — с лёгким удивлением сказал Ортонар, сплетая тонкие узловатые пальцы у себя на коленях. — Если уточнишь, что тебя интересует, то я постараюсь ответить.

Ну не спрашивать же управителя, не кажется ли ему, что Ви способен на серьёзное преступление. Тогда сразу возникнет вопрос, почему у Иннидиса появились такие мысли, придётся объяснять. А это и не мысли вовсе, а так, домыслы. На опасного преступника, как ни крути, парень не походил. Ни тогда, ни, пожалуй, сейчас.

— Ничего определённого я не имел в виду, — отмахнулся Иннидис. — Просто он сильно изменился с того дня, как я видел его в последний раз. Будто другой человек.

— Это верно, так это и выглядит, — усмехнулся управитель. — Но его поведение поменялось не сильно, если ты об этом. Он, конечно, стал посмелее, немного говорливее, но и только. И, кстати, как раз этим утром он спрашивал, понадобится ли тебе, чтобы подготавливать глину, как до твоего отъезда, и если да, то когда ему приступать.

— Пусть рассчитывает так, чтобы первая часть была готова недели через две. Вряд ли я раньше примусь за работу.

— Я распоряжусь, господин. И ещё насчёт Ви… Есть ещё кое-что, о чем я должен сказать, — он замялся, но всё-таки продолжил, выговаривая слова осмотрительно и медленно и помогая себе вялыми жестами: — Я думал озвучить это позднее, но поскольку зашла речь… Мне кажется, я догадываюсь, каким может быть твой ответ, господин, но раз уж мне поручено было следить за твоим домашним имуществом и управлять им, то моя обязанность сообщать тебе обо всех… кхм… возможностях, которые имеются.

— Что ж, сообщай, я слушаю.

— Как я понял, господин, хоть ты и платишь ему жалованье, но Ви всё ещё твой раб, а не наёмный слуга?

— Это так, но что из того?

— Насколько мне известно, ты приобрёл его, скажем так, за очень скромные деньги. Но теперь уже видно, какого уровня этот раб на самом деле. Прежде он наверняка стоил не меньше десяти-пятнадцати тысяч, если не больше.

— Сколько-сколько? — не сдержался Иннидис: неужто сравнение с ценой дома было не таким уж преувеличением?

Ортонар по-своему понял его возглас.

— Сейчас, конечно, за него такие деньги не дадут, всё-таки он немного… хм… подпорчен. Но половину от этой суммы или около того выручить, полагаю, можно. Так что продать его будет ещё выгоднее, чем использовать как домашнего работника и учителя танцев для юной госпожи.

Пять тысяч аисов, подумать только… Это всего лишь немногим меньше его обычного (без приятных внезапностей) годового дохода. И это даже не полная стоимость таких невольников. Какое безумие!

— Об этом не может быть и речи, Ортонар, — вздохнул Иннидис. — Я не стану продавать Ви, и рабом он тоже не навсегда останется.

— Я так и подумал, господин. Но обязан был уточнить.

Управитель склонил голову, мягко улыбнулся — улыбка осветила и его глаза, — затем перешёл к другим темам.

Иннидис слушал, задавал вопросы и отвечал, одновременно умудряясь размышлять, что же ему всё-таки делать с Ви. Надо будет поскорее решить что-то с его освобождением. Будучи безобразным измученным невольником, юноша не привлекал к себе пристального внимания. Но теперь-то всё иначе. Однажды кто-нибудь из лиасской знати может заметить его, если уже не заметил, и захочет узнать, откуда у Иннидиса такой дорогой раб. И ведь в историю о шахте никто не поверит, что самое забавное. Зато если выяснится, что бумаг на Ви у него вовсе нет, то парня заберут и продадут на торгах в пользу городской казны, а ему самому назначат немалый штраф, и это в лучшем случае. О, если бы он только мог знать заранее, что спасение больного, никому не нужного и не интересного невольника обернётся такими сложностями!