— Ещё не поздно все отменить, Ви, — сказал Иннидис, отцепив от себя его руку.
— Извини, господин, — испугался тот, осознав, что только что сделал, но Иннидис не стал заострять на этом внимание.
— Если ты не готов, то можешь бросить Байре кость прямо с этого места и уйти.
— Н-нет, пожалуйста, — замотал головой Ви. — Этот мой страх, он чрезмерный… и если я сейчас не смогу, то всё так и останется…
— Тогда тебе сейчас нужно подойти ещё ближе и присесть так, чтобы оказаться с ней на одном уровне. Я проделаю всё это вместе с тобой, поэтому не волнуйся.
Байра уже вовсю виляла хвостом и прыгала, радуясь Иннидису и, может, самую малость Ви. Хотя если она запомнила его с того раза, то запомнила и как её от него оттаскивали. Для неё это означало, что он может быть опасен. Кроме того, она чуяла его страх, и если бы была злобной боевой собакой, Иннидис никогда не рискнул бы сейчас подвести к ней Ви. Но, к счастью, Байра была Байрой, и можно было рассчитывать на успех.
— Присядь. Вот здесь, да. — Иннидис слегка надавил Ви на плечи и сам тоже опустился рядом. — Теперь протяни ей кость на открытой ладони. Без резких движений, не торопясь.
Ви только-только вытянул руку и тут же снова отдёрнул и зажмурился.
— Давай вместе, — сказал Иннидис и подхватил его запястье снизу. Напряжённая, будто каменная рука Ви легла на его руку, и распрямить её, протянув к собаке, получилось только с усилием.
Ви зажмурился ещё сильнее. Влажная собачья морда обнюхала его ладонь и коснулась её, забирая кость, и он со свистом втянул в себя воздух и задержал его, будто забыл, как дышать. Иннидис увидел, что пальцы Ви в его руке трясутся, и сжал их, отводя в сторону от грызущей кость и очень довольной собаки.
Парень наконец открыл глаза и выдохнул. Он больше не пытался отодвинуться или попятиться, но и не приближался, наблюдая, как Байра разгрызает остатки кости. Наконец собака справилась с угощением и снова принялась прыгать и лаять. Иннидис велел ей сидеть, и она притихла.
— Хочешь её погладить? — спросил он. — Это мы тоже можем сделать вместе, если тебе так будет спокойнее.
Парень кивнул, и Иннидис снова взял его руку в свою. Ещё раз приказав Байре сидеть, провёл его ладонью по её мохнатому рыжему боку.
— Спасибо, господин, — шепнул Ви. — А можно теперь я сам?
Иннидис не возражал, и парень, превозмогая себя, неловко коснулся овчарки кончиками пальцев. Она, впрочем, оценила — извернулась и лизнула его руку. От Иннидиса не ускользнуло, что первым порывом Ви было отшатнуться, отдёрнуться, но всё-таки он удержал и себя, и руку на месте (видимо, неимоверным усилием воли). А ещё через минуту подполз ближе и, замирая от страха, дал Байре обнюхать себя, своё лицо.
Невероятно, учитывая, что прежде другие псы кусали его за голову и руки. Иннидис не представлял, какой ужас Ви сейчас испытывает, но сам ощутил подобие гордости за него и даже толику восхищения. Пусть он слишком многого стеснялся и пугался, а порою вёл себя неуклюже и нелепо, но с силой духа у него точно всё было в порядке.
Когда Орен уводил собаку, Ви, кажется, почти перестал её бояться, по крайней мере, прежнего ужаса во взгляде не читалось, а руки больше не дрожали.
После парень так рассыпался в благодарностях, а лицо так сияло от радости, что неудобно стало уже Иннидису. Особенно когда Ви в иступлённо-ликующем порыве признательности вдруг преклонил колени и припал губами к его руке.
— Прекрати, — поморщился Иннидис, высвобождая руку. — Отблагодарить можно как-нибудь иначе.
— Как? — тут же спросил парень, поднимаясь, но Иннидис-то брякнул эту свою фразу просто так, не задумываясь.
Теперь пришлось задуматься. И в самом деле, лучший способ избавить человека от рвущейся наружу, восторженной и потому чрезмерной благодарности — дать ему возможность чем-то отплатить. Но что Иннидису вообще может понадобиться от Ви? Разве только…
Он опустил взгляд на его ноги, вспомнив, что однажды думал сделать с них наброски, как только парень окрепнет. Кажется, этот день настал.
— Мне нужно, чтобы ты немного попозировал у меня в мастерской. Хочу сделать наброски твоих ступней.
Если парень и удивился, то виду не подал и только спросил когда.
— Да хоть сейчас, если общение с собакой не слишком тебя вымотало, — подумав, ответил Иннидис. — Время ещё раннее, до вечера как раз успеем, даже если прервёмся на еду.
— С радостью, господин, — тут же согласился Ви.
— Да, и вот ещё что. — Иннидис глянул на него построже и добавил в голос холода. — Этого хождения возле меня, — он покрутил рукой в воздухе, выписывая окружность, — я больше видеть не желаю. Меня не волнует, насколько тебе неловко, но в следующий раз подходи и спрашивай прямо, когда тебе что-то нужно. Не надо нарезать вокруг меня бесконечные круги, это раздражает.
— Извини, господин. Конечно, я больше не стану так делать.
— Я верю тебе, — вернулся Иннидис к прежней беззлобной интонации. — Теперь ступай и всё-таки отдохни полчаса, перекуси чего-нибудь, потом иди в мастерскую, я там как раз все подготовлю.
Ви поклонился и ушёл, а Иннидис ещё немного поторчал в саду перед тем, как самому подняться в мастерскую.
Вспомнив, в какой позе Ви лежал в тот раз, когда заснул у него, и как были расположены его ступни, Иннидис кивнул на кушетку.
— Забирайся туда. Да-да, прямо с ногами, — подтвердил он в ответ на вопросительный взгляд. — И положи их друг на друга.
Парень сделал, как было сказано, и с первого же раза принял нужное положение — подперев голову рукой, лёг на кушетку и вытянул ноги, чуть согнув их в коленях.
— Да, отлично. — Иннидис положил на приготовленную заранее подставку лист грубой бумаги и уголь для рисования и снова обратился к Ви: — Оставайся так, я сейчас.
Он метнулся за широкой чашей с водой, в которую обычно окунал руки при работе с глиной — сейчас вода там была ещё чистой. Поставив её рядом с кушеткой, смочил в ней небольшую шерстяную тряпицу: парень немного запачкал ноги, пока возился с глиной, а потом с собакой, и теперь по верху ступней ползли серые пыльные разводы. На черно-белом рисунке будут выглядеть непонятно, как тень от чего-то. Совсем некстати.
Стоило прикоснуться мокрой тканью к ступням Ви, как тот, ошеломлённый, отдёрнул их и приподнялся на руке, мучительно краснея.
— Что ты, господин… Я бы сам… Ты бы сказал, я б вымыл их заранее… Просто не заметил грязь, извини.
— Да у меня совсем из головы вылетело, — отмахнулся Иннидис, снова подтягивая к себе его ногу и обтирая тряпицей. — А сейчас я уже начал и так будет быстрее. Всё в порядке, не стесняйся.
Ему легко было говорить, а вот несчастный натурщик, кажется, не знал, куда деваться от смущения. До Иннидиса только сейчас дошло, что он поступил опрометчиво, не подумав о реакции Ви на свои действия. Парню-то невдомёк, что для Иннидиса он сейчас что-то вроде корзины, подноса с фруктами, гипсового бюста, вазы или любого другого предмета, который нужно подготовить, прежде чем делать с него набросок.
Впрочем, отыгрывать назад было уже поздно, поэтому Иннидис тупо повторил: «Ничего страшного, всё в порядке» — и как можно скорее омыл его ноги, стараясь не замечать отчаянной неловкости, которую Ви явственно испытывал.
Закончив с этим, он закатал его штаны до колен, мимолётом отметив, что коленки у него уже не такие острые, как в прошлый раз. После этого наконец приступил к работе, тут же позабыв о замешательстве, в котором Ви до сих пор находился.
Иннидис сделал несколько набросков, с разных ракурсов, с разным положением ног — по его просьбе натурщик дважды сменял позу. Где-то к середине первого наброска Ви всё-таки справился со смущением и даже начал любопытничать и задавать вопросы.
— Можно спросить, господин, для чего ты рисуешь отдельно ноги?
— Для тренировки, — пожал он плечами. — Чтобы потом лучше получались. Но вообще это любых частей тела касается.
