Гур-Арье — так в еврейских народных преданиях называют рабби Иехуду-Ливо бен-Бецалеля, создателя Голема. Фундаментальное его произведение называется «Гур-Арье» («Молодой лев»), отсюда и прозвище. В легендах рассказывается, как рабби защищал евреев от кровавого навета и однажды оживил убитого, чтобы тот засвидетельствовал невиновность евреев. Согласно еврейским представлениям, предел человеческой жизни — 120 лет. Таким образом, Гур-Арье, пожертвовав десять лет жизни для восстановления справедливости, сократил тем самым свою жизнь на тот же срок.
ДВЕ БАЛЛАДЫ О ПРАВЕДНОМ ГЕРЕ ВАЛЕНТИНЕ ПОТОЦКОМ БАЛЛАДА О ВАЛЕНТИНЕ И БЕАТЕ Не улыбкою Фортуны, легкомысленной девицы, Граф Потоцкий увлечен был во французскую столицу. Но премудрости науки в славном университете Занимали Валентина больше всех чудес на свете. Графа ждет его невеста под Варшавою в поместье. Нет из Франции Беате ни посланий, ни известий. Ах, Париж! Столица мира, средоточие соблазна… Добродетель там греховна, совершенство — безобразно. Год проходит — и невеста в сердце пестует тревогу. Год проходит — и невеста собирается в дорогу. Ищет бедная Беата жениха в пределе дальнем, По веселому Парижу бродит призраком печальным. Не бывает граф Потоцкий на балах и на приемах. Ни в театре, ни в соборе, ни в посольстве, ни в хоромах. Ах, Париж! Столица мира, средоточие соблазна… Добродетель там греховна, совершенство — безобразно. Слух прошел — о том ей молвил нищий на ее пороге: Кто-то видел Валентина средь евреев в синагоге! Вот у входа в храм еврейский чуть жива стоит Беата. Видит свитки, покрывала; занавеска чуть примята, Кто-то молча бьет поклоны… Непривычная картина. Сердце дрогнуло — узнала тихий голос Валентина. Ах, Париж! Столица мира, средоточие соблазна… Добродетель здесь греховна, совершенство — безобразно… Ах, несчастная Беата! Горечь сердца не измеришь… «Валентин, ужель отныне ты в любовь мою не веришь?» На прямой вопрос невесты и жених ответил прямо: «Ты любила Валентина — не еврея Авраама! Я уеду из Парижа, прошлое навек развеяв, Я уеду в старый Вильно, буду жить среди евреев. Я хочу уйти от мира, средоточия соблазна, Где греховна добродетель, совершенство — безобразно!» Донесли на Валентина: он не просто оступился — Он костра достоин, ибо в иудея обратился! Обещал ему епископ, что получит он прощенье, Коль раскается публично в столь опасном заблужденье И расстанется навеки с иудейским ветхим хламом. Но ответил граф Потоцкий, ныне ставший Авраамом: «Я хотел уйти от мира — средоточия соблазна, Где греховна добродетель, совершенство — безобразно». Он от веры не отрекся ради жизни грешной, зыбкой И молитву в час последний на костре вознес с улыбкой. …И гуляла в старом Вильно то ли правда, то ли сплетня — Будто пепел Авраама схоронила ночью летней Некая еврейка Сарра… Но звалась она когда-то Позабытым, не еврейским — польским именем «Беата». Так они ушли от мира, средоточия соблазна, Где греховна добродетель, совершенство — безобразно… БАЛЛАДА О ВИЛЕНСКОМ ГАОНЕ И ПРАВЕДНОМ ГЕРЕ Узнал однажды Виленский Гаон, Что граф Потоцкий заключен в темницу, Что к страшной казни он приговорён И Ангел Смерти уж занес десницу. Гаон прошел сквозь стены и замкѝ, Ободрить жертву злобного закона. Шаги его казались так легки, Что стража не заметила Гаона. «Я выведу тебя! — сказал мудрец. — Падут замки, решетки и оковы, Страданиям твоим придет конец, Едва скажу особенное Слово. Не спрашивай ни «как», ни «почему». Скажи лишь: «Да», скажи, что ты согласен, Чтоб мог я просьбу обратить к Тому, Кто видит нас, чей взор суров и ясен!» И Авраам ему ответил: «Нет. Я остаюсь. Не будем тратить чудо. Что смерть моя? Короткий, слабый след, Всего лишь след… Я не уйду отсюда. За чудо, знаю, надобно платить. Спасенье тела — а душѝ потеря… Не буду малодушно слезы лить, Взывая к небесам и лицемеря». Гаон вздохнул: «Ну что ж. Вослед судьбе Тогда ступай, не ощущая боли: Не будет мук. То дар небес тебе, Прощальный дар в твоей земной юдоли». На эшафот был утром возведен Несчастный граф, чтоб огненная мука Терзала тело. Вот костер зажжен… Поленьев треск… Из пламени — ни звука! Порывом ветра вдруг развеян дым, Огонь горит все ярче и сильнее. Глядят зеваки — что случилось с ним? Глядят — и отчего-то цепенеют: Средь пламени, бушующего там, Средь жара, что, казалось, в небо рвался, Спокойный Авраам бен-Авраам Читал псалом и тихо улыбался… Литовские евреи долго хранили память о графе Валентине Потоцком, обратившемся в иудаизм во время учебы в Париже, а впоследствии приговоренном к сожжению за отказ вернуться в католичество. В еврейских преданиях он носит имя Гер Цедек — «праведный прозелит».
Донос на Потоцкого написал его сосед, еврей-портной, сыну которого Авраам-Валентин сделал в синагоге замечание, когда тот, расшалившись, мешал молитве. Друг Потоцкого Заремба, принявший иудаизм вместе с ним, из Парижа уехал не в Литву, а в Палестину и, поселившись в Хевроне, дожил до глубокой старости. |
