План был прост, но революционен. Чтобы защитить Тирон от подступающей армии магических аномалий, ведомой Повелителем, вокруг города планировалось создать защитный барьер. С бесперебойной подачей светлой энергии, в роли которой выступит светлый источник.

Ритуалисты заняли свои места, образовав идеальный круг. Владыка всей душой ненавидел ритуалистику. Она была противоестественна рациональной метафизике. И напоминала ему о бывшей лучшей ученице, хуже которой не было. Но сейчас без нее было не обойтись.

– Владыка, они уже близко! – истеричный возглас донесся с дозорной башни.

Он дал ритуалистам отмашку. Те вскинули руки к небу и затянули гортанный речитатив.

– Что-то не так, – напряженно заметил очевидное стоящий рядом с Владыкой маг. – Источник должен был открыться на прошлом заклятье.

– Без тебя знаю! – рявкнул Владыка, вновь стискивая кулаки. Проклятая ритуалистика! Он всегда говорил, что это не наука! Но ритуал прерывать нельзя, иначе их всех просто разорвет от выплеска энергии. – Отправь кого-нибудь к границе, пусть проверят, что с защитным барьером!

Барьер активировался. Над городом встал защитный купол из светлой магии. А посох не торопился превращаться в светлый источник. Почему? Где Владыка просчитался?

В посохе вдруг появилось едва ощутимое сознание и желание защищать. Владыка нахмурился, прокручивая в голове формулы и вектора приложенной энергии.

Маги Тирона постепенно заключали в посохе частичку своей энергии, жертвовали ею… о, Создатель! Горожане не просто так дали ритуалу именно такое обозначение. Они подспудно чувствовали, что делают. Все чувствовали, кроме него, магистра метафизики, Владыки Тирона!

Помимо светлой магии они вложили в посох свое желание защитить себя и город любой ценой. И вместо светлого источника создали одушевленный светоч.

Подхватив посох, Владыка сам направился к защитному барьеру. Если вместо источника магии его подпитывает магическая аномалия, то барьер не мог получиться таким, каким задумывался изначально. И вид бледной девушки, отчаянно стучащей кулаками по воздуху там, где должна быть лазейка для выхода из заблокированного города, лишь подтверждал его мысли.

– Не выпускает, Владыка! Барьер никого не впускает, но и не выпускает! – истошно выкрикнула она.

Он хотел зажечь свет, но все спалил, и наступила тьма.

Тогда он должен хотя бы попробовать спасти жителей города! Он единственный в мире пустотник со стертыми границами резерва. Он единственный сможет пройти сквозь барьер, не погибнув от его магии. И, возможно, сумеет собой пробить брешь. Стиснув крепче посох, Владыка Тирона шагнул сквозь барьер…

Кто-то кричал. Мученически выл. Страшно, по-звериному.

Ему потребовалось несколько мгновений, чтобы понять, что кричит он. Закашлявшись, он сморгнул набежавшие слезы, покачнулся и схватился за посох. И в недоумении уставился на чужую руку, маячившую в поле зрения. С выступившими венами, иссушенной кожей с пигментными пятнами и скрюченными старческими пальцами. Разом навалилась бесконечная усталость.

– Владыка… Владыка, это вы?! – надрывный вопль болью ввинтился в уши. – Владыка, не оставляйте нас, молю! Здесь уже брешь! Спасите нас!

Он осмотрел появившуюся после него брешь в защитном барьере. Недостаточную, чтобы в нее можно было пройти, но способную стать такой при следующем истончении. Только вот, если один проход через барьер состарил его сильнее, чем предыдущие четыреста лет, то второй, несомненно, убьет.

– Не могу, – выдавил его чужой, по-стариковски дрожащий голос. – Не могу погибнуть. Я нужен. Мои знания… еще нужны этому миру…

– Нет! – девушка в бессильном отчаянии смотрела, как ковыляет прочь от обреченного на вымирание города его Владыка. – Не оставляйте нас, Владыка! Прошу! Молю! Да пусть катятся к предкам твои знания! – ее голос вдруг изменился. Стал ниже, мелодичней. Знакомей. Набрал силу. – Пусть проклянет тебя Создатель! Пусть никто больше из-за тебя не пострадает, а ты будешь страдать вечно! Пусть никто больше не вспомнит имя владыки Тирона! Даже ты сам! И знания свои драгоценные все забудешь! И лишь искупление подарит тебе свободу, а до тех пор скитайся, проклятый, одинокий, вечно! Ты убил меня! Ненавижу тебя!

Вечный Странник обернулся и еще успел заметить огненно-синий отблеск в глазах прежде сероглазой девушки. Такой знакомый огненно-синий отблеск. Кому он раньше принадлежал? Кому-то очень важному.

Перед ним мелькнула размытая тень, но Безымянный даже не обратил на нее внимания. В Гнусных топях вечно носились какие-то тени, периодически обретая четкость и затягивая в воспоминания.

Поэтому, когда одна из теней опустила на его затылок что-то тяжелое, он обрадовался, уплывая в беспамятство. Кроме него здесь есть кто-то еще. Значит, он не одинок.

Тау

Сердце билось в груди пойманной птицей, перед глазами плясали черные мушки. До боли хотелось обернуться, кинуться на шею сероволосому мужчине с шальной улыбкой и косичками у висков. Осознать, что непрекращающийся кошмар, в котором она жила весь последний месяц, был лишь наваждением. Пусть даже нечеловечески жестокой шуткой! Лишь бы ненастоящим.

Но Тау сдерживалась и не оборачивалась. Ведь когда она пролетит сквозь нематериальный морок (когда, а не если!), умрет на месте от разрыва сердца.

Души коснулось, словно перышком по коже провели, придавшее сил холодное равнодушие. Дышать сразу стало легче, мир перед глазами перестал влажно расплываться. Тау благодарно сжала придавшего ей сил темняка, успокаивающего своей тяжестью. Отстегнула от пояса кнут и не глядя махнула им за спину. Пустота легко перетекла в лезвие, пропоров песок под ногами Раа.

Разбрасываться пустотой на самом деле было не обязательно. Уничтожить целиком морок-блуд, которым являлись Гнусные топи, у нее при всем желании не получилось бы. Но так было проще убедить саму себя в том, что Раа… не существует.

Покосившись за спину, Тау перевела дыхание, черных глаз не наблюдалось. Зато еще три пары – ореховые, карие и серые – смотрели с плохо скрываемым изумлением. Еще бы, она же так легко отказалась от присутствия любимого рядом!

А причина этому была проста. Тау крепче стиснула посох палача. Она истово верит, что Раа и без того всегда незримо рядом. Поэтому ей не составило труда убедить себя, что сейчас перед ней стоял морок, а не настоящий Раа.

Тряхнув косами, она постаралась выкинуть из головы лишние мысли, решительно развернулась спиной к восходу и пошла вперед. Пейзаж вокруг был удручающе однообразен, от этого черного песка и вылинявшего неба уже тошнило. Даже подземелья на нее так не давили.

Хотелось обратно, к разнообразию красок, воде и лесной свежести. Слуха коснулся отдаленный шелест листвы и пронзительный крик парящей в облаках птицы. Журчание близкого ручья и эхо стука кирок о камень. В нос забился одуряюще сладкий аромат сырой земли…

– Прекрати! – вопль Мары вырвал Тау из дремы.

Все закончилось, как отрезало. Вокруг по-прежнему плескалась густая неестественная тишина, голову дурманил почти не ощутимый, но жутко навязчивый запах тлена.

Забавно. Тау с небрежением относилась к близнецам, считая их ни на что негодными высокородными неженками. А оказалось, что характер у них закален покрепче, чем у нее. Потому что Гнусные топи всегда концентрируются на самом слабом духом. Магическое поле здесь резонирует с аурами, считывает эмоции, на основании которых потом создает гипнотизирующие видения.

Дернув талисман-перо в ухе, Тау на ходу обернулась к отряду.

– Что делать будем?

Вопрос отнюдь непраздный. Болота их сразу точно не выпустят. Будет водить кругами, путая север с югом, пока их мозги не превратятся в кисель. Значит, надо думать пока голова работает.

Ожила жадность кладоискателя, погребенная было под многодневной усталостью и скорбью. Мысль о горах стеклярусов, что можно будет выручить за открытие феномена морока, действующего в условиях зоны пустоты, придала сил.