- В любом случае юноша, за несколько минут разговора вы наговорили как минимум на сожжение. И поверьте сидящие за стеной монахи слышали каждое слово, более того, они ещё и записали для верности. Так что ваша судьба в моих руках. - Поведал мне церковник доверительно. Тут-то меня и проняло. Этот гад сейчас предложит мне выбор: или я иду на костёр, или работаю на него. Хотя какая это работа? Это рабство.

- Какая восхитительная гамма эмоций. - Улыбнулся церковник. - Я вижу, вы правильно оцениваете ситуацию, юноша, в вашем возрасте это большая редкость. Проклятье, этот урод, ещё и по лицам читает ничуть не хуже, чем по бумаге.

- И какова же альтернатива костру? - Поинтересовался я, с трудом, взяв себя в руки.

- Милосердное удушение, а уже потом сожжение. - Улыбке этого урода мог позавидовать и саблезубый тигр. Хотя нет, вру, это скорее улыбка кобры, уже отравившей свою жертву и теперь с любопытством наблюдающее за попытками полупарализованной жертвы отползти в сторону. Но вовсе не это самое гадкое, самое гадкое в том, что я не дурак, и приму предложение, лучше быть повешенным, чем мучительно сгорать заживо на костре.

- И что же нужно, чтоб ко мне проявили милосердие? - Поинтересовался я, прокручивая в голове слова успокоившей меня в Олидбурге молитвы. Если она не поможет, то я рискую сойти с ума от страха. Короткое четверостишье проскочила через сознание словно искра, разом обрубив страх и сомнения.

- Сущий пустяк. - Сообщил клирик, усаживаясь в глубокое кресло с широкой спинкой. Тонкая резьба покрывала каждый сантиметр ножек и подлокотников. Вся эта информация оседала где-то на задворках моего разума вместе тысячами других деталей, совершенно неважных на первый взгляд. - Мне нужно, чтобы вы, юноша, рассказали о своей связи с епископом де Лагуэ. А также о тех злодеяниях, что он совершал на ваших глазах.

- Думаю, нелишним будет упомянуть о деятельности подконтрольного ему культа, развращающего целую марку. - Продолжил я мысль хозяина кельи. Что ж, предположение о том, что этот дяденька с бездушным лицом — конкурент покровителя Аврелия оказалось верным.

- Прекрасная мысль, и главное, очень полезная. - Вновь показал специфическую улыбку клирик. Любопытно, за что они грызутся? Какая ставка в этой игре? А, неважно! Главное — придумать, как выбраться отсюда живым.

- Ну, так как, ты уже решился? - Перешёл на 'ты' клирик, разом утратив те крохи благообразности, что до этого у него были. Вот, значит как, с игрой в вежливость покончено.

- Думаю, я откажусь. - Ответил я, выдавив из себя улыбку, несмотря на то что страха не было, чувствовал я себя очень паршиво, надо быть идиотом, чтобы не понять, что за этим последует. Но всё же пусть лучше меня пытаются сломить, чем я, получив нужное, сожгут. К тому же чем дольше я сопротивляюсь, тем больше будет времени у тех, кто хочет меня вытащить отсюда.

- То есть, упорствуешь? - Холодно уточнил клирик, думаю, он и есть тот епископ, по чьему приказу меня сюда и притащили. Но тогда, что там за 'хозяйка', которая хотела меня препарировать?

- Не упорствую, просто отрицаю абсурдные обвинения. - Уточнил я в свою очередь.

- Ты ведь понимаешь, что делают с теми, кто упорствует? - Спросил епископ, выделив последнее слово. 'Урод! Конечно, я понимаю, но я хочу жить!' — Прорвались сквозь барьер клочки гнева, однако боль в плече, быстро погасила гнев.

- Повторяю, я не упорствую, и готов оказать любое содействие для того, чтобы прояснить это досадное недоразумение. К тому же я не знаком с епископом де Лагуэ, так что не могу сказать о нём ничего, не погрешив при этом против истины. - Парировал я, рассчитывая, что писцы запишут и эту часть нашей беседы. Если, конечно, это не блеф со стороны собеседника. От подобного индивида можно ждать чего угодно.

- К тому же рискну предположить, что раз уж он достиг столь высокого звания, то это исключительно верующий и достойный человек ведь никто не стал бы назначать на столь высокий пост пройдоху, и уж точно не позволил бы ему заполучить столь высокий сан. - Добавил я, впившись взглядом в собеседника, но он меня разочаровал, вместо того чтобы вспылить, он неожиданно успокоился, и было в этом спокойствии нечто неестественное. Ну не может нормальный человек так резко погасить гнев. Или может? Например, я сам проделал то же самое со страхом пару минут назад.

Тем временем епископ поднял со стола золотой, а может просто золочёный колокольчик, мелодичный звон из-за натянутых до предела нервов прозвучал набатом. Я едва не оглох, епископ же, казалось, не обратил на это ни малейшего внимания. Не успел я разобраться с этой странностью, как в комнату ворвалась приснопамятная троица непонятных людей в плащах и шляпах. Забавно, но они не соизволили их снять даже в помещении. На этом забавные вещи кончились, в считаные мгновения меня скрутили, хотя я даже и не помышлял о сопротивлении.

- Лок, Гарель, отведите его в комнату покаяния, ему явно требуется разъяснить некоторые вещи. - Обратился к своим людям епископ. Именно своим, потому как у тех, кого назвал по именам, чуть ли не собачья преданность на лицах застыла. Боже, да они не виляют хвостом только потому, что у них его нет!

- Будет исполнено, святейший! - В один голос гаркнула троица, и, прихватив меня с собой, покинула роскошно обставленное жилище епископа. Или, быть может, я не прав и это кто-то другой? Неважно, в любом случае это кто-то достаточно важный, чтобы отдавать приказы даже паладинам. Думаю, здесь, как и в нашем мире, паладином мог стать далеко не каждый дворянин или даже монарх.

Вытолкав меня из кельи епископа, троица разделилась, двое потащили меня куда-то вглубь здания, а третий, чьё имя так и осталось для меня неизвестным, беззвучно растворился, где-то в коридорах. Не знаю, куда именно меня тащили, но это явно где-то под землёй, во всяком случае, несколько лестниц, ведущих вниз на это недвусмысленно намекали. Хотя, что тут непонятного? В пыточную меня тащат, в пыточную! и что-то сомневаюсь, что меня там плюшками с чаем, угощать будут.

Таившийся всё это время где-то в глубинах сознания страх вырвался наконец на волю, от того, чтобы задёргаться в руках парочки псов епископа меня спасло кристально чистое понимание, что ни к чему, кроме побоев это не приведёт. Спустя несколько минут весьма бодрой ходьбы по довольно неухоженным коридорам и меня втолкнули в сырую комнатушку. Избавиться от сырости не помогала даже пылающая жаровня в центре комнаты. Впрочем, моё внимание сосредоточилось вовсе не на ней. Взгляд мой немедленно прикипел к целому ряду сверкающих орудий.

Вот оно значит как? Сейчас меня будут резать на ремни, и никто мне не поможет. И что-то мне подсказывает, что поход к стоматологу без ультрокаина будет сущим пустяком на фоне того, что сейчас придётся испытать. Видимо, часть моего страха отразилась на лице, поскольку приковывающий меня к деревянной пародии на кресло урод довольно улыбнулся. Боже, да ему же нравится чужой страх. А чего я ждал? Что палачи будут нормальными людьми? Так, так! надо успокоиться, расслабиться и помолиться.

Точно, помолиться вдруг всевышний ответ как тогда в Олидбурге. Ускоренная регенерация мне была бы очень кстати, да и сила бы не помешала. Путаясь в словах, я начал молиться, одновременно стараясь не двинуть лыжи от страха. 'Господь всемогущий, прости меня грешного и помоги выпутаться из глубокой дупы, в которую я попал твоими усилиями' — Шептал я, отчаянно надеясь на чудо. В ответ на слова этого спича по телу прокатилась тёплая волна и... и ничего! Проклятье, чёрт! Чёрт, вот уродство! Ну почему тогда сработало, а теперь ничего?! Или всё дело, что тогда противником был красноглазый уродец, повелевающий кровью, а теперь слуги церкви? Неужели всё дело в этом?

- Ну вот, вижу ты созрел для того, чтобы оценить моё искусство. - Голос епископа оказался для меня полной неожиданностью. Как этот гад оказался в пыточной?

- Видишь ли, я своего рода скульптор. - Доверительно поведал мне этот уродец в рясе. Причём расшитая золотом и серебром осталась, по всей видимости, в его келье. Теперь епископ красовался в обычной дерюге, украшенной буроватыми пятнами, и будет наивно думать, что это пятна от соуса.