Лиана, поднявшись, метнулась к Маркусу. Ее лицо было искажено яростью за Боргарда. Кинжалы сверкали, готовые разорвать.

Маркус стоял один. Берта – ранена, Тормунд – повержен. Его поле пульсировало вокруг него, но силы были на исходе после фокусировки на катастрофическом ударе. Лиана была слишком быстра, слишком яростна. Он приготовился к худшему.

Гонг! Резкий, оглушительный звук прокатился по Арене.

«Остановить бой!» – голос Джармода, Старейшины, прозвучал с ложи, тихо, но с такой властной силой, что заглушил все. «Лекари! Немедленно!»

Лиана замерла в шаге от Маркуса, ее кинжал уже был занесен. Она бросила взгляд на ложу, на неподвижное тело Боргарда, на поверженного Тормунда, на Берту, держащуюся за руку. Ярость в ее глазах боролась с приказом Старейшины. С неохотой она опустила оружие, отступив.

Гул толпы прорвался наружу – не рев, а оглушительный гвалт изумления, ужаса, восторга, вопросов. «Что это было?!», «Боргард сломан!», «Арнайр! Это сила Арнайра!», «Драйя! Это руны Драйи!»

Лекари бросились на поле. К Боргарду – их лица были серьезны. К Тормунду – перевязывая глубокие порезы. К Берте – осторожно фиксируя вывихнутое плечо и явно сломанные пальцы на правой руке. Она стонала сквозь зубы, но ее глаза, полные боли, смотрели на Маркуса с диким, почти безумным восторгом. «Видела?.. Видела?! Разнесла… как щенка!»

Маркус стоял, тяжело дыша. Он видел последствия. Разрушенное оружие. Поверженного гиганта. Раненых товарищей. Его рука дрожала. Катализатор разрушения. Драйя была права. Это работало. Это сработало слишком хорошо. Цена была высока.

Элдин подошел к нему, пока лекари работали. Его лицо было бледным от гнева, но под контролем. Клинки были убраны. «Ты играешь с силами, которых не понимаешь, выскочка, – прошипел он так тихо, что только Маркус услышал. – И ты втянул в свою игру других. Посмотри на них. Это твоя победа? Или твое проклятие?» Его взгляд скользнул по стонущей Берте. «Следующий раз… не будет команды. Будешь один. И я разберу твою игрушку по винтикам.» Он развернулся и пошел к своему тоннелю, не глядя на поверженного Боргарда.

На ложе Старейшин царило напряженное молчание. Сигурд смотрел на Маркуса, его взгляд был тяжел и нечитаем. Веландра что-то быстро записывала, ее лицо сияло холодным восторгом ученого, увидевшего уникальный эксперимент. Вальтур смотрел на Маркуса, потом на Элдина, его ум явно просчитывал последствия. Джармод наблюдал за лекарями у Боргарда, его бездонные глаза были полны… чего-то древнего и печального.

Глашатай, бледный, поднял руку. «Поединок… остановлен! Победа… команды Маркуса Арнайра… ввиду невозможности продолжения боя противником!»

Реакция была сдержанной. Ни яростного рева Внешнего Круга, ни холодных аплодисментов Внутреннего. Только гул изумления и страха. Они только что увидели не бой. Они увидели катаклизм, воплощенный в стали и силе. Силу, которая сломала Боргарда. Силу Маркуса Арнайра, усиленную гением Драйи и яростью Берты.

Маркус помог подняться Тормунду («Кости целы… живой…» – хрипел «титан»). Подошел к Берте. Лекарь накладывал шину на ее руку. «Стоило… того?» – спросил он хрипло, глядя на ее перекошенное от боли, но сияющее лицо.

«Черт побери, да!» – выдохнула она, пытаясь ухмыльнуться. «Видела его рожу?.. Как щенка… под машину!» Ее глаза закатились от боли и адреналина, но восторг был искренним. Она заплатила цену. И считала ее справедливой.

Маркус поднял голову. Его взгляд нашел Драйю, стоявшую в тени выхода. Она не аплодировала. Не улыбалась. Она смотрела на Берту, на сломанную булаву, на данные на каком-то маленьком кристаллическом экране в ее руке. Ее лицо было сосредоточенным, глаза горели холодным пламенем познания. Идеальный полигон. Она получила свои данные. Цена… ее не волновала.

Затем его взгляд нашел Элдина, исчезающего в тоннеле. Спина противника была прямая, но Маркус почувствовал обещание. Обещание мести. Один на один. Без команды. Без Берты и Тормунда, чтобы прикрыть спину.

Песок под ногами был горячим и липким от крови и обломков. Победа была их. Но она пахла пеплом, болью и страшным предчувствием. Резонанс разрушения был запущен. И остановить его теперь было невозможно. Арена замерла, провожая их с поля не как победителей, а как носителей новой, пугающей силы. Силы, которая могла спасти… или уничтожить все.

Каменные своды лазарета Башни Здравья поглощали звук, как прожорливая утроба древнего зверя. Здесь царила не тишина, а ее гулкая, тяжелая пародия, пропитанная густым коктейлем запахов: терпкой горечью алхимических настоек, сладковатой пылью сушеных целебных кореньев, металлическим привкусом крови и… всепроникающим запахом боли. Сюда, в это убежище, усиленное рунами тишины и покоя, не долетал рев Арены Чести, не доносились крики азарта или отчаяния. Только сдержанное шарканье сандалий лекарей по отполированному камню пола, прерывистые стоны из-за занавесок, разделявших койки, и монотонное бормотание заклинаний – низкое, убаюкивающее, пытающееся заглушить страдания.

Маркус сидел на жесткой дубовой скамье, вросшей в пол, у койки Берты. Казалось, сама скамья впитывала усталость и тревогу всех, кто на ней сидел. Берта… Ее мощная фигура, обычно излучавшая неукротимую силу, сейчас казалась прикованной и уязвимой. Правая рука, та самая, что держала булаву, превращенную в орудие апокалипсиса, была закована от локтя до кончиков пальцев в сложную конструкцию из полированного дерева и гибких металлических шин. Лубки напоминали кандалы или, что было страшнее, экзоскелет какого-то сломанного механизма. Пальцы, способные сжать рукоять до хруста дерева, теперь были зафиксированы в неестественном полураскрытом положении, обернуты бинтами, пропитанными мазью с запахом ментола и арники. Лицо Берты было землистым, покрытым липкой испариной, которая не высыхала даже в прохладе лазарета. Губы были сжаты в тонкую белую линию, сдерживая стоны. Но глаза… Глаза, запавшие от боли и сильных зелий, все еще горели. Горели лихорадочным, почти безумным огнем триумфа сквозь туман страдания.

«Видела его?.. Элдина?» – выдохнула она, голос хриплый, как скрежет камней под прессом. Она попыталась приподняться на локте левой, здоровой руки, мышцы напряглись, как канаты. «После… как его туша… Боргард… Лежал… как мешок с мокрым песком… Ха!» Хриплый, торжествующий смех оборвался, перейдя в приступ сухого, мучительного кашля, сотрясавшего все ее тело. Она схватилась за перевязанную грудь, лицо исказила гримаса.

Лекарь, осторожно менявший пропитавшуюся кровью повязку на глубоких порезах Тормунда на соседней койке, бросил на нее быстрый, неодобрительный взгляд. Его пальцы, ловкие и уверенные, продолжали работу, но напряжение в его спине выдавало раздражение.

«Лежи, Берта, – пробурчал Тормунд, не поворачивая головы. Его могучий торс был перетянут широкими полосами грубого, но чистейшего льна, крест-накрест. На плече и боку проступали темные, влажные пятна – кровь сочилась сквозь слои бинтов, несмотря на магию и прижигающие припарки. Лицо «титана» осунулось, черты заострились, придавая ему сходство с высеченной из скалы маской скорби. Но глаза… Глаза, серые и пронзительные, как горные кристаллы, сохраняли свою остроту, свой безжалостный фокус. Они смотрели куда-то внутрь себя или сквозь стену, оценивая урон, подсчитывая шансы. – Побереги дыхание. Кость – не шутка. А сухожилия…» Он не договорил, резко сжал челюсть, заставив шрамы на щеке напрячься. Маркус понял без слов. Даже при всем искусстве клановых лекарей, даже при магии, ускоряющей срастание плоти и кости, Берта не скоро вернет своей правой руке ту чудовищную, сокрушающую силу. Рука, возможно, останется. Но прежней – никогда. Цена катастрофического резонанса была предъявлена в полной мере.

«Стоило того!» – выдохнула Берта, откидываясь на жесткую подушку, смочив пересохшие губы языком. Пот стекал по вискам, оставляя темные дорожки на пыльной коже. «Стоило… каждую проклятую косточку… Видеть эту спесь… разбитой в пыль… Эту барскую рожу…» Она перевела тяжелый, воспаленный взгляд на Маркуса. Ее глаза искали подтверждения, одобрения. «Твоя штука… твое поле… Оно… это было как удар самого Громача! Чувствовала… как сила копится… как пружина внутри пружины… туго-туго… и потом – БАМ!» Она снова попыталась инстинктивно сжать правый кулак, доказать свою мощь, но только глухой стон вырвался из горла, а лицо побелело от внезапной, режущей боли. Слезы выступили на глазах, но она тут же яростно их смахнула здоровой рукой. «Драйя… колдунья стервозная… но руны ее… они работают. Работают, черт возьми!»