Обшивка корабля прогнулась, треснула, но трещины тут же заполнились расплавленным гласситом. Яркий свет быстро сменился красным свечением, затем наступила темнота. А внизу Бима и десяток его людей лихорадочно принялись за дело.

Стоявший рядом с Тиной Стипа нырнул в это узкое пространство. Струи пламени Трезубца зловеще вспыхивали в то время, как рабочие прокладывали себе дорогу в толстой броне. Когда пламя прорвалось сквозь пленку пузыря, разделявшую корабли, а затем вгрызлось в массу все еще светящегося глассита, расплавившегося под воздействием огненного луча, послышалось шипение выходящих газов. Вниз, прокладывая гладкостенный туннель, ведущий к небольшой впадине, где лежал умирающий Транда. Вниз, продвигаясь так быстро, как только позволяли им остывающие стены. Стипа и его супруга следовали за ними. Затем они оказались в коридоре. Атмосферу выбросило сквозь рваную пробоину, но они запечатали её горелкой. В этот момент Стипа распахнул дверь рубки управления. Его супруга пронеслась мимо него и опустилась рядом с алым шаром, скорчившимся под панелью управления. В ауре Тины розовое сияние сменилось холодным темно-синим ужасом, когда ее брат слегка пошевелился.

Находясь в безопасности на корабле Стипы, когда прохладные присоски его сестры ласкали его измученную оболочку, а живительные газы снова циркулировали по его телу, Транда быстро восстановил свои силы. Под его руководством Стипа приложил все усилия, чтобы вернуть потерянные часы. Две трети их маленького флота пропало, самая опасная часть путешествия была впереди, но Транда не собирался поворачивать назад. И не было никого на борту, кто захотел бы поступить иначе.

На бешеной скорости они устремились к растущей громаде Юпитера. Оставшись один в своей крошечной спальне, Транда был занят расчетами, в то время как Стипа вёл корабль от точки к точке, следуя курсу Меа-Куина и стараясь наверстать скорость и время, необходимые для того, чтобы как можно быстрее пройти расстояние, оставшееся до таинственного места встречи. За эти несколько потерянных часов Юпитер успел пролететь тысячи миль по своему космическому пути, и конфигурация его спутников с их различными расстояниями и воздействиями притяжения сильно изменилась. Космические силы, влиявшие на нептунианский корабль, полностью отличались от тех, которые лемнисианин использовал при своих расчетах. В чем заключались эти различия и как их можно было компенсировать, нептунианин пытался выяснить, используя все возможности своей слабо развитой науки.

То, что он получил при расчётах, было неправильным. По крайней мере, ему так казалось. Раз за разом он заставлял Стипу сообщать ему их местоположение и конфигурацию небесных тел вокруг них. Расчеты подсказывали ему, что они пролетят рядом с огромным Юпитером, в нескольких тысячах миль над его поверхностью, чтобы снова устремиться по длинной гиперболе, благополучно выводящей их в межпланетное пространство, значительно выше опасной плоскости астероидов. В этом не было абсолютно ничего плохого, и все же растущее в нем раздражение говорило ему, что это неправильно, совсем неправильно. Наконец его терпение лопнуло. Разорвав в клочья все бумаги, он в ярости ворвался в рубку управления и потребовал, чтобы Стипа подключил космическую рацию и попытался связаться с Меа-Куином.

За иллюминатором маячила громада Юпитера. Турбулентный поток его экваториального течения пролегал прямо под ними, разделяясь на туманные вихри по обе стороны от огромного светящегося глаза Красного Пятна. Транда быстро оценил их местоположение. При максимальном сближении с Юпитером они должны были находиться как раз над дальним краем Пятна.

За пультом управления Стипа изменил поток энергии Трезубца, чтобы отдать больше мощности радио. До сих пор они использовали его только для передачи данных с корабля на корабль, теперь их сигналу нужно было преодолеть миллионы миль, отделявшие корабль от Луны. Он медленно увеличивал мощность, приближая ее к пику, на котором она наверняка должна была преодолеть эту пропасть, но никто не отвечал на его сигналы. Выше, выше – аппаратура не могла выдержать больше. Он сердито повернулся к Транде.

– Они не отвечают, – окрасился он. – Возможно, они устали от своей игры в войну!

Транда протиснулся мимо него к пульту управления. Он пробовал комбинацию за комбинацией, перебирая все параметры. Получив в ответ лишь непроницаемую серость, он вспыхнул и отвернулся от пульта управления.

– Осмотри свой аппарат, Бар Стипа, – расцветился он. – Если он был поврежден из-за твоей неосторожности, ты ответишь передо мной!

Огромным усилием воли Стипа удержался от вспышки негодования. Скрывая свой гнев под маской угрюмо-фиолетового цвета, он склонился над сложной схемой радиоприемника. С первого взгляда ему показалось, что все в порядке, но он тщательно проверил её, секцию за секцией, прежде чем поднять глазные стебельки. От неудобного положения у него слегка закружилась голова; он слегка покачнулся на своих изогнутых трубках, и его глаза с трудом сфокусировались. Затем он увидел, что Транда пристально смотрит на пустой экран, а его аура потемнела от раздумий. Он подался вперед, внимательно вглядываясь в глубины экрана. Одна из его трубок, протянувшись вперёд, выключала и снова включала его. Транда и Стипа резко выпрямились и с тревогой посмотрели друг на друга.

Экран не был пустым. Он мерцал жемчужным светом, интенсивность которого, казалось, все возрастала. Какая–то волна – какой-то сигнал из космоса – так сильно воздействовал на приемник, что заглушал все остальное!

В головах у обоих мелькнула одна и та же мысль. Трубки Транды принялись вращать регуляторы расстояния. На экране появилась тень, колеблющаяся и размытая из-за помех. Даже подав полную мощность он не смог очистить изображение.

Однако эта тень была громадой Юпитера, находившегося всего в двадцати тысячах земных миль под ними – тень планеты, к которой они приближались.

Что это было – что это могло быть – что ослепило их этим шквалом излучения? Что всё это значило?

Что ждало их впереди?

Стипа повернулся. Тина, скорчившись, лежала на полу под иллюминатором. Ее трубки скорчились, глазные стебельки безвольно свисали. А ее аура стала бледно-голубой, оттенком агонии, смерти!

Он в мгновение ока пересек рубку. Транда, стоявший в нерешительности позади него, увидел, как его оболочка внезапно озарилась багровым светом, как побледнела его аура, как корчились от боли его трубки. Он тоже рвался вперед, из-под укрытия непрозрачного носа корабля, навстречу яркому Красному Пятну.

В иллюминаторе оно казалось живым! Тягучие испарения клубились и вскипали по всей его обширной овальной поверхности, словно извивающиеся, дымящиеся внутренности какого-то злобного чудовища из адской сказки. Красный свет вырывался из невидимых глубин под ним, окрашивая эти испарения в оттенок свежепролитой крови и проникая в космическую пустоту за его пределами. И вместе с этим светом исходили излучения, совершенно невидимые ужасные излучения, пронзавшие газы его тела, как нож пронзает плоть, оставляя за собой сгустившиеся следы ионизированных, раздробленных атомов. Только там, где были повреждены чувствительные внутренние мембраны его оболочки, он почувствовал боль. Но невероятно хрупкое равновесие смеси паров, составлявших его жизнь и разум, было нарушено, и его охватило смятение. Это было так, словно какая-то могучая сила нанесла ему внезапный удар. Он обмяк и рухнул рядом с двумя другими, оказавшимися в ярком свете Пятна. Тьма утопила его в своих обжигающих волнах.

К Стипе медленно возвращались чувства. Ему показалось, что он поднимается из долины, окутанной багровым туманом, на свет. Он лежал, прижавшись к стене, под иллюминатором, куда его отбросило по инерции. Тина была рядом, бледная и съежившаяся; Транда лежал неподвижным холмиком неподалёку.

Место, где он лежал, снова защищала непрозрачная броня корабля. Но с каждым мгновением он приближался к тому ужасному Пятну, чье яростное излучение все сильнее вгрызалось в корпус. Раздражение, охватившее недавно всех их, теперь переросло в жгучий внутренний огонь. Как ни странно, это пробудило в нем внезапную активность, вытеснившую мучительную боль.