– Во время нашего отсутствия остальные исполнители, будут трудиться на общее благо, создавая удобства для жизни и производя мощное оборонительное оружие. Не позволяйте ни одному человеку узнать о нашем присутствии здесь, однако не предпринимайте никаких наступательных действий, какими бы незначительными они ни были, пока мы не вернемся.

Шахта была заложена, и отряд дезинтеграторов начал прокладывать длинный туннель. И по этой адской магистрали – сквозь обжигающий жар, яростные взрывы дезинтеграционного газа и непроглядную тьму, не нарушаемую ничем, кроме зыбкого, свечения полурасплавленных стен – маленькая армия роботов неуклонно и неумолимо продвигалась вперед со скоростью пять миль в час. Все дальше и дальше, питая каждый разумный или безмозглый механизм собственным мощным лучом от энергетической установки. И через этот раскаленный, испепеляющий ад ужасающего жара и ядовитых испарений, в котором ни одна человеческая жизнь не могла бы существовать и минуты, легко катился на массивных колесах плотно запечатанный максимально сглаженный грузовик, в котором десять мыслителей сооружали, так же спокойно, как в тишине исследовательской лаборатории, куполообразный высокий механизм из катушек, конденсаторов и силовых полей – механизм, оснащенный сотнями установленных на карданных подвесах телескопических проекторов. Процессия двигалась все дальше и дальше, день за днем, неделя за неделей; чтобы, наконец, остановиться под полем, на котором расположилась армада Земли.

Грузовик мыслителей выдвинулся вперед, и его пассажиры бегло осмотрели местность, простиравшуюся над ними. Затем, пока десять лидеров продолжали работать как единая машина, исполнители ждали. Ждали, пока огромный земной флот снабжался продовольствием и комплектовался экипажами; ждали, пока он выполнял кажущуюся бесконечной серию учебных маневров; ждали с невозмутимой неподвижностью, с совершенно нечеловеческим терпением машин.

Наконец, была проведена последняя проверка гигантского космического флота. Массивные двери воздушных шлюзов были запечатаны. Истерзанное поле, покрытое шрамами от неистовых ударов энергии, столько раз вздымавших ввысь колоссальные массы отправлявшихся в космос супердредноутов, обезлюдело. Все было готово к последнему взлету. Затем, глубоко под землей, из сотен похожих на телескопы проекторов, усеивающих куполообразный механизм автоматонов, протянулись невидимые, мощные лучи энергии. Сквозь руды, камень и почву они устремились прямо к телам всех людей, находившихся на борту одного тщательно выбранного корабля землян. Когда каждый из лучей попадал в цель, человек на мгновение замирал, затем выпрямлялся, внешне оставаясь неизменным и невредимым. Но на самом деле он оказывался изувечен, причем ужасным, отвратительным образом. Все двигательные и сенсорные нервные стволы оказались перерезаны и переподключены. Теперь его органы чувств передавали импульсы не в его собственный мозг, а в механические мозги мыслителей; мозги мыслителей, а не его собственный, теперь посылали импульсы, активировавшие все его мышцы.

Под выпуклым бортом обреченного корабля разверзлась яма, герметичные шлюзы открылись, и сто десять автоматонов с контроллерами и другими механизмами поднялись на его борт и попрятались в различных заранее выбранных помещениях. И, таким образом, «Дрезден» отправился в путь вместе со своими кораблями-побратимами – якобы при телевизионных проверках являясь частью флота, а на самом деле – самый злейший и непримиримый противник этого флота. А в отсеке с двойной защитой от лучей десять мыслителей без отдыха и перерывов продолжали свою работу над механизмом, еще более поразительно сложным, чем все, что до сих пор пытались создать их бездушные ультранаучные сородичи.

Русский поэт Народный не испытывал ненависти к автоматонам, они ему не нравились и он их не принимал. Он также не любил и не принимал человечество. Поэтому он использовал свои огромные способности для того, чтобы создать для себя и небольшой группы родственных душ подземный рай, изолированный как от людей, так и от автоматонов.

Джеймс Тарвиш ненавидел механические устройства ненавистью, к которой примешивалась немалая доля страха. Поэтому он построил космический корабль, на котором мог покинуть Землю, намереваясь погостить на соседней планете до тех пор, пока не разрешится надвигающийся конфликт.

Алан Мартин ненавидел автоматонов лично; ненавидел их люто, открыто, непритворно. Он боролся с ними яростно и страстно, используя все имеющиеся в его распоряжении средства. Зная, что он сражался против превосходящих сил противника и что его дело с самого начала было практически безнадежным, он все же продолжал сражаться упрямо и со всей присущей ему бульдожьей отвагой, пока, наконец, ему едва удалось спасти свою жизнь.

Фердинанд Стоун, выдающийся физик, однако, ненавидел людей из металла с научной точки зрения, и, если можно так охарактеризовать подобные чувства, бесстрастно. За двадцать лет до того, как началась эта история, он понял, что автоматоны неподконтрольны и что в неизбежной борьбе за превосходство человек, слабый и неподготовленный, наверняка проиграет. Поэтому, помня, что знание – сила, он поставил перед собой задачу узнать все, что можно было узнать о враге человечества. Он приучил себя мыслить так, как мыслят автоматоны: бесстрастно, холодно, точно. Он жил так же, как и они, с аскетической строгостью. Во всех отношениях он стал одним из них.

Он нашел диапазон частот, на которых они общались, и был, возможно, единственным человеком, когда-либо овладевшим их математико-символическим языком; но он никому не доверял. Он не мог доверить ни одному человеческому мозгу, кроме своего собственного, противостоять чрезвычайно дотошным машинам. Он переходил с одной работы на вторую, с одной должности на вторую, а потом на третью, потому что его мало интересовало то, чем он должен был заниматься в данный момент – по-настоящему его внимание всегда было сосредоточено на металлических созданиях. Он вообще не достиг никаких высот в избранной им профессии, потому что ни одно из его открытий не было опубликовано: фактически, они даже не были зафиксированы на бумаге, а существовали только в аномально запутанных извилинах его могучего мозга. Тем не менее, его имя вошло в историю как имя одного из величайших представителей человечества.

Было уже далеко за полночь, когда Фердинанд Стоун без предупреждения вошел в личный кабинет Алана Мартина и застал руководителя все ещё напряженно работающего с ввалившимися от усталости глазами.

– Как вы сюда попали? – резко спросил Мартин у своего ученого седовласого посетителя.

– Ваши охранники не пострадали, они просто спят, – спокойно ответил физик, взглянув на прибор у себя на запястье. – Поскольку мое дело к вам, хотя и очень важное, по своей природе не из тех, что можно разглашать секретарям, я был вынужден прибегнуть к такому подходу. Вы самый известный из всех врагов автоматонов – что вы сделали для защиты флота от них, если вообще что-то сделали?

– Ну, ничего, поскольку все они были уничтожены.

– Чепуха! Вам следовало бы лучше изучить этот вопрос. Они просто хотят, чтобы вы думали, что все они уничтожены.

– Что? Откуда вы это знаете? – заинтересовавшись, Мартин уже почти кричал. – Это вы их убили? Или вы знаете, кто это сделал и как это было сделано?

– Я этого не делал, – категорически ответил посетитель. – Я знаю, кто это сделал – русский по фамилии Народный. Я также знаю, как – с помощью сверхзвуковых вибраций. Я знаю, что многие из них не пострадали, потому что я слышал, как они передавали по радио свои призывы о помощи уже после того, как считались уничтоженными. Однако, прежде чем принять какой-либо определенный план, они перешли на передачу по узкому лучу – чего я боялся в течение многих лет – и с тех пор я не так и не смог выйти на их след.

– Вы хотите сказать, что понимаете их язык – то, что не удалось ни одному человеку? – потребовал ответа Мартин.