Но внезапно, снова, и на этот раз более отчетливо, в мозгу Булло раздался зов, гулко завибрировавший в его барабанных перепонках и с лязгом добравшийся до мозга, проникая, таким образом, через антимысленный барьер латнема, поскольку это была звуковая вибрация, а не телепатический импульс, который он бы обязательно обнаружил и отразил.
– Булло! О, Булло!
– Кто… кто там? – пробормотал Булло, облизывая пересохшие губы.
Его огромные руки вцепились в край койки, комкая матрас, а глаза уставились на абсолютно пустую гостиную и ведущую в неё винтовую лестницу, в ярком свете сдвоенных ламп казавшуюся столь же пустой и таинственной.
– Как же так, Папа Булло, как ты мог? – снова этот странно знакомый голос, диссонируя в сознании, пробуждал у него тревожные воспоминания. – Булло, ты, никчемный лемнисианин с тупым лицом, ты же знал, что я буду преследовать тебя по всей Вселенной, если понадобится. Как это похоже на тебя – улететь развлекаться, в то время как двенадцать маленьких лемнисиан, считая близнецов, только что вылупившихся из своих личиночных коконов, остаются в Лемнисе, и некому о них позаботиться! И вот ты здесь, хорошо проводишь время, даже не подумав о…
– Мама! – воскликнул Булло, вскакивая на ноги и в ужасе оглядываясь по сторонам: ведь, как уже было сказано, жизнь вождя шпионов отравлял один неискоренимый страх – его сварливая жена, и этот голос странным образом напомнил ему о доме и ворчливой жене Хакке.
Да, будь проклят космос! – он сошёл с ума или… её дух проследовал за ним, подчиняясь ее неукротимой воле, туда, куда не могло попасть её тело, вот что…
Боясь поверить своим ушам, Булло, шатаясь, вышел на середину комнаты, раскинув руки, как человек, играющий в жмурки, и, к своему удивлению, наткнулся на что-то твердое там, где, вроде как, было пустое пространство, и это что-то с такой силой ударило его в нос, что он, спотыкаясь, отлетел назад. Внезапно в центре комнаты возникло быстро сгустившееся туманное образование, и перед изумленным гигантом предстали хорошо знакомые очертания молодого свергнутого императора Дос-Тева Лемнисского, одетого в своеобразную топорщащуюся сбрую и корчившегося от смеха.
– Да, Булло, это я, – объявило материализовавшееся привидение, отнимая руку от лица, откуда и раздавался этот гнусавый голос, имитирующий голос его жены. – Я совершенствую это устройство, как средство, которое найдёт применение в грядущей борьбе. Это устройство для создания невидимости, но я называю его транспортером навязанного поля зрения.
Он указал на свою необычную сбрую, на каркас, опоясывающий его талию, расходившийся в виде обода-петли из сверкающего белизной металла, тесно переплетенного с крошечными щитами из плетеных нитей, которые, казалось, были сделаны из гибкого стекла.
– Значит, это была не Хакка, – с явным облегчением воскликнул Булло. – И насчет близнецов это неправда?
Он выглядел таким искренне недовольным, что Дос-Тев снова усмехнулся, но его лицо быстро приняло серьезное выражение.
– Булло, – выразительно произнес он, ударив кулаком по ладони, после того как положил на стол плетеную из стекла сбрую. – Мы слишком долго совещались! С каждым днем эта Неправильность Пространства становится все сильнее. Демон это или человек, я не знаю. Уязвима она или нет, я не могу понять. И все же где-то в сердце этого изрытого кратерами спутника, затаилось древнее закостенелое зло. Оно рано или поздно должно быть уничтожено, потому что угрожает миру во Вселенной и выступает союзником этого дьявола в человеческом обличье, Ай-Арца.
– Что? – пробормотал Булл, вытаращив глаза. – Вы хотите сказать…
– Куда мудрец боится и ступить, туда безумец мчится без оглядки, – процитировал Дос-Тев.
Булло выступил вперед, его глаза возбуждённо заблестели.
– Сир, – выдохнул он, не веря своим ушам. – Сир! Ведь, сир, это почти так же, как если бы вы стали прежним. Такими, каким вы были на острове Элбон. Помните, как мы сражались с людьми-акулами Нижнего круга на Лемнисе, и как вы вытащили меня из разрушающей измерения торпедо-сферы.
– Помню, – воскликнул Дос-Тев, и глаза его заблестели от воспоминаний о прежних беззаботных днях активной службы на Лемнисе, когда трон занимал его отец-король Рас-Тев, а сам он был всего лишь юным принцем. – Ты спас меня от космических воргов, прилетевших с Рисбо. У меня до сих пор остался шрам, Булло, там, где его ороговевший язык одного из них расцарапал мою грудь.
Это были долгие однообразные дни; почти четыре года, наполненные беспокойством и неизвестностью. Седина преждевременно покрыла инеем виски юного Дос-Тева.
И внезапно Дос-Тев вспомнил остров Эльбон на Лемнисе и подумал о прекрасном металлически-зеленом небе и о двойном солнце Альфы Центавра, сверкающем над фиолетовыми волнами моря. Он снова мысленно вдохнул пахнущий йодом бриз и ощутил бодрящие брызги лемнисского океана, разбивающиеся о его лицо, когда он стоял на носу одного из величественных барков королевского флота. Этот неопределимый привкус йода, этот «запах» дома… но здесь он исчез, сменившись синтетическим воздухом космического корабля без запаха (специфический «зеленый» запах из образцов земной атмосферы показался лемнисианам тошнотворным и удушливым).
– Лемнис, – вздохнув, с любовью произнёс Дос-Тев, но внезапно застонал, и на его лице появилось суровое выражение. – Он навсегда останется под властью этого тирана, Булло, если… если мы не победим здесь!
Они оба обернулись, когда на винтовой лестнице показались голова и плечи Меа-Куина. Его старая фигура казалась еще более древней и обветшалой. В последнее время он становился все более раздражительным, и его почтенная борода выглядела неопрятной. Ещё больше жалости вызывал взгляд его изможденных ввалившихся глаз, устремленный на их раскрасневшиеся лица.
– Дос-Тев, что это за безумие? – возмутился он.
Но Дос-Тев, так долго терпеливо ожидавший указаний от старшего наставника, почувствовал внезапное отвращение к бесконечному ожиданию, принесшему им так мало пользы. Сталкиваясь с трудностями на каждом шагу, он в конце концов был близок к отчаянию.
– Я устал от всего этого! – воскликнул он. – Да, клянусь Тором, мне надоели ваши нежности. Я выйду и нанесу удар, и нанесу прямо сейчас, как я бы сделал когда-то без этих бесконечных проволочек и пряток, как у кроликов в пещере. Мы разгромим эту Неправильность Пространства. Я готов; вот для чего предназначен этот аппарат, Меа-Куин. Невидимый, я смогу проникнуть в самое его логово, незаметно спущусь в недра Коперника и обнаружу этот дьявольский проход в другое измерение, через который он претворяет в жизнь свои дьявольские замыслы.
Меа-Куин терпеливо слушал его, не делая никаких замечаний. Ему и раньше приходилось видеть молодых людей, выходящих из себя под воздействием нервного напряжения долгого ожидания. Он ничего не сказал против планируемой попытки.
– А откуда вы знаете, что Неправильность Пространства не ожидает именно этого? – тихо спросил он, и его глаза странно заблестели. – Откуда вы знаете, что он не прочитал ваши мысли и не подслушивает нас прямо сейчас?
– Потому что я обшил внутреннее пространство космического корабля серыми нитями отражателя мыслей – латнема! – парировал Дос-Тев. – И я могу усовершенствовать силовое поле невидимости. Оно действительно передает изображение, так же, как и беспроводное радио передает звук. Звук, преобразованный в эфирные волны, передается от передатчика к приемнику, где воспроизводится через громкоговоритель. Эти защитные поля делают то же самое со светом. Щит спереди создает излучаемые поля, поглощающие цветовые вибрации, затем они передаются посредством эфирной вибрации, проходящей сквозь мое тело, а щит сзади воспроизводит цвета в соответствии с импульсами пришедшего эфирного луча. Таким образом, тело, находящееся внутри, невидимо, хотя на самом деле вы видите синтетическую картинку, транслируемую с другой стороны тела. Это закрытое силовое поле имеет обратную силу и передает световые сцены в любом направлении, а аппарат полностью закрыт, поэтому стороннему наблюдателю не видно ничего.
