«Кто твой мастер?» — подумала я.

Он сопротивлялся. Он пытался вызывать случайные мысли. На меня хлынул поток хаотических образов. Я увидела вторую стриптизершу, с прошлой ночи. Она была жива и танцевала. Какая-то фигура в плаще ссутулилась рядом со сценой.

— Нет! — отдёрнулся Купер.

Я прижала его руку бедром и взялась ладонями по обе стороны головы. Волосы у него были мягкие, но не такие, как у Эвери. На ощупь они были такие, будто, если им дать отрасти, появится в них плотность и волна.

— Не надо, — произнёс он, и это уже не было криком.

Он пытался думать о чем угодно, обо всем сразу. Но среди этих спутанных образов я узнала лицо. Лицо женщины. Я вспомнила её за пиршественным столом. На пиру при дворе Бёлль. И воспоминание это было не моё.

— Жан-Клод! — подумала я.

Он шепнул через меня, и я ощутила, что на этот раз он занят, или сейчас будет занят.

— Мне прийти к тебе, ma petite? Я это могу отложить.

— Кто она? — спросила я вслух, но для его ушей, хотя услышало, наверное, больше.

— Гвенит. Прекрасная Гвенни, возлюбленная Витторио.

— Витторио, — повторила я, и с именем пришло лицо. Красивое смуглой красотой, и вряд ли он начал жизнь с итальянским именем. Скорее, с арабским, настолько он был тёмен. — Витторио.

Очевидно, я шепнула это вслух, потому что Купер вскрикнул и вскочил — вскочил, прикованный наручниками к стулу. Когда он вставал, ко мне от него дошла очень отчётливая мысль: Я заставлю их меня убить.

Я была ближе всего к нему, но, чтобы провести мой любимый приём, надо было убрать пистолет. И потому я сделала первое, что пришло в голову — я его ударила. Ударила изо всех сил приёмом, который годами отрабатывала на тренировках по боевым искусствам. Когда противника бросаешь на пол, то метишь на три фута под пол. Целью моей была не щека, в которую я била, а щека с другой стороны. Когда я была всего лишь человеком, это был способ сосредоточиться, выжать из своего тела максимум. А теперь вдруг слова «пробить дыру в чьём-то теле» приобрели буквальный смысл.

Плеснула кровь, и щека прогнулась у меня под кулаком. Кажется, слышно было, как хрустнула сломанная челюсть. От удара его развернуло вокруг собственной оси, и он упал набок вместе со стулом. Упал и не поднялся.

— Господи! — ахнул один из постовых. — Боже мой, вы ему шею сломали!

Правда?

Я постояла секунду с кулаком, покрытым кровью, и тут до меня дошло, что рука болит. Порезалась об зубы.

— Он не мёртвый, — произнесла я хриплым голосом.

Все таращились на меня, и не по-доброму. Таращились так, будто у меня вдруг выросла вторая голова, и очень мерзкая на вид. Я посмотрела на Малькольма:

— Это действует, если он без сознания?

Малькольм кивнул.

Я присела возле упавшего вампира. Коснулась его волос, стараясь не смотреть, что я сотворила с его лицом. Я не пробила в нем дыру в буквальном смысле слова, но кожа на зубах расселась, будто от удара тупым лезвием. Закрыв глаза, я стала думать:

Дневное убежище, где его дневное убежище?

Сейчас он не мог сопротивляться, и мысли его текли гладким шёлком, и в этот момент я узнала, что Малькольму легче читать мысли людей, когда они спят. Эту мысль я прогнала и пошла за мыслями и образами Купера. Здоровенное здание, кондоминиум. Гадский современный кондоминиум. Я захотела увидеть фасад здания, и увидела. Узнала адрес. Так, погоди, номер и название кондоминиума — и передо мной оказались ящички с фамилиями и номерами. Я смотрела на них с высоты большей, чем мне привычно. Так. Улица, — подумала я. — Какая улица?

Я произнесла адрес вслух — улицу, название кондоминиума.

— Записал, — сказал Зебровски.

Я открыла глаза и убрала ладони от Купера. У него задрожали веки, он испустил звук — тихий стон. Взгляд, который он бросил на меня с земли, был полон удивления и страха. Я тоже была удивлена, как и все прочие, но не могла позволить им это заметить. Что единение с Жан-Клодом и Ричардом увеличит метафизическую силу, я знала, но даже не думала, что к физической это тоже относится. Будь Купер человеком, мой удар сломал бы ему шею. Блин.

Зебровски уже был на телефоне.

— Кому ты звонишь? — спросила я.

— В Мобильный резерв. Нам нужна огневая поддержка.

— Подожди, — попросила я.

Зебровски стукнул по кнопке телефона, отключил его.

— Чего подождать?

— Если мы дадим им адрес, они могут сегодня же ночью туда броситься. Этого не надо.

— Этих гадов надо поймать, — возразил Смит.

— Да, но сейчас они на охоте. Дома их не будет, или они будут там не все. Мы упустим кого-то или всех вообще, а если нагнать в те края полицию, они узнают. И никогда в этот адрес не вернутся, и где их искать, мы и знать не будем.

— Мы не можем скрыть адрес, — сказал Рурк, — если нас спросят.

— Если адрес выйдет из этих стен, то будут ещё жертвы. Его мастер настолько силён, что ни один мастер вампиров в городе не почуял его присутствия. Это значит, что он отлично знает своё дело. Мобильный резерв — это те ребята, которых я хотела бы иметь рядом в бою, но к вампирской силе у них иммунитета нет. Они ввалятся ночью, когда он на пике своих возможностей, и могут погибнуть все до одного.

Все смотрели на меня, кроме Зебровски. Он уже допёр, его убеждать не надо. Маркони тоже сообразил, только постовых и Смита надо было ещё убедить.

— Зебровски, вызови Мобильный резерв и дай мне капитана Паркера.

Зебровски приподнял бровь:

— Ты уверена, что хорошо придумала?

— Нет, но он меня знает. И он командует Мобильным резервом. Соедини меня с ним.

Зебровски состроил гримасу:

— Ладно, твои похороны.

— Будем надеяться, что нет.

Я посмотрела на Иону Купера, вампира, бывшего истребителя вампиров. Он моргал, глядя на меня. Наверное, у него было что мне сказать, но сломанная челюсть болтовне не способствует.

Зебровски захлопнул телефон.

— Я оставил сообщение, он перезвонит.

Я кивнула и снова посмотрела на Иону. Все, что он знал, я выяснила, до конца. Я видела, как он участвовал в убийствах женщин. Видела его собственные воспоминания.

Я вздохнула.

— Пока мы ждём, что он перезвонит, помогите мне вывести задержанного наружу.

Зебровски посмотрел на меня, я на него в ответ. Настала его очередь вздохнуть:

— Смит, возьми его под другую руку. Выведем его наружу.

Смит посмотрел на нас как-то странно, но помог Зебровски поднять вампира на ноги. Купер тихо протестующе мычал и шипел проклятья себе под нос. Может, я и не сломала ему челюсть, или сломала не слишком сильно.

Зебровски и Смит подняли его на ноги и направились к двери. Я достала пистолет и пошла следом. Один из постовых спросил:

— Что они будут делать?

— Пойди посмотри, если хочешь, — усталым голосом ответил ему Маркони. — Я это уже видал.

Рурк и второй постовой, не могу припомнить его фамилии, вышли за мною. Это было как парад.

У меня на счёту более восьмидесяти убитых, и почти все на самом деле по закону. Но обычно я убираю плохих парней, когда для мира они уже умерли. Обычно мне не приходится их допрашивать, прикасаться. Обычно я не знаю, кем они были в жизни, а если знаю, у меня такое чувство, что я избавляю их от мучений — или было у меня такое чувство в те времена, когда я считала вампиров истинными мертвецами. Иона Купер был тем же, кто и я, и он предал все, за что стоял. Он пожертвовал слугами закона, приданными ему в помощь. Он ради развлечения убивал ни в чем неповинных женщин. Я все это знала, но лучше было бы, если бы мне неведомо было, насколько у него мягкие волосы, или что он уже был похоронен как герой. Вот почему всегда был обычай, чтобы палач приходил только в последний момент, когда наступает время казни. Если бы он попытался бежать или драться, его бы другие копы застрелили — убили бы его вместо меня. Но он не собирался, и никто не имел законных полномочий сделать то, что предстояло мне.