— Я уже писала, что родственники покойного мужа хотят отнять у меня замок Круа, — сказала Шарлотта.

— Отнимут, — согласилась Маргарита.

— Может быть, мне стоит смириться? Титул-то у меня никто не отнимает. Если не задалась придворная карьера в Париже, то может быть, задастся в Вене или в Генте.

— Чтобы попасть ко двору императора, надо принести ему что-то достаточно ценное, чтобы получить благодарность лично. От моего двора до императорского в Генте можно дойти пешком, но не так-то просто попасть в фавор к Карлу. Тем более, что он то в Генте, то в Вене, то в Мадриде, и везде свой двор со своими, местными, претендентами в фавориты.

— Я знаю, — вздохнула Шарлотта, — Я так, на удачу спросила. Как ты думаешь, по наследству у меня есть шансы?

— Наследство Бурбонов достанется Луизе Савойской, — сказала Маргарита, — Я не вижу, как коннетабль сможет его удержать. Даже удивительно, что король до сих пор не сомневается в его преданности, не разжаловал его и не отправил в изгнание. Неужели Шарль де Бурбон простит короля, если королевское правосудие его внаглую ограбит по просьбе отвергнутой любовницы?

— Я тоже не понимаю, — сказала Шарлотта, — Но Бог с ними. Меня беспокоит моя тяжба за замок Круа. Я унаследовала его от покойного мужа, а у него остались более близкие родственники. Та сторона уже выбрала стратегию ссылаться на наследство Бурбонов и откладывает процесс до того, как Луиза Савойская отсудит свое наследство.

— Ничего не поделать. Так оно и будет. Но ты можешь сыграть на упреждение. Знаешь, что, а отдай-ка ты Круа в королевский домен.

— Что? Зачем я за него борюсь? Как ты это себе представляешь? Уничтожить то, за что я сражаюсь, ради того, чтобы оно не досталась сопернику?

— Здесь важна правильная подача. Надо передать Круа в королевский домен так, чтобы оставить за собой право пожизненно там проживать на доходы с имения. Луиза и ее сын собирают в королевский домен все земли, до которых могут дотянуться. Включая и наследство Бурбонов. Если бы Луиза не оспорила его права, Шарль де Бурбон женился бы снова, и все бы досталось его потомкам. А после Луизы все уйдет в королевский домен. Короли мыслят не на годы, а на поколения вперед. Увидишь, они и Савойю к себе подтянут.

— Савойю вряд ли. У Карла Доброго будут наследники. Он же женился.

— Колетт говорит, что не будут.

— Ей-то откуда знать?

— Она гадает.

— И угадывает?

— И угадывает почти всегда. Хочешь, спрошу расклад на тебя?

— Нет! Даже не думай! — испугалась Шарлотта.

— Почему?

— Если она гадает и угадывает, то она, наверное, ведьма какая-нибудь. Я не хочу, чтобы ведьма про меня даже думала.

— Ладно, мне-то что. Твоя жизнь, твой замок.

— Мой? Я надеялась, что ты подскажешь какую-нибудь лазейку в праве, а ты советуешь его отдать. Где будет жить мой сын? Тесниться в дедовском замке на задворках убогой Швабии?

— У тебя же есть муж.

— Муж хочет отправить меня в монастырь.

— За что?

— За измену. Представляешь, за всего одну измену.

— Один факт измены или одного любовника?

— Вот как не надо, так ты начинаешь умничать. При чем тут мой муж, если мы говорим о замке, на который у него без меня никаких прав?

— При твоей жизни твой муж или твой сын могут сделать для короля что-то достаточно хорошее, чтобы король потом пожаловал Круа обратно вашей семье. Вы получите замок с чистого листа, свободный от прочих претендентов.

— Тебя не поймешь. Только что ты говорила, что король собирает земли.

— Твой Круа это по большому счету точка на карте не в самом заметном месте. Королю сыграет на руку прецедент, что вассалы уровня графов добровольно передают свои владения. А пожаловать верному рыцарю всего-то старый замок, не имеющий военного значения, ему несложно.

— Если бы король раздавал замки всем рыцарям, которые за него воюют…

— Воевать мало. Воюют все. И война это священный долг вассала, не требующий отдельного вознаграждения. Чтобы получить особенный подарок, надо совершить особенный подвиг. Или совершить единичный и уникальный поступок, который будет подан как подвиг во славу Его Величества.

— Тут, конечно, надо быть мастером придворной интриги…

— Подмастерьем, — махнула рукой Маргарита, — Мастера получают целые провинции в кормление. Можешь даже и без мужа обойтись. Твои родственники, с которыми ты судишься, не вхожи ко двору.

— Как и я.

— Как и ты, но твой подарок тебя приблизит. Если твой сын Генрих подружится с младшим сыном короля, то вполне сможет получить тот же Круа в подарок на совершеннолетие. Независимо от того, будет ли у тебя муж.

— Предлагаешь мне просто пойти к королю и отписать ему Круа?

— Нет. Он примет и забудет. А его чиновники тебя выселят по формальным основаниям. Важна подача. Ты должна оказаться в центре внимания. На тебя, допустим, напали враги. У тебя есть враги кроме тех родственников?

— У меня нет, а у мужа полно.

— Вот. На вас напали враги, мужа убили или ранили. Но при таких обстоятельствах, которые можно подать высшему обществу как нарушение устоев. Ты, как несчастная вдова, принародно просишь покровительства и защиты у Его Величества. Он, конечно, соглашается. Публично отказаться взять даму под защиту крайне некуртуазно. Ты благодаришь и просишь принять в дар Круа с условием, что тебе и твоим детям всего-то разрешат жить там до твоей смерти. Он снова не откажется, потому что это красивый жест, который не требует затрат. После этого ты не мозолишь ему глаза в Турине, чтобы не впасть в немилость. Но у тебя появляется право и возможность приехать с благодарностью в Париж и представить ко двору своего сына. Сколько ему?

— Почти два года.

— Пойдет.

Тем временем, Колетт взяла Максимилиана под руку и повела его к гостевым комнатам.

— Ты куда? — спросил Макс, — Я не потеряюсь.

— Провожаю мессира до постели, чтобы доложить госпоже, что мессир вернулся к себе, а не пошел гулять по девкам или к любовницу.

Через одну лестницу и пару поворотов они добрались до нужной двери. Макс постучал. Открыл Бонакорси.

— Я вся замерзла, — сказала Колетт, — Согрейте меня. Я вам историю расскажу.

Макс подумал, что это неспроста. Но галантно пропустил девушку впереди себя и провел ее к камину. Тони закрыл дверь и отправился спать в комнату для прислуги. Когда он входил, оттуда послышался женский вскрик. Похоже, служанки и солдаты времени зря не теряли.

Колетт, убедившись, что они остались одни, подошла к Максу и положила руки ему на плечи.

— Как говорят мужчины в Нидерландах, — сказала она, — Мне, конечно, не нравятся слишком доступные девушки, но комнату я снял всего на час.

Макс улыбнулся и положил руки ей на талию.

— Ты сама по себе, или госпожа тебе приказала? — спросил он.

— Я сама по себе, и госпожа мне не приказала, а разрешила, — ответила Колетт, — Обещайте, что никому не расскажете наш с ней маленький секрет.

— Обещаю, что не расскажу.

— Я надеваю ее рубашку и ложусь с теми мужчинами, которые ей нравятся. А потом рассказываю подробности. Я хорошо умею рассказывать. Удивите меня, чтобы было что рассказать.

— Зачем такие сложности? — удивился Максимилиан, — Госпожа вдова, и нравы при дворе таковы, что никто ее не осудит. Посмотреть хотя бы на королеву-мать.

— Госпожа очень благочестива и блюдет себя, — сказала Колетт.

— Епитимья или обет?

— Господь забрал у госпожи двух мужей. Она думает, что это черное проклятье, и не хочет быть причиной смерти еще нескольких достойных мужчин.

— Я бы рискнул. Многие бы рискнули. Она такая милая.

— Понимаю. Рыцари часто рискуют жизнью из-за дам. Безусловно, госпожа того стоит, но подумайте, как она будет страдать, если Господь заберет и Вас.

— Почему-то у меня такое чувство, что Господь готов меня забрать хоть прямо на этих каникулах по причинам, которые совершенно не связаны с твоей госпожой.