Макс запустил руку в кошелек и достал шесть серебряных монет.

— Пойди и купи мне хороший матрас. И подушку.

— Да, мессир. Спасибо, мессир, — тюремщик сложил руки ковшиком, и рыцарь ссыпал ему монетки.

Макс пожалел, что не захватил на всякий случай верную трость. Эти прутья он бы мог выломать таким надежным стальным рычагом. Они здесь довольно редко стоят, и достаточно погнуть два прута, чтобы пролезть в щель. Потом взломать дверь и далее как в Борго-Форнари. Но увы.

Шло время. Максимилиан все не возвращался. Уже и мистерия началась. Шарлотта и отец Пандольфо все глаза высмотрели, разыскивая Максимилиана на господской трибуне или в окне замка.

— Дочь моя, как ты относишься к тому, чтобы спрятаться в надежном месте? — спросил викарий.

У него дрожали руки и дергался левый глаз.

— С чего бы мне захотелось прятаться? — ответила Шарлотта.

— Твой супруг ушел еще до полудня и не вернулся. Мне доложили, что он сидит за решеткой в подвале замка Акайя. Меня очень беспокоит, что он нас выдаст.

— Он не выдаст. До сих пор не выдал же.

— Потому что началась мистерия, и всем не до него. Когда мистерия закончится, всем тоже будет не до него. А завтра его допросят с пристрастием и узнают, что я его послал. Я даже близко не хочу стоять к этой вашей истории про золото.

— Вы здесь в любом случае непричастны.

— Если твой муж навлек на себя гнев Луизы Савойской у нее на родине в присутствии ее брата-правителя, я бы советовал тебе бежать как можно быстрее. Или прятаться. Выбирай. Я бы и сам убежал, но дядя Инноченцо и особенно дядя Джулио меня не простят, если я брошу пост.

Вот же трусишка, — подумала Шарлотта.

— Надо полагать, Вы мне убежище не предоставите? — сказала она.

— Даже пытаться не буду. У нас здесь довольно шаткое положение.

— У Вас.

— У Медичи в целом. Епископ отсутствует, Папу еще не выбрали. Если светские власти просто зайдут сюда и потребуют тебя выдать, что я сделаю? У меня здесь даже нет каких-нибудь вассалов семьи или, на худой конец, наемников, чтобы запереться во дворце, сесть в осаду и отбивать штурмы.

— Куда предлагаете бежать? Через перевал в сторону Шамбери? Через линию фронта в Милан? В обход войны через Алессандрию? Или во Францию по северной ветви Виа Францигена? Может быть, Вы успели зафрахтовать корабль?

— Ты превосходно знаешь географию, дочь моя. Тебе лучше спрятаться, чем бежать.

— Чем лучше?

— Чтобы я мог тебя выдать, если на меня нажмут. Ой, простите.

— Я все равно не собираюсь ни бежать, ни прятаться. Я могу пойти к Его Величеству королю Франции и прилюдно утопить и рыцаря Луизы Савойской, и коннетабля де Бурбона, и всех, кто был причастен к истории с золотом с любой стороны.

— Но не Медичи. Мы же тут не при чем.

— Не Медичи.

— Это будет скандал до самого неба. Ты гарантированно потеряешь свое положение при дворе.

— И замок, который я без пяти минут уже потеряла.

— Но и мне прилетит за то, что я с вами связался. Мне никак не следовало этого делать! Луиза Савойская чрезвычайно злопамятна!

— Просто не надо было предлагать Максимилиану спасать Медичи от генуэзских наветов.

— Я не предлагал ничего такого особенного. Просто твой муж не мастер вести переговоры.

— Вот и нечего было ему такое предлагать, — вздохнула Шарлотта, — Сами бы они все как-нибудь разобрались.

— Вдруг бы не разобрались? Предъявили бы мне обвинение, как они предъявили казначею Самблансе в Париже. Посадили бы меня в тот самый подвал. Что скажут дядя Инноченцо и дядя Джулио, если я вместо того, чтобы контролировать епархию, буду сидеть в подвале?

Определенно, он в панике. Лицо побледнело, глаза бегают.

— Каждый может иногда попасть в темницу. В том числе, по ложному обвинению. Ничего страшного, — сказала Шарлотта.

— Но они назначат кого-то другого на мое место! Я хочу стать епископом, потом кардиналом, а потом Папой. Я уже стал викарием, и вдруг мне придется сидеть в заточении Бог знает сколько, а на карьерной лестнице меня обойдет еще чей-то сын или кузен. Ты знаешь, сколько в семье Медичи молодых способных священников?

Отец Пандольфо чуть не плакал.

— Что Вы, Ваше Преосвященство, успокойтесь, — сказала Шарлотта, — Вы же духовное лицо, с Вами Господь. Просто помолитесь, и все пройдет.

— Ничего не пройдет! — викарий уже рыдал, — Господь сердится на меня за мои грехи! Это все Господь подстроил так, чтобы я вчера сделал вам это дурацкое предложение.

— Но если бы Вы его не сделали, могло бы стать хуже для Вас.

— Это Господь устроил мне ловушку, где нет хорошего решения. Как развилка дорог, где куда ни пойдешь, все будет плохо.

— Так не идите никуда. Сидите спокойно здесь, во дворце. Если они не заподозрят, что Вы склонны к побегу, то не потащат Вас через площадь. Из Шамбери или из Парижа вообще неважно, сидите Вы во дворце или в замке, главное, что в Турине.

— Конечно, я никуда не пойду. А ты пойдешь, чтобы не усугублять мое положение своими действиями. Я все подготовил.

— Уже? Вы же не знали, что Максимилиан пропадет.

— Отменить никогда не поздно. Как говорится, лучше перебдеть, чем недобдеть. Вашу карету могут запомнить и будут разыскивать. Мои люди ее просто разберут. У меня тоже есть карета. Поедете на ней.

— Куда?

— В горы. В аббатство Сакра-ди-Сан-Мигеле. Отец Жерар — скромный священник, который близко не подходит ни к какой политике. Даже к церковной. Никто не подумает, что ты в гостях у него.

— В мужском монастыре?

— Это не монастырь. Это приют для странников на Виа Францигена. Там могут останавливаться дамы, ничего удивительного. Берите эту свою рыжую фурию, берите служанку и уезжайте.

— А остальных людей?

— Никакого эскорта. Ты что? Их же узнают. Оставьте их в Турине или отправьте домой. Вам что, их не жалко? Там, где господина просто допросят, слуг будут пытать. Скажите им это, дайте по паре монет, и они разбегутся как мыши от кота.

— Что, если я откажусь?

— Мне очень не хочется тебя принуждать, но именем Господа я настаиваю.

— Только что Вы говорили, что Господь на Вас сердится. Вдруг он Вам это не простит?

— Если Господь на меня уже сердится, то тем более неважно, если он будет сердиться немного сильнее. Сейчас будет кулачный бой, потом загадки и массовые гуляния. Как только придут люди отца Жерара, я отдам им карету, тебя и этих двух женщин.

— То есть, мужчин из свиты Вы мне не оставляете?

— Каких мужчин? С вами приехал только один охранник. За кучера сядет монах, а этого слугу отправь обратно в замок. От кого тебя охранять в аббатстве? Там такие стены, что армия затруднится их взять. В конце концов, у отца Жерара в послушниках полно суровых мужчин, которые отобьют любую атаку, которая пойдет не именем короля Франциска или герцога Карла.

— Я очень недовольна, но вынуждена согласиться. Подчеркиваю, под невыносимым давлением и уступая угрозе насилием. Если меня спросят, я так и отвечу.

— Я буду молиться, чтобы тебя не спросили.

— Молиться? Господь же на Вас сердится.

— Вдруг Он не сердится на тебя, дочь моя. Или ты тоже дала Ему повод?

Шарлотта попросила перо и чернила и быстро написала два коротких письма.

В первом письме Шарлотта предложила всем оставшимся в Кастельвеккьо слугам, если ни она, ни муж не вернутся через три дня, под мудрым руководством управляющего изобразить из себя группу паломников. Якобы они сходили поклониться Плащанице и возвращаются по Виа Францигена. Казна на текущие хозяйственные расходы на несколько дней вперед находилась в распоряжении управляющего, а еще Шарлотта разрешила в счет дорожных расходов до неблизкого Круа при необходимости продать имеющееся в распоряжении управляющего господское имущество, телегу и лошадей.

Во втором она извинялась перед Маргаритой Австрийской, что вынуждена срочно покинуть Турин и обещала написать, как только окажется в безопасном месте. Очевидно, что тот, кто прячется и бежит, не доверяет бумаге направление, в котором его есть смысл искать.