В: Хорошо… А вот мне оба рассказывали, что они дружат издавна. Это при таких несхожих характерах?

О: Дружат, верно. Когда каждый на своё царство сел, я думал, что дружбе их конец пришёл. Всё ж таки царями стали! Другие помыслы в голове, другие обязанности. Но, хотя дружба у них и поостыла маленько, но не прошла совсем. Слыхал я от разных людей, что не раз они выручали друг друга в сложных ситуациях. И денежно, и другим товаром. Да, чего там! У них между друг другом самые низкие торговые пошлины! Это, если с другими царствами сравнивать.

В: А вы, значит, платите пошлину больше?

О (со смешком): А у меня не царство! Я вообще никому пошлин не плачу! И купцы мои не платят. А кто потребует… (значительно машет кулаком в воздухе) тот получит таких пошлин…

В: Понимаю… Значит, Денис Гордеевич и Кащей – друзья… А может быть так, чтобы один другого обманул?

О: Смотря как обманул… и считать ли это обманом. Напрямую, чтобы специально козни строить… нет, не думаю. А вот так, чтобы со стороны казалось… Хм!.. Лучше я пример приведу! Вот, отправились они в ответный поход против ляхов. Славно рубились, всем богатырям на зависть! Только из похода Гордеич вернулся со славой, а Кащей – со славой и с добычей! А? Каково? При этом он сам! лично! неоднократно! предлагал Гордеичу разделить добычу, но Гордеич отказался. Это я своими ушами слышал. Я потом Гордеича спрашивал, почему тот свою долю не взял, а тот поморщился только. Ну, я уже объяснял…

В: Ладно, оставим это пока. Что вы скажете о Василисе Наумовне?

О: Баба!

В: А конкретнее?

О: Баба – она и есть, баба! Куда уж конкретнее?

В: Знаете, я заметил, что вы порой умные слова в речь вставляете: «гипербола», «индивидуальный»… То есть, можете изъяснять свои мысли грамотно…

О (перебивая): Так я сколь раз за княжескими да царскими столами сиживал! Поневоле умных слов нахватаешься!

В (с нажимом): Повторяю: можете изъяснять свои мысли грамотно! А тут «баба»… Что-то тут не так!

О (со смешком): Было дело… натерпелся я от баб… Теперь у меня нет разницы, умная там, или красивая, или ещё чего… у меня для них одно определение – «баба»!

В: Прямо-таки со всеми? А вот, слышал я одну былину про богатырку Синеглазку…

О: Так то богатырка! Совсем другое отношение к жизни! Пойми, есть богатырки и есть бабы! Василиса не богатырка. Значит – баба. Значит, способна на всё: на обман, на коварство, на хитрость, жестокость, предательство, всякие козни строить… Вон, слыхал ли ты про то, как жёны Змеев Горынычей Ивана-крестьянского сына и братьев его со свету сжить хотели, после того, как тот их мужей побил? Заметь: он побил Горынычей в честном, открытом бою, когда сила на силу, ловкость на ловкость. А они? Колдовством да обманом хотели взять. Тьфу! Одна в жаркий день колодцем обернулась, другая в самую обеденную пору перекинулась в яблоню, всю спелыми яблочками увешанную, третья ближе к ночи мягкой постелью манила… Одно слово – бабы! Вот и Василиса – баба! На всё способна!

В: Да, я слышал, что между вами… э-э-э… некоторая неприязнь…

О: Какая ещё «неприязнь»? Глупости это! Что, Василиса – единственная баба на свете, что ли? Да нет. Полным полно этих баб по земле ходит. Нет у меня к ней отдельной неприязни. Кроме того, как руководителям, волей-неволей, а добрососедские отношения строить приходится. Нет, нету у меня к ней «неприязни». Но без дела, просто в гости, я к ней не поеду! Даже на почестен пир.

В: Значит, по вашему мнению, Василиса Наумовна, как коварная «баба», способна изловчиться и раритеты похитить? Пусть не лично, а кого-то заманив, подкупив, околдовав?

О: Я же сказал – «баба». Всего ждать можно.

В: А сами вы лично, кого подозреваете?

О: Слыхал ли про некоего Соловья-разбойника?..

В: Конечно, слыхал…

О: И про то, как я его изловил, тоже слыхал?..

В: Тоже слыхал…

О: Так вот… Было у Соловья три сына малолетних. Теперь все трое разбойничают. Эх, мне бы тогда всё гнездо соловьиное выжечь! Духу не хватило. Совесть загрызла. Я к тому, что разбойников мы ловим-ловим, а всё им переводу нет. Так что же удивляться, что которые из них на мерзкое дело пошли?! А уж кто их на это гнусное дело науськивал – то твоё дело разбираться, Степан!

В: Значит, конкретных подозреваемых нет?..

О: Значит, нет. Каждый из них, венценосных, мог такое сотворить.

В: А вы? Могли ли вы, в сердцах, в обиде, что вам не досталось ещё одного артефакта, кроме меча, подговорить кого-то из тех же детей соловьиных, чтобы тот несправедливость устранил? Если я правильно понимаю, вы бы хотели, чтобы богатырские вещи были у богатыря, а не у изнеженных царей?..

* * *

Следующий вопрос рыжий задал, словно случайно, словно не подумав, словно само с языка сорвалось:

- А вы? Могли ли вы, в сердцах, в обиде, что вам не досталось ещё одного артефакта, кроме меча, подговорить кого-то из тех же детей соловьиных, чтобы тот несправедливость устранил? Если я правильно понимаю, вы бы хотели, чтобы богатырские вещи были у богатыря, а не у изнеженных царей?..

Илья Муромец даже привстал в негодовании. Он-то отлично видел, что вопрос задан неспроста. Может, к этому вопросу Степан всю беседу подводил!

- Запомни! – громыхнул он страшно, и в гневе сжал взбугрившиеся кулаки, – Я богатырь! Что бы со мной не случалось, я с ворами и грабителями общего дела иметь не буду! Помнишь, как меня несправедливо в темницу посадили? Обиделся я? Да! Осерчал? Да! Мог не дать себя в темницу бросить? Мог! Мог ту темницу голыми руками по камешку разломать да выйти? Мог! Но нет. У меня свой кодекс чести, если ты знаешь, что это такое! И всю злость, обиду, жажду мести, я потом на врагов выплеснул! Да так, что им не поздоровилось.

Да, когда делили артефакты, я обиделся, что меня обманули! Да, я был зол! Я и сейчас зол! Но, чтобы с подлыми соловьёнышами стакнуться, да разбой вместе чинить?! Никогда! А, подговорив грабителя, сам грабителем становишься! Одна шайка, получается. Так вот – это не мой путь!

- Да что ж вы так-то, Илья Иванович?! – испуганно засуетился рыжий Степан, подскочив со своего стула, – Кто ж вас в подобном обвиняет? Это я спроста, по глупости… Не волнуйтесь вы так! А лучше вот здесь, в конце листа, напишите собственноручно: «с моих слов записано верно, мною прочитано». Ой, да не глядите на меня волком! Все такие слова пишут! Хотите, покажу? Или на слово поверите? Да, вот здесь, где я пальцем показываю… Отлично… И подпись свою, пожалуйста… Благодарю вас, Илья Иванович! Вы очень помогли следствию! Уф-ф! Очень… помогли…

Минут пять ещё, после ухода Муромца, Степан сидел, вытирая широким платком обильно выступивший пот, потом бережно посыпал опросный лист мелким песочком, чтобы чернила быстрее просохли, всё внимательно перечитал, и сунул лист в папочку к остальным документам по делу. Прошёлся по комнате, напряжённо раздумывая.

Тут и застал его царский стольник, передав царское приглашение к обеду. Степан рассеянно ответил, что будет, непременно будет, и стольник, хмыкнув, ушёл. Обычно, приглашённые долго и униженно благодарили за царскую милость, а этот… Впрочем, что взять с невежи!

А Степан вновь уселся в кресло и до самого обеда просидел, покусывая губы. Он очень не любил, когда время утекает впустую.

* * *

Обед прошёл скучно, скомкано. Торопливо даже, что оказалось, совсем непривычно окружающим. Точнее, некоторые вспоминали, как нечто похожее было во времена их далёкой юности но, получается, они успели основательно отвыкнуть от всего этого.

- Как идёт следствие? – уныло уточнил Денис Гордеевич, хотя и сам понимал, что услышит привычное «работаем».

- Продвигается! – бодро заявил Степан, одним глазом кося на блюдо, в котором горкой лежали перепёлки, запечённые с черносливом и имбирём, – Круг подозреваемых значительно сузился! Думаю, завершение дела не за горами!

- И сколько времени тебе ещё нужно?! – это уже Василиса, – Я сорвалась сюда, все дела бросив. Что у меня там в царстве творится, даже не представляю!