— Отпустите! — приказала она, боясь разрыдаться.

Его объятья — это было все, о чем она мечтала. Если бы они всегда могли так стоять... Кейт размякла и заплакала, и руки его разжались, теперь уже легко прижимая ее к себе и гладя ее растрепанные волосы.

— Кейт, что я сделал не так? — прошептал он, подхватывая ее на руки и унося с дорожки, чтобы никто даже случайно не мог увидеть их.

Беседка была увита цветами. Он посадил ее на скамью и сел рядом, не разжимая объятий. Кейт рыдала, не зная, как остановиться. Зачем, зачем он мучает ее? Зачем он обнимает ее? Она должна вырваться и прогнать его, но плакать на его груди было так хорошо, что Кейт совсем потеряла волю к сопротивлению.

— Чем я обидел вас, Кейт? — спросил он снова.

Сейчас он мог сделать с ней все, что угодно. Сейчас она была готова на все. Она окончательно запуталась, и сердце ее спорило с разумом. Сердце просило остаться с ним, даже не на долго, оказаться в его объятьях хоть на одну ночь, а разум кричал об опасности, побуждал бежать как можно скорее и как можно дальше.

Высвободившись из его объятий и вытерев слезы, она постаралась привести мысли в какой-то порядок.

— Прошу вас, ваша светлость, уходите, — сказала она дрожащим голосом, — пожалуйста.

Он покачал головой.

— Я требую объяснений Кейт, — лорд Гарольд приложил руку к щеке, которую теперь, в дополнение к предыдущим синякам, пересекал еще и след от удара веткой, — я не успеваю замазывать следы на своем лице, как вы добавляете мне новые отметины.

— Извините, — сказала она, скосив глаза на то, что она наделала.

Шрам был небольшой, но заметный. Он пересекал щеку и попадал на подбородок, где немного кровоточил и явно саднил.

— Не принято, — усмехнулся он.

Кейт усмехнулась. Она сидела тихая и полностью разбитая, будто из нее выкачали все ее эмоции.

— Жаль, что он всего один, — сказала она, — я бы могла так же извиниться и за три шрама. И вы бы так же меня простили.

— Но я не простил, — сказал он.

Она пожала плечом.

— Простите со временем.

Они замолчали. Гарольд встал, нашел ветку на дорожке и принес ее Кейт.

— Тогда ударьте меня еще два раза, — сказал он, — раз вы так ненавидите меня.

Кейт сбросила ветку с колен, куда Гарольд положил ее.

— Не хочу пачкаться.

Казалось, ей удалось его удивить. Гарольд снова вскинул брови.

— Чем я заслужил такое обращение, мисс Кейт?

— Своим лицемерием, обманом. Надеюсь, вы хорошо провели ночь в объятьях леди Клайн? Вчера вы клялись мне в любви, а через несколько минут уже целовались с невероятной красавицей леди Стефани.

— Откуда вы это взяли? — спросил он, тут же замыкаясь.

Кейт взглянула на него. Ей было больно на него смотреть.

— Я все видела. Я сидела под столом и смотрела, как вы любезничаете с этой... женщиной. Это же ваша прежняя любовь? О которой вы мне проболтались недавно.

Он кивнул, сжав губы.

— Я слышала, как вы обещали прийти к ней. Так что не оправдывайтесь. Мне очень неприятно, что я хоть на миг, но поверила вам. Вашим словам о любви. Конечно, любая на моем месте поверила бы. Ведь вы — как принц из сказки, — по щеке ее скатилась слеза, — а вы всего лишь скучали один в постели.

Подул ветер, шевеля ее растрепанные волосы. Кейт заткнула локон за ухо, попыталась убрать его в прическу. Потом поднялась и хотела идти, но Гарольд схватил ее рукой за платье.

— Я не был ночью у леди Клайн, — сказал он тихо.

В глазах его застыл страх. Кейт была уверена, что это страх.

— Ну, она у вас. Разве это важно? Вы остались верным прежней любви. Это делает вам честь. Но не делает чести то, что вы пытались обмануть меня.

Он тоже поднялся.

— Я не спал с леди Клайн с тех пор, как сделал предложение леди Арабелле, — сказал он, и Кейт показалось, что он говорит искренне, — и вчера тоже не был у нее. Сегодня день такой, Кейт? Утром я с трудом угомонил демона по имени Стефани, которая чуть не прибила меня за то, что я не пришел к ней ночью, а вечером на меня набрасываетесь вы за то, что я к ней пришел! — он рассмеялся, и глаза его сверкнули каким-то ребяческим весельем, — а вот подслушивать не хорошо, Кейт. Приличные девушки не должны сидеть под столами.

— Я не приличная девушка, — парировала она, снова садясь на скамью, — но и вы — лицемер. Вы клялись мне в любви, а потом целовались с леди Стефани.

— Так вы отказали мне, — он усмехнулся, — что мне остается делать? Логика ваша, мисс Кейт, оставляет желать лучшего. Уж либо я нужен вам, и тогда вы имеете право запрещать мне целоваться с леди Стефани, либо не нужен. И тогда я свободен делать все, что хочу.

Она помолчала.

— Если человек любит кого-то, то он сам не будет идти к другой, — сказала она.

— Вы за это хотели побить меня? — спросил он.

— Я всю ночь не спала, потому что думала, что вы с ней, — призналась Кейт, — мне было очень обидно и плохо от того, что вы обманули меня. Я и сейчас не знаю, врете вы мне или нет.

— Я вам когда-нибудь врал? — он вскинул на нее глаза.

Кейт подумала. Потом отрицательно покачала головой:

— Нет.

— Тогда почему вы сейчас обвиняете меня во лжи? Я вам не вру.

— И, тем не менее, мне очень хочется надавать вам пощечин.

Он повернулся к ней.

— Так не сдерживайтесь. Надавайте.

Лицо его стало каменным, и Кейт закусила губу. Потом размахнулась и ударила его. Звонко, оставив на его щеке следы пальцев. Он вздрогнул.

— Хотите еще? — спросил он.

Кейт видела в его глазах, как он начинает злиться. Она размахнулась, но бить не стала, нежно проведя пальцами по его лицу. Гарольд закрыл глаза, кусая губы.

— Вы нужны мне, — сказала Кейт, — но замуж я за вас не выйду.

Проснувшись ближе к полудню, Кейт узнала, что и леди Клайн и лорд Гарольд покинули Эндсфил Холл. Расспросив экономку, она выяснила, что уехали они по-отдельности. Лорд Гарольд уехал верхом с раннего утра, а леди Клайн совсем недавно в своей карете. Подавив желание обвинить Гарольда во всех смертных грехах, Кейт занялась наконец-то работой в ожидании возвращения герцога.

Он приехал к вечеру уставший, но ужасно довольный. Взглянув на Кейт, он поклонился ей и тут же отправился к себе. Кейт могла только догадываться, где он побывал и что делал, но его самодовольная улыбка совсем ей не понравилась.

Следующим утром лорд Гарольд пришел в библиотеку, будто ничего и не случилось, и они снова сидели рядом, перекидываясь изредка словами на тему писем Дрейка. Кейт было так уютно и тепло, что она готова была работать днями и ночами, только бы он оставался рядом с ней. Лорд Гарольд работал очень быстро, думал еще быстрее, и пока Кейт только собиралась с мыслями, написал большую часть про морские походы Дрейка, подражая стилю Кейт — так же бойко и интересно. Работа их продолжилась и на следующий день, и через день. Вечером лорд Гарольд неизменно уходил к себе, видимо боясь, что вечер в гостиной наедине не способствует сдержанности. Он не пытался ни поцеловать ее, ни как-то иначе выразить свои чувства, и только взгляд изредка выдавал его. Кейт безумно хотелось оказаться в его объятьях и почувствовать его губы на своих губах, но она не могла сама вешаться ему на шею.

И вот настал тот страшный день, когда Кейт закрыла последнюю страницу рукописи. Ей оставалось только перепечатать ее на пишущей машинке, что стояла в кабинете ее отца. Книга была готова, перечитана и исправлена. Лорд Гарольд правил ее весь вечер, и теперь черновая рукопись лежала перед ними на столе. Кейт смотрела на Гарольлда, а он смотрел на нее, и оба осознавали, что все закончено. Закончена их совместная работа, которая принесла столько приятных минут в их жизнь, закончено и время, которое Кейт могла провести в Энсфилд Холле. Не было больше никакого предлога оставаться в доме герцога Ретлент. Кейт в ужасе пыталась осознать простую истину: это их последний вечер. Завтра утром она соберет свой заплечный мешок, сядет на велосипед, что подарил ей Гарольд, и навсегда покинет гостеприимный Энсфилд, оставив в нем свое сердце.