Врачи, один знаменитее другого, калейдоскопом мелькали в Энсфилд Холле. Сэр Френсис сопровождал их к покоям лорда Гарольда, а потом рассказывал Кейт, что говорил врач. Так прошел еще месяц. И положение стало невыносимым.

— Это все черная магия! — шептал он Кейт, делая страшные глаза, — я уверен, что книга работает...

...

Кейт шла в полной темноте, боясь, что кто-то из слуг увидит ее. Не то, чтобы она сильно дорожила своей репутацией, но ей не хотелось, чтобы о ней говорили за ее спиной. Вечер застал ее в одиночестве, и волнение ее стало невыносимо. В последнее время вера сэра Френсиса в магию стала заползать и в ее сердце. Кейт стала бояться. И боялась с каждым днем все больше.

Дверь не была закрыта. Она вошла не постучав, проскользнула серой тенью и замерла, прислонившись к двери спиной.

Лорд Гарольд сидел в кресле-качалке и смотрел на свечу. На коленях его лежала открытая книга. Кейт стало намного легче, когда она поняла, что все не так ужасно, как рассказывает сэр Френсис. Она решила тихонько уйти, чтобы никто не знал, что она вошла одна в комнату мужчины. Но как на зло скрипнула дверь, и лорд Гарольд поднял голову.

— Мисс Лоренс? — удивился он.

Кейт вздрогнула. Но теперь, когда ее заметили, было смешно скрываться или бежать. Она смело шагнула к нему.

— Я должна была убедиться, что у вас все хорошо! — воскликнула она, забыв о приветствиях, — лорд Гарольд, я должна была понять, правду ли говорит сэр Френсис.

— А что говорит сэр Френсис? — спросил он.

Кейт смутилась.

— Он говорит что-то про черную магию.

Лорд Гарольд снова качнулся в качалке, а потом предложил Кейт, будто она приходила к нему каждый день:

— Садитесь, мисс Кейт, напротив меня.

Она опустилась в мягкую качалку, и тоже стала покачиваться, смотря на его лицо в полумраке и свете нескольких свечей и стоявшей на столе масляной лампы. Ей вдруг стало очень уютно. Так, будто она всегда сидела здесь, и всегда смотрела на него, как он немного улыбаясь разглядывает ее лицо.

— Да, мне он тоже все время говорит про магию. Кузен оказался слишком суеверен. Его поразило совпадение, мисс Кейт.

— Я в последнее время тоже начинаю верить в магию, — она вздохнула.

— Вы? — он вскинул брови, — я не могу потерять веру в людей, мисс Кейт, — лорд Гарольд усмехнулся, — если вы поверите в магию, то падет оплот благоразумия в этом доме.

Кейт засмеялась. Было так хорошо сидеть рядом с ним, что сейчас она была готова поверить во что угодно, только бы лорд Гарольд не прогонял ее.

— И тем не менее вам не становится лучше! — воскликнула она.

Лорд Гарольд дернул здоровым плечом.

— Да нет, рана-то уже затянулась, — сказал он, — хоть и пришлось докторам с ней повозиться. Сейчас все хорошо, — он улыбнулся ей и глаза его сверкнули, — но меня не отпускает какая-то странная слабость. Я вроде бы и здоров, но не способен спуститься вниз. Как будто это ранение выкачало из меня всю силу.

Сил в нем действительно не было. Кейт смотрела на его осунувшееся лицо, ввалившиеся глаза и как будто поредевшие волосы. Неужели действительно проклятие высасывает из него жизнь?

— Вы знаете, мисс Кейт, как обидно проигрывать? — вдруг спросил он, — вот вроде и не нужна была тебе эта цель, а когда она исчезла, когда ты упустил ее из-под носа, становится обидно до слез.

— Вы жалеете о леди Арабелле? — удивилась она.

Гарольд улыбнулся ей одними глазами.

— Нет. Нет. Но очень обидно, что так получилось. Обидно проиграть. Обидно смотреть, как пока ты истекаешь кровью, счастливый соперник подхватывает на руки твою принцессу и уходит прочь. А принцесса влюблена в победителя и даже не обернется. Обидно быть проигравшим, Кейт.

Она заметила, как он пропустил мисс, но не подала виду.

— Красиво я говорю? — спросил он.

— Очень поэтично.

Они так и сидели в темноте, покачиваясь в креслах, пока Кейт на стала клевать носом. Тогда лорд Гарольд поднялся, с явным трудом дошел до кровати, и только сейчас Кейт поняла, что он сидел в халате и ночной пижаме. Движения давались ему с явным трудом, но он не стал звать камердинера, опасаясь, что тот заметит Кейт. Подбежав к нему, она хотела подать ему руку, но один только его взгляд пригвоздил ее к месту.

— Подарите поцелуй страждущему? — спросил он, и лицо его просветлело, когда она кивнула.

Кейт склонилась над ним, запуская руки ему в волосы. Поцелуй получился нежным и каким-то трогательным. Будто она целовала его в последний раз. Желая исправить это впечатление, Кейт прилегла рядом с ним, прижалась всем телом к его телу, и так замерла, стараясь наполнить его своей жизненной силой. Магия должна отступить перед настоящим чувством. Не может не отступить!

Руки его вдруг оказались на ее спине. Он ласкал ее, прижимая к себе, запустил ладони в волосы, и вдруг начал вынимать шпильки из ее прически.

— У вас такие прекрасные волосы, Кейт, — шептал он, — зачем вы скрываете ото всех свою красоту?

Она улыбнулась, тряхнув головой. Волосы ее накрыли их обоих, скрывая их совершенно неприличный поцелуй, когда они будто слились воедино, и который не имел никакого отношения к нежности. Тут была страсть и ничего кроме страсти, Кейт никогда в жизни не ощущала себя настолько счастливой, настолько желанной, как в этот миг.

— Ваша милость... я...

Он тут же разжал руки. Кейт буквально скатилась на пол, ударившись коленкой. Волосы ее рассыпались по плечам, и лорд Гарольд откровенно любовался ею, немного помятой, с припухшими губами. От его взгляда было не скрыться.

— Я... я должна идти! — Кейт поднялась и стала отступать, наконец уперевшись спиной в дверь.

— Спокойной ночи, мисс Лоренс, — проговорил он, дергая веревку и опуская на кровать зазолотившийся в свете свечей полог.

Кейт раскрыла дверь и бросилась вон из комнаты.

Утром Кейт было принесено приглашение от герцога выпить чаю на веранде в обществе его светлости и сэра Френсиса. Кейт бросила все дела, надела светлое желтое платье, которое захватила с собой, когда возвращалась из дома отца, и стараясь, чтобы не было заметно, как она рада, и как она спешит, размеренным шагом спустилась на второй этаж.

Сэр Френсис ждал ее у дверей.

— О, мисс Кейт, — он склонился перед ней, — вы так очаровательно выглядите без очков!

Кейт потянула руку к переносице. И правда, очков на ней не было. Интересно, может ли человек, который плохо видит, забыть очки, подумала она, смутившись.