Я закрыла глаза, и слёзы, которые я не помнила, скатились по моим щекам.

Ничего не помню, но, должно быть, я плакала или кричала, потому что у меня горит горло и болят костяшки пальцев от сжатия кулаков. Я быстро посмотрела на дверь и с облегчением увидела, что она всё ещё закрыта. Слава Богу, я никого не разбудила.

Сбросила одеяло и направилась к комоду за телефоном.

Когда я была ребёнком, у меня случались ужасные эпизоды крика и плача. Я просыпалась посреди ночи, но не могла вспомнить, что мне снилось. Родители сказали, что это были ночные кошмары, и когда все заканчивалось — когда Мира или какая-то там няня снова меня успокаивали, — я ничего не помнила. Знала только, что это произошло, потому что мои мышцы были истощены, горло было бы пересохшим, и я просыпалась со слезами на глазах. Когда всё заканчивалось, я просыпалась с пересохшим горлом и заплаканными глазами.

Беру телефон и включаю его.

1:15. Слёзы обжигают горло, но я изо всех сил стараюсь их сдержать. В детстве родители говорили, что это время всегда было для меня особенным — около 1:15 ночи. Какие-то внутренние часы, которые тикали только для меня. Но теперь ночные кошмары исчезли. Они не посещали меня с… четвёртого класса, наверное.

Швыряю телефон обратно на комод, облокачиваюсь на него локтями и опускаю голову на руки. Я взрослая. Я одна. В тишине ночи, когда мир вокруг спит, я чувствую, как внутри меня что-то ломается. Это ощущение — как старая рана, которая вдруг начинает кровоточить.

Но я не могу позволить себе слабость. Не сейчас. Я должна быть сильной. В конце концов, я сама выбрала этот путь. Путь, который привёл меня сюда, в эту одинокую комнату, где время словно застыло.

Снова смотрю на дверь. Не хочу, чтобы они услышали мои крики, как будто я сошла с ума. Наконец, замечаю укус на руке. Три красных полумесяца на предплечье, и мгновенно понимаю откуда они взялись, сразу всплывают воспоминания, словно эти кошмары происходили со мной только вчера.

Я кусала себя во сне. Пакет с конфетами всё ещё лежит на комоде, и я резко смахиваю его в мусорное ведро.

Что, мать вашу, я делала во сне? Как могла не проснуться? Что будет, если останусь одна в Москве или когда поеду в универ? Мне понадобится соседка по комнате, я не должна быть одна. Но не уверена, стоит ли оставаться здесь с ними. Смерть родителей могла спровоцировать это. Или это что-то другое?

Смотрю на свои руки, покрытые тонкими красными полосками, и чувствую, как внутри поднимается волна тревоги. Что, если это повторится? Что, если я снова не смогу контролировать себя? Мысли крутятся в голове, как вихрь, и я не знаю, куда бежать и что делать.

Макс

Я не должен был ввязываться в это. Это ошибка.

Я не могу дать Алисе ничего хорошего. Я едва могу контролировать своих детей. Егор в любой момент может собрать вещи и уйти, а Тимур…

Господи, Тимур… Никогда не мог представить себе его будущее, потому что такие люди долго не живут. Он наживает слишком много врагов.

Сбрасываю одеяло и плохо сплю, несмотря на пустое место в кровати без Юли. Мне нужно начать запирать двери на ночь. Я имею в виду, какой человек не захочет просыпаться в два часа и видеть на себе обнажённую двадцатитрёхлетнюю девушку? Но у неё это вошло в привычку.

Да и секс не приносит радости.

Тру лицо руками. Не знаю. Может быть, это и к лучшему, и мне просто скучно. Мне не о чем с ней поговорить. Также, как и с теми тремя до неё.

У меня определённо нет сейчас никаких обязанностей, связанных с другой ответственностью под крышей моего дома.

Да и не было никогда. Я ужасный отец и слишком стар для таких сюрпризов, как девочка-подросток, живущая в моём доме. Игнат мог бы идти на хрен, где бы он ни был в аду. Сев, скидываю ноги с кровати и встаю, хватая джинсы со стула.

Этот сукин сын. Я не разговаривал со своим сводным братом или кем-либо из этой семьи более двадцати лет, но я достоин упоминания в его завещании? Неужели не было никого, кто знал бы её и был бы рад взять её под опеку?

Но нет, я позвонил ей той ночью, услышав что-то в её голосе, что зацепило меня, и заговорил, не успев подумать.

У ребёнка проблемы.

Конечно, это не делает её отличной от моих детей, но Игнат и Анастасия испортили её. Она настолько отличается от того, что я ожидал. Тихая, строгая, испуганная. Я понятия не имею, как с ней справляться. Я недостаточно умён для этого. Такие люди, как она, которые не показывают эмоций, находят другие способы их проявить.

Так что с ней? Наркотики? Алкоголь? Резка?

Секс?

Замираю на месте, и в моей голове всплывает яркий образ: Алиса, лежащая на заднем сиденье какого-то автомобиля. Её лицо покрыто капельками пота, волосы прилипли к щеке, а глаза закрыты. Она тяжело дышит.

Я выдохнул, снял футболку со стула и сунул её в задний карман. Лучше бы ей этого не делать. Я не поставляю этому городу новых кисок. Я повернул шею из стороны в сторону, слыша, как она пару раз хрустит.

У Игната и Анастасии никогда не должно было быть ребёнка. Я никогда не понимал, что её родители видели друг в друге, но, думаю, что дерьмо действительно притягивается. Лучшее, что могло случиться с Алисой, — это потерять их, и мне жаль, что этого не произошло раньше.

Я подошёл к двери своей спальни, открыл её и направился через коридор в её комнату. Постучал:

— Алиса.

Сейчас только пятый час, и я потёр воспалённые мышцы шеи. Не хочу её будить, но вчера у меня не было возможности извиниться, потому что она просидела в своей комнате весь чёртов день. Но я не позволю ей прятаться здесь только из-за того, что я был засранцем.

Когда ответа не последовало, я постучал ещё раз:

— Алиса?

В доме стояла тишина, если не считать слабой музыки, под которую спит Егор, доносящейся из-под двери его спальни. Нерешительно я открыл дверь, медленно, на случай, если она испугается, и заглянул внутрь.

— Алиса, это Макс, — сказал я тихим голосом. Её запах ударил в меня, и заставил остановился. Это запах… кожи, мокрой от дождя. Дежавю накрыло меня внезапно, и я вдохнул глубже. Кожа с лёгким намёком на аромат. Как то мягкое, скрытое место за ухом женщины, пахнущее не только ею, но и немного её духами, шампунем и потом. И вдруг я почувствовал этот вкус. Раньше это было моё любимое место, чтобы целовать её. Боже, я забыл.

Прочистил горло, выпрямив позвоночник:

— Алиса, — позвал я, но голос прозвучал как крик.

Не знаю, почему я сейчас расстроен. Сделал шаг в комнату, но когда увидел заправленную кровать, её там точно не было. Моё сердце замерло, и я широко открыл дверь, осматривая её спальню. Она бы не ушла… Свет выключен, но тусклый утренний свет лился сквозь балконные двери, и я видел, что комната такая же опрятная, как и тогда, когда она приехала, хотя кое-какие вещи были передвинуты. Её личные вещи лежали на столе и комоде, а возле прикроватной тумбочки я заметил пару шлёпанцев.

Хорошо, значит она не ушла. В любом случае, я был в недоумении, как она решилась к нам приехать, несмотря на то, что мы живем далеко друг от друга, но я бы не променял её ни на кого.

Выйдя из комнаты, закрыл за собой дверь и дважды сильно стукнул в дверь Егора, проходя мимо и спускаясь вниз по лестнице. Ему тоже нужно подтянуть задницу, и то, что мне до сих пор приходится быть будильником для двадцатилетнего ребенка, просто смешно.

Однако, как только я вошёл в гостиную, почувствовал запах кофе и понял, что я не один. Алиса сидела за столом и работала над чем-то, я всматривался, пытаясь понять, что она делает, пока шёл к кофейнику.

Её волосы были собраны в небрежный пучок на макушке, и казалось, что она склеивает несколько кусочков чего-то вместе. Я налил себе чашку кофе, тяжело вздыхая.

— Спасибо, что починила холодильник, — сказал я, не глядя на нее. Вчера я чувствовал себя дураком, когда Егор сказал мне, что всё в холодильнике не на своих местах, потому что ей пришлось его опустошить, чтобы починить. Какой же я всё-таки болван!