Вытирая пот с верхней губы, отбрасываю одеяло, включаю лампу и падаю на пол, роясь под кроватью в поисках чемодана. Мне не обязательно уезжать домой, но и оставаться здесь я не хочу. Они меня не любят. Я их не люблю. Есть масса мест, где люди оставят меня в покое. Я всегда хотела поехать в Коста-Рику. Арендовать домик на дереве. Ходить в походы с пауками и змеями. Жить среди насекомых необычного размера. Всё это звучит намного лучше, чем здесь.

Выбегая из комнаты, спускаюсь вниз. Свет выключен, но слышно, как тикают напольные часы. Макс проснётся через несколько часов. Мне нужно уехать до того, как он встанет. Я не уверена, что далеко уйду. Вероятно, мне потребуется два дня, чтобы вернуться в город с багажом.

Огибая перила, направляюсь на кухню, открываю дверь гаража и сбегаю по пяти ступенькам к стиральной машине и сушилке. Озноб пробегает по моим ногам, обнажённым в шортах для сна после холодной ночи. Открываю сушилку, достаю небольшую охапку одежды, включая фланель Егора. Затем вытаскиваю новую, чистую футболку и начинаю снимать порванную, чтобы быстро переодеться.

Но вдруг дверная ручка сервиса начинает трястись. Резко поворачиваю голову влево и сбрасываю футболку обратно. Мой рот открывается, и в голове проносятся тысячи мыслей, пока я прислушиваюсь, пытаясь понять, не ослышалась ли я. Макс и Егор спят наверху, да? Уже час ночи. Меньше чем через секунду ручка снова трясётся, и с другой стороны двери раздаётся глухой звук. Подпрыгиваю, хватаю с рабочего стола ржавую отвёртку и замираю на мгновение, прежде чем решаю побежать обратно в дом за дядей.

Но прежде чем успеваю развернуться, дверь внезапно распахивается. Я втягиваю воздух, когда ветер приносит листья, и вижу месиво из животных и крови. Спотыкаюсь о перила и падаю, приземляясь на задницу. У меня перехватывает дыхание. Какого лешего?

Алиса

Порог переступает мужчина. Он одет в джинсы, а по его обнажённой груди стекает кровь от туши мёртвого животного, висящего у него на шее. Сердце замирает в груди, а во рту внезапно пересыхает. Мужчина подходит к длинному деревянному столу и швыряет на него мёртвого оленя с огромными рогами. Он поворачивается, чтобы снова закрыть дверь, и я замираю от ужаса. Кровь стекает по его спине, оставляя тёмные следы на позвоночнике. Перевожу взгляд на животное и замечаю, как его голова безвольно свешивается со стола. Отвожу глаза, чувствуя, как желчь подступает к горлу.

Это тот самый олень, который был здесь, когда я заходила несколько дней назад? Мужчина оборачивается, наши глаза встречаются, и он направляется к умывальнику возле сушилки. Он снова отводит взгляд, включает воду и начинает смывать кровь с себя. Я пытаюсь смочить рот, но слюны нет. Господи, что здесь происходит?

Сжимаю ладони за спиной, пытаясь понять, что делать. И тут меня осеняет: это Тимур, старший сын. Он натягивает шланг и наклоняется над раковиной, позволяя струе воды смыть грязь с волос и спины. Когда он выпрямляется, я замечаю тонкую татуировку, идущую от нижней части черепа к плечу. Его руки скользят вниз по телу, заставляя мышцы напрягаться, а вода заливает джинсы. Лампа над головой раскачивается от ветра, свет падает на него, а затем снова погружает в тень.

Тимур снова поворачивает голову и смотрит прямо на меня. Его тёмные глаза скользят по моему телу, останавливаясь на мне. Челюсть сжимается, и мой живот переворачивается. Комната кажется такой маленькой, что мне становится трудно дышать.

— Эм, ты… — начинаю я, вставая. — Ты… Тимур, да?

Он снова встречается со мной взглядом, и я замечаю, что его глаза не так уж темны. Они зелёные, как весенняя листва. Но его взгляд кажется безумным. Чёрные брови сужаются, создавая тень, и он отворачивается, как будто меня здесь нет. Закончив умываться, он выключает воду, берёт тряпку и вытирает лицо, шею и волосы.

Привет? В чём проблема? Почему он мне не отвечает?

Он поворачивается ко мне, бросает тряпку в раковину и встречается со мной глазами. Его взгляд задерживается на мне, и я едва сдерживаю смешок. В этот момент он выглядит таким невинным, как любопытный щенок.

Но затем его напряжённый взгляд снова опускается на мой живот, грудь тяжело вздымается, и я сжимаю бедра. Инстинктивно кладу руку на место, куда он смотрит, и чувствую это.

Голая кожа моего живота.

Дыхание перехватывает, опускаю глаза и вижу, что на мне порванная футболка, разорванная ткань обнажает живот. Я съёживаюсь. Всё это время…

Но когда я провожу рукой, мои пальцы касаются обнажённой части моей груди, и я перестаю дышать вообще. Стягиваю футболку как можно ниже и поднимаюсь, готовая пойти наверх.

Как только я делаю шаг, он тоже двигается и идёт прямо ко мне. Он приближается, капли воды стекают по его коже, и я бросаюсь к лестнице, но он протягивает руку, хватает меня и прижимает к стене.

Что…

Я задыхаюсь, страх охватывает меня.

Он прижимается ко мне всем телом, одной рукой держит меня за талию, другой упирается в стену над моей головой и прижимается лбом к моему, глядя в глаза.

Объятия ощущаются интимно, кажется, что он меня поцелует, но этого не происходит. Открываю рот, чтобы что-то сказать, но его дыхание касается моих губ — горячее и пьянящее, и комната начинает кружиться.

Ему холодно, но мне внутри становится теплее, как будто я вот-вот вспотею. Подняв руку, он берёт ленту, которую я ношу, пропускает её сквозь пальцы, а затем подносит прядь моих волос к носу и вдыхает её.

Затем он наклоняется в сторону, ведёт носом по моему уху, по линии волос и по лбу, вдыхая меня.

Нюхает меня.

Странно, но я не могу пошевелиться. Я дрожу, удовольствие от этого жеста заставляет моё тело реагировать. Моя кожа напрягается, плоть моих сосков скользит и трётся о футболку, и я на мгновение закрываю глаза, наслаждаясь электрическим током, пробегающим под моей кожей.

Мне следует оттолкнуть его, но почему-то я не могу поднять руки.

— Я… — задыхаюсь. — Я не думаю, что тебе следует…

Но он протягивает одну руку между нами, его лоб лежит на моём, глаза горят, и он начинает расстёгивать ремень и джинсы.

Ого, что?

Мой рот открывается.

— Подожди, остановись, — говорю я, кладя руки ему на грудь. — Ты не можешь… Что ты…

Но он прижимается ко мне ещё сильнее, дыша тяжелее, слегка оскалив зубы, и я чувствую, как его твёрдый гребень трётся между моими ногами. Я тяжело выдыхаю, мои веки трепещут.

Ощущаю его руки на своей спине, они скользят по ткани моих шорт, обхватывая мои бёдра. Он поднимает меня, разворачивает, и мой живот скручивает. Успеваю лишь схватить его за плечи, когда он опускает меня на капот машины. Его руки подтягивают меня вперед, так что я чувствую его всем телом.

— Тимур, — говорю я, пытаясь отодвинуться. — Тим…

Он сжимает мои волосы в кулак и прижимается ко мне всем телом, опуская голову к моему рту. Его поцелуи жадные и дикие, он целует меня, заглушая все мои слова. Его язык проникает внутрь, и я издаю стон от пульсирующей боли внизу живота.

Стоп! Это уже слишком.

Он движется всё быстрее, тяжело дыша, кусает и жуёт мои губы, а потом так сильно посасывает мой язык, что у меня горят бёдра. Что он делает?

Я сглатываю.

— Стоп! — кричу я, пульс звенит в ушах. — Стоп. Просто остановись!

Но он прижимает меня сверху и его горячий рот находит мой живот. Качаю головой, слёзы катятся по щекам, потому что мне одновременно приятно и неприятно. Я не хочу, чтобы он опускался ниже. Не хочу обхватывать его ногами. Всё это не кажется мне ни приятным, ни теплым, и ничто не заставляет меня чувствовать нежной внутри, словно я могла бы поцеловать его в ответ.

Закрываю глаза, когда его губы касаются моего живота, и чувствую, как воздух касается моей груди, зная, что он снова смотрит в дырку на футболке. Чувствую, что он останавливается, впиваюсь ногтями в капот машины, потому что знаю, что он видит.