Мы продолжаем подниматься на холм, камни и грязь вылетают из под копыт, и я оглядываюсь, вижу внизу позади нас наш дом. Местность выравнивается, и Макс толкает лошадь немного быстрее, я расслабляюсь в его объятиях, и мы оба подпрыгиваем вверх и вниз в седле. Он дует пару раз, словно отгоняет что-то от лица, а затем его пальцы касаются моей шеи. Я напрягаюсь, это прикосновение вызывает у меня дрожь.

Алиса

— Сделай мне одолжение? — просит Макс, аккуратно перекидывая мои волосы через правое плечо. — Собери их назад, насколько сможешь.

Беру свои волосы в руки, убираю их за плечо и осторожно заправляю за ухо, чтобы не мешать ему. Мы останавливаемся на вершине холма, откуда открывается потрясающий вид на его владения.

— Водонапорная башня, сарай, сервис… — кричит он, указывая на каждый объект, пока мы стоим и смотрим вниз. — За тем холмом ещё и теплица.

Я следую за его взглядом и вижу, что среди деревьев вдалеке стоит дом. Он удачно расположен в центре, его задняя часть обращена к нам. Слева пристроен гараж (или сервис, как он его называет), а с другой стороны — сарай. Справа возвышается водонапорная башня. Скалистый холм, на котором мы стоим, находится позади дома. Где-то на территории наверняка есть баллон с пропаном и генератор.

Листья танцуют на утреннем ветру, и что-то хлопает крыльями справа от меня. Вдалеке слышен ровный, тихий шум. Вода, может быть?

Макс отъезжает от края, и мы продолжаем идти глубже в лес. Я смотрю вниз и вижу, как его пальцы обхватывают каждую лямку поводьев, почти касаясь моих бёдер. Его руки обнимают меня, и, несмотря на утреннюю прохладу, мне не холодно.

— Здесь не проедет внедорожник, но лошади и квадроциклы справляются хорошо, — говорит он мне. — Пусть Егор покажет тебе, как пользоваться четырёхколёсным транспортом, прежде чем ты попробуешь сама, ладно?

Киваю. Однажды летом я была в лагере для экстремальных видов спорта, но, вероятно, он всё равно захочет, чтобы его сын показал мне всё.

Мы продолжаем идти, и хотя я немного голодна и хочу ещё кофе, мои веки тяжелеют от расслабляющего покачивания во время поездки. Я молчу, наслаждаясь моментом. Здесь я ни о чём не думаю, и это так приятно.

Закрываю глаза, погружаясь в тишину и спокойствие этого места.

Вода становится громче. Открываю глаза — мы на краю обрыва. Сердце колотится, дыхание перехватывает. Передо мной открывается невероятный вид: узкая долина между двумя горами, длинный водопад, падающий в реку, и тёмно-серая скала, окружённая зеленью. Это просто завораживает.

— Нравится? — спрашивает Макс.

Киваю, но он настаивает:

— Тебе нравится?

Смотрю вперёд, не в силах оторвать взгляд, и шепчу:

— Нравится.

— Теперь, когда ты знаешь дорогу, можешь возвращаться сюда сколько угодно, — говорит он, и я чувствую, как седло немного сдвигается. — Но тебе нужно всегда носить с собой защиту.

Киваю, почти не слушая. Снова смотрю на горы, но он берёт меня за подбородок и поворачивает к себе:

— Это очень важно. Ты понимаешь? Здесь не Москва и даже не Питер. У нас есть бурые медведи, волки… иногда рыси. Тебе нужно держать глаза открытыми. Теперь ты на их территории.

Вырываюсь из его хватки и смотрю вперёд. Вдруг замечаю, что он что-то поднимает из-за моей спины. Это пистолет или винтовка? Он открывает патронник, показывает мне длинные острые золотистые пули и дёргает затвор.

— Видишь тот сломанный верёвочный мост? — спрашивает он, указывая на остатки моста, свисающие со скальной стены.

Моё сердце замирает при виде этой высоты. Был ли этот мост когда-то целым?

Он вручает мне винтовку:

— Целься в него.

Беру в руки длинное оружие с тёмным деревянным прикладом и стволом, скрытым в кожухе. Неужели он застрелил этим ружьём оленя?

Выдыхаю. Вряд ли. У горца наверняка есть целый шкаф таких вещей.

Чувствую, как сердце замирает, когда поднимаю винтовку. Прикладываю её к плечу, обхватив ладонью предохранитель, и кладу палец на спусковой крючок. Закрываю левый глаз и опускаю взгляд, чтобы увидеть дуло.

— Хорошо, — слышу голос Макса. — Теперь дыши спокойно. Оно уже заряжено, просто смотри в прицел и выровняй дыхание…

Нажимаю на спусковой крючок, и пуля с оглушительным хлопком вылетает из ствола. Звук эхом разносится по ущелью, отражаясь от каменных стен. Пуля врезается в скалу, поднимая облако пыли и разбивая доску пополам. Обе части падают и болтаются на своих верёвках у скалы.

Моё сердце колотится, а руки слегка дрожат. Но я знаю, что справилась. Я сделала это.

Ветер мягко треплет мои волосы, и я опускаю винтовку, открывая глаза. Грохот выстрела растворяется вдали, и снова слышен умиротворяющий шум водопада. Макс сидит позади меня неподвижно, и я возвращаю ему оружие, снова переводя взгляд на вершину. За пределами моего поля зрения замечаю большую птицу. Он прочищает горло:

— Ну… я собирался предложить ребятам опустошить для тебя несколько бутылок пива сегодня вечером, но, похоже, тебе не нужна практика. Я думал, ты сказала, что не умеешь стрелять.

— Я не могу стрелять в животных, — отвечаю я. — Я думала, ты об этом спрашиваешь.

Вершина величественна, и так близка. Это странное чувство: что-то настолько большое напоминает мне о моей ничтожности, но в то же время о том, что я часть этого великолепного мира. Как здорово каждый день открывать для себя что-то новое и учиться!

Макс слезает с лошади, а я откидываюсь на сиденье, которое ещё хранит тепло его тела.

— Я собираюсь проверить ловушки, так что домой пойду пешком, — говорит он.

Смотрю на него, встречаясь взглядом, и беру поводья.

— Начни с завтрака, когда вернёшься домой, — говорит он, и я прищуриваюсь. Готовить? У меня нет проблем помочь, но почему?

Отвожу взгляд:

— Я помогу, но на кухне не останусь. Не уверена, в чем проблема: в моей неспособности готовить или в том, что ты этого хочешь. Посадить девушку у плиты, ведь она, конечно, ни кататься на лошади, ни стрелять не умеет!

— А ты знаешь, как вместо этого ухаживать за посевами? — спрашивает он.

Выпрямляюсь, понимая, к чему он клонит.

— Прополоть, полить, удобрить? — продолжает он. — Аэрировать землю? Растения? Знаешь ли ты, как подготовиться к хранению некоторых культур, чтобы кормить лошадей и скот в зимние месяцы?

Всё ещё не смотрю на него:

— Доить коров? — продолжает он, наслаждаясь. — Тренировать лошадей? Работать бензопилой? Снять шкуру с оленя? Да, хорошо.

— Обработать фрукты и овощи? Водить трактор? Собрать байк с нуля? — сжимаю челюсти, но не отвечаю.

— Итак, готовишь завтрак, если хочешь есть. — щебечет он. — Мы все вносим свой вклад, Алиса.

Я сделаю свою часть работы и даже больше. Но он мог бы попросить, а не отдавать приказы.

Поворачиваю голову к нему, стараясь не выдать своего волнения.

— Ты не мой отец, понял? — говорю, стараясь звучать уверенно, хотя внутри все дрожит. — Я пришла сюда по своей воле и могу уйти, когда захочу.

Но вместо того чтобы уйти или проигнорировать меня, в его глазах мелькает озорство, и он усмехается.

— Может быть, — произносит он, растягивая слова. — Или, может быть, я решу, что тебе пойдет на пользу провести здесь какое-то время. И ты все равно не сможешь уйти.

Моё сердце начинает биться быстрее.

— По крайней мере, пока я не увижу, как ты смеёшься, кричишь или дерёшься, — добавляет он, его голос становится мягче, но в нём всё ещё чувствуется угроза. — Или плачешь, и всё это больше, чем просто кивки и односложные ответы.

Смотрю на него, чувствуя, как гнев закипает внутри. Он поднимает бровь, словно наслаждаясь моим замешательством.

— Может быть, я решу выполнить желание твоих родителей и оставить тебя здесь, пока ты не вырастешь, — продолжает он, его голос звучит спокойно, но я знаю, что это всего лишь игра.

— Я стану совершеннолетней через десять недель, — отвечаю я, стараясь говорить твёрдо.