Медленно я убираю сковородку и наливаю ещё четыре ложки теста, пока он наливает себе стакан сока. Хотя мои глаза сосредоточены на своей задаче, всё, что я вижу, это его рядом со мной. Он пахнет…

Как кожа. Как мускусный гель для душа. Должно быть, он только что принял душ.

Прошлой ночью был дождь, деревья, дрова и пот. От него пахло лесом. При воспоминании у меня между ног разливается тепло.

Я качаю головой. Ради бога…

— Оставь сок, — говорю я ему.

Но он не слушает.

Он оборачивается, словно не слышит меня, и забирает сок, убирая его обратно в холодильник.

— Тебе нравится черника? — спрашиваю я.

Мне всё равно, что ему нравится. Я просто хочу, чтобы он заставил меня подняться наверх и собрать чемодан.

— Шоколадная крошка?

Я продолжаю, подталкивая нас обоих.

— Тыква? Цельное зерно?

Он берёт свой стакан апельсинового сока и подходит к столу, глотая его и делает вид, будто меня не существует.

Я сжимаю лопатку в кулаке, переворачивая блины, тяжело дыша через нос.

— Сколько тебе положить? — продолжаю бубнить я. — Три? Четыре?

Оглядываюсь, чтобы увидеть, кивает ли он, или качает головой, или показывает пальцы, чтобы сказать мне, сколько он хочет. Но он просто ставит свой стакан на стол и выдвигает стул.

Складываю свежие блины в кучу на тарелке, хватая сироп и вилки. Входная дверь распахивается, и пол скрипит от шагов, когда вбегают Макс и Егор. Откуда они знают, что завтрак готов?

Несу блины на стол, ставлю тарелку посередине. Егор берёт стакан молока, а Макс моет руки. Оба немедленно подходят к столу. Пар от черничных блинов поднимается в воздух, когда ребята садятся, а я поворачиваюсь, чтобы подобрать тарелки с острова, мой гнев всё ещё растет.

Ставлю тарелку перед Максом, одну перед Егором, а последнюю перед собой, чувствуя на себе взгляд Тимура, потому что не дала ему тарелку.

Я не готовлю для тебя.

Егор и Макс, должно быть, осознают, что что-то происходит, потому что они перестают двигаться. Поднимаю глаза и замечаю, как их взгляды перемещаются между мной и Тимуром. Понимаю, что Егор может догадываться о напряжённости между нами, но не знаю, знает ли об этом Макс. Вероятно, Егор не рассказывал о вчерашнем вечере, опасаясь причинить брату неприятности.

Однако, не моргнув глазом, Тимур берёт тарелку с блинами, стоящую в центре стола, и раздаёт три штуки Максу и три — Егору. На мгновение он останавливается, удерживая мой взгляд, прежде чем поставить тарелку обратно на стол перед собой и забрать остальные блины. Взяв сироп, он выливает его в свою стопку, не оставляя мне ни капли.

Это укол.

Егор откашливается, но я слышу смех. Макс вздыхает, берёт тарелку и ставит её передо мной. Подойдя к острову, он берёт ещё одну тарелку и вилкой берёт пару блинов с перегруженной тарелки Тимура.

— Вижу, вы уже встречались, — ворчит Макс.

Но никто не отвечает, и мальчики начинают есть.

— Выглядит неплохо, Алиса, — говорит Макс, пытаясь ослабить напряжение. — Черничные блины — единственное, что мы с твоим отцом…

— Мне всё равно, — выплевываю я и отодвигаю тарелку.

Все замолкают, а я встаю и беру яблоко из корзины с фруктами. Перекусив, я подхожу, чтобы наполнить бутылку водой из холодильника.

Знаю, что веду себя грубо.

На кухне ещё несколько мгновений тихо, но я слышу, как говорит Егор.

— Сегодня я заканчиваю работу над байком Кондратьева, — говорит он, вероятно, отцу. — Ребята приедут и я доставлю его в салон. Проверь его.

— Не занимай весь день, — говорит ему Макс уже резким тоном. — У нас есть ещё работа.

Его терпение, возникшее минуту назад, закончилось, и я знаю, что разозлила его.

Оглядываюсь и вижу, как он поворачивается к Тимуру и протыкает тарелку вилкой.

— И ты тоже не исчезай, — приказывает он старшему.

Все мужчины замолкают, торопясь доесть завтрак, и напряжение в комнате теперь сильнее грязи.

Я снова закручиваю крышку и собираюсь оставить им посуду, но когда поворачиваюсь, чтобы уйти, замечаю, что Тимур снова смотрит на меня. Вот только его глаза прикованы к моим ногам.

Я ношу рваные джинсовые шорты, не слишком короткие, и фланелевую рубашку, застёгнутую на все пуговицы до шеи.

Оглядываю стол и понимаю, что на мне надето больше одежды, чем на каждом из них. Макс и Тимур не носят рубашек, а у Егора футболка с вырезами по бокам, которые открывают взгляду его гладкую загорелую грудь.

Чёрные волосы Тимура и его загорелое лицом.

Подтянутые плечи и узкая талия Макса.

Вены на предплечьях Егора и…

Выпрямляюсь, сглатываю и, быстро развернувшись, выхожу из комнаты.

Мне нужно уйти отсюда как можно скорее.

Прибавляю газу и медленно поднимаю грузовик по подъездной дорожке, пока не достигаю вершины склона. Чувствую, как гравий под ногами становится все выше. Выключив двигатель, беру рабочие перчатки с пассажирского сиденья и, выпрыгнув из грузовика, натягиваю их.

— Ты найдешь дорогу, хорошо? — спрашивает Макс, приближаясь и открывая для меня заднюю дверь.

Киваю в ответ.

— Ребята помогли? — спрашивает он.

— Да.

Мы оба запрыгиваем в грузовик, чтобы начать разгружать сено.

После завтрака Макс попросил меня отвезти грузовик в город и забрать несколько тюков сена. Я с радостью согласилась, когда узнала, что могу поехать одна. Немного свежего воздуха, немного пространства — это было похоже на поход, и, кроме того, мне нужно было сходить в магазин. К счастью, здесь не было стеллажей с таблоидами, так что мне удалось избежать новостей из дома.

Из гаража доносится музыка и смех, и, оглянувшись, я вижу группу мотоциклов, припаркованных сбоку. Должно быть, это те друзья, о которых говорил Егор, когда говорил, что сегодня возьмёт байк. Несколько женщин, одетых в джинсы и летние топы, тусуются неподалеку, пока другие разговаривают в гараже. Я наблюдаю за ними, и они смеются и улыбаются. Как долго погода будет достаточно хорошей для катания? Кажется, здесь весело.

Мы с Максом выгружаем сено, берёмся за канаты и тащим каждый тюк в конюшню. Одна из девушек улыбается мне, когда я прохожу мимо.

Никто из них не пользуется макияжем, не делает модный маникюр и не носит стильную одежду, но им это и не нужно. Они красивы и одеты для байков, и на мгновение мне хочется стать одной из них.

Я несу тюк сена в сарай и направляюсь к стойлу. Интересно, Тимур пойдёт с ними?

Как он общается с друзьями, если не разговаривает? Есть ли у него друзья? Если он такой немой, то представьте, что бы вышло из его уст, если бы он заговорил!

Качаю головой, и в моей голове кружится любопытство по поводу того, что же произошло с ним в возрасте четырёх лет, что заставило его замолчать. Но я отгоняю эту мысль. У всех нас есть свои проблемы.

— Я хочу тебя услышать, — выдыхает кто-то, и я замедляюсь, приближаясь к звукам.

— Покажи мне, что ты хочешь, чтобы я сделала, — шепчет она, и я почти роняю сено.

Её голос едва слышен, такой тихий, словно она висит на ниточке.

Откладываю сено и делаю шаг назад. Это мог быть кто угодно. Здесь сейчас много людей, и я не хочу смущаться. Медленно отступаю.

Но затем я слышу хрюканье, шорох сена и тихий крик. Останавливаюсь.

— Я заставлю тебя стонать, — говорит она ему. — Тебе это очень понравится.

Не знаю почему, но делаю мягкий шаг вперёд. Следуя за звуками в дальнее стойло в конце конюшни, добираюсь до двери с частично открытой верхней половиной и снова внимательно прислушиваюсь.

— Давай… — стонет она.

Алиса

Задерживаю дыхание и смотрю в дверную щель. Мои глаза наполняются образами кожи и рук, когда я вижу, как он запускает пальцы в её длинные чёрные волосы, а она становится на колени между его ног и начинает ласкать его…

На мгновение отвожу взгляд, чувствуя, как жар охватывает мои щеки. Но её тихое хныканье вновь приковывает мое внимание.