— Понятно, — мама кивнула. — А монтировать не пробовал? Артёмку бы попросил. Он бы научил тебя.

      — Да не, куда там? — Витька махнул рукой. — Я в компьютере часами сидеть не люблю. Это Артём у вас вон весь творческий сидит. Да?

      Он посмотрел на меня и подмигнул.

      — Ладно уж тебе меня нахваливать, — я скромно ответил ему. — Ты тоже хорош. На гитаре только так наяриваешь.

      — На гитаре играешь? — обрадовалась мама. — Правда, что ли?

      — Играет, ещё как, — сказал я. — А поёт знаешь как? Ты в музыкальную школу ходил?

      — Нет, сам научился. Отец немножко ещё показал.

      — Ой, Витенька, а сыграй мне что-нибудь, пожалуйста, — попросила мама. — А то так давно никто не играл, прямо соскучилась. У нас там на шкафу гитара лежит старая. Артём, принеси ему.

      Я притащил из комнаты гитару и отдал её Витьке. Он уселся на стуле и задумчиво замер над инструментом.

      — Ты чего завис? — я спросил его.

      Он ответил:

      — Да вот думаю, чего поприличнее сыграть. Ай, ладно.

      Зазвенели струны. Полилась музыка. Песня.

      Будто специально её выбирал для моей мамы, чтобы она посидела, послушала и растрогалась. Чтобы родное что-то услышала.

      Своё.

      Маму мою очаровал и меня обрадовал.

Давно сказать тебе хотелось,

Как горько плачу я душой,

Как скорби пламя разгорелось,

Как пожирает крик глухой.

И знаю, что ты не скучаешь,

По нашей ночи той зимой,

И что давно ты не страдаешь,

По тем мгновениям со мной.

И воет снег, и кружит вихрь,

Метели нашей ледяной,

К душе твоей взываю тихо,

Здесь есть любовь и есть покой.

В огне заката догорает,

Твой милый добрый силуэт,

В окошке лучик солнца тает,

Теплом твоим я здесь согрет.

И на прощанье, тихо плача,

Тебе скажу, «Вернись, постой»,

Свои обиды горько спрячу,

И стану я тебе чужой.

И воет снег, и кружит вихрь,

Метели нашей ледяной,

И оборвётся счастье лихо,

И нет любви. Исчез покой.

      Мама ему похлопала, чуточку даже прослезилась. Песню он подобрал что надо, мог ведь что-нибудь дурацкое сыграть, свой стишок про кадетов или ту песню про Америку, которую у себя дома мне пел. Нет же, нашёл что-то специально для мамы моей, прям и не придерёшься. Всё продумал как следует, ко мне нашёл подход своими весёлыми шлягерами, а к маме моей любовными романсами. Расчётливо спел ей эту свою есенинскую хрень. Хитрющий какой.

      — Он тебя своим нытьём ещё не утомил? — мама спросила и покосилась на меня.

      Витька смущённо ответил ей:

      — Да так. Совсем немножко.

      — Вы с ним правда на рыбалку ходили? — удивилась она. — Зимой? Ты с Артёмом?

      — Да, с Артёмом, — он сказал и пожал плечами.

      — Нет, я имею в виду с моим Артёмом, да? Вот с этим? — и пальцем на меня показала.

      Я не выдержал и опять разнылся:

      — Ну, мам.

      Она махнула рукой:

      — Да ладно, чего ты? Я просто немножко в шоке. Вить, ты его чем туда затащил? Ноутбук с Варкрафтом ему принёс, да?

      Я громко цокнул и недовольно посмотрел на неё, мол, ну как же так можно, сидит тут и вовсю меня песочит?

      — Поймали что-нибудь?

      — Ага. Цистит, — я недовольно ответил.

      Как я и ожидал, мама не могла оставить без внимания Витькину школу. Всё расспрашивала его про расписание занятий, про нагрузки, про тамошние порядки.

      — А ты сам решил в такую школу пойти? — спросила она.

      Витька положил себе в блюдечко ватрушки и сказал:

      — Нет, мама так захотела.

      — Сам бы не пошёл?

      — Не знаю, — он пожал плечами. — В одиннадцать лет как-то о таком не думается.

      — Ну а тебе хоть нравится?

      — Да куда деваться? — он заулыбался. — Жаловаться уже поздно, всё уже, выпускной класс.

      Мама на меня посмотрела с улыбкой и добавила:

      — У Артёма тоже выпускной был бы в этом году, если бы в Америку тогда не поехал.

      — Да, знаю, он мне рассказывал.

      — Ему год там не засчитали, его все ребята выпустились, а он до девятнадцати лет будет сейчас в одиннадцатом классе куковать. А потом какие планы у тебя, Вить?