Я падаю на колени, слишком уставшая, чтобы стоять, слишком утомлённая, чтобы следить за его реакцией.

— Себастьян, пожалуйста, — шепчу я, вздрогнув, когда его глаза расширяются. Я быстро перехожу на другое обращение, не зная, как мне следует к нему обращаться. — Маэстро, пожалуйста. Я больше не могу. Мне нужно отдохнуть. В горле першит. Мне нужно…

— Ещё раз! — Гремит он.

Я начинаю качать головой, слезы падают на деревянный пол и оседают на нём, словно капли росы.

— Я не могу…

Себастьян хватает меня за подмышки и поднимает на ноги.

— Ещё раз, — повторяет он тихо, почти шёпотом, его язык скользит по моей шее, оставляя влажный след.

Когда он уходит, чтобы снова включить саундтрек, у меня перехватывает дыхание. Он садится в углу комнаты, ставит стул прямо передо мной, так что его лицо остаётся в тени, и я могу видеть только блеск его глаз. Я не отрываю от них взгляда, пока произношу слова, стараясь расслабить горло и петь, несмотря на боль.

Когда я приближаюсь к концу, когда мой голос должен достичь своего пика, Себастьян наклоняется вперёд, его глаза светятся от предвкушения. Первая нота звучит уверенно, и Себастьян встаёт на ноги. Его тело начинает раскачиваться и биться в конвульсиях в такт музыке, призывая меня продолжать, пока мой голос не взлетит к звёздам и последняя нота не разнесётся по воздуху, как совершенство.

Себастьян притягивает меня к себе, крепко обнимает, и я падаю в его объятия, всхлипывая от смеха и слез, уткнувшись в его обнажённую грудь.

— Ты это сделала! — Он нежно целует меня в макушку. — Это было чудесно, так чувственно, так искренне! Это было выше всяких похвал! — Последние слова звучат с благоговением, когда он отстраняется, чтобы заглянуть мне в глаза. — Ты моя сирена, мой ангел музыки, и я просто умирал от восторга, слушая твой голос.

Я плачу от облегчения, усталости и множества других эмоций, переполняющих меня. Прижавшись к груди Себастьяна, я обнимаю его, словно от этого зависит моя жизнь, не задумываясь о том, что именно его жестокость привела меня сюда.

— Я с нетерпением жду, когда она услышит тебя. Она полюбит тебя так же, как полюбил я. Она увидит твою красоту и поймёт, что я принял верное решение. — Он нежно гладит меня по волосам, словно разговаривает сам с собой, а не со мной. — Ты выступишь завтра. Ты споёшь эту песню ещё раз и покоришь её!

Хотя я слышу его слова, хотя мой разум содрогается от мысли, что мне предстоит снова петь, я не протестую. Во мне не осталось ни капли сопротивления. Я просто прижимаюсь к Себастьяну, надеясь, что часть его тепла сможет согреть мои озябшие конечности.

Себастьян подхватывает меня на руки, прижимает к себе и, неся на руках, подходит к двери. Неся меня, он распахивает её спиной и поднимается по главной лестнице в центр дома, не обращая внимания на то, что я обнажена. Его самого, растрёпанного и одетого только в шёлковые брюки, ничто не заботит. Я с трудом удерживаюсь от сна. Мои глаза то и дело закрываются, и я с усилием открываю их, пытаясь осознать, что меня окружает.

Пока мы идём по коридору, я мельком замечаю картины, фрагменты вытканной карты, натянутой на тёмное дерево, и вспышки света, которые появляются с удивительной регулярностью. Когда мы останавливаемся перед дверью в мою комнату, я опускаю голову на его плечо, отказываясь от попыток держать глаза открытыми.

— Я даже не собираюсь спрашивать, — прогремел в тишине голос его отца.

Моя голова, словно по собственной воле, отрывается от его груди, и я моргаю, пытаясь сфокусировать взгляд на Старшем. Однако я замечаю, что на меня смотрят не его глаза. Вместо них я вижу пару из трёх цветов — серые, зелёные и голубые, которые горят с невероятной интенсивностью. Райкер. Он едва заметно качает головой, предупреждая меня о том, чтобы я молчала.

Себастьян разговаривает со своим отцом, но я не прислушиваюсь к их разговору, потому что не могу отвести взгляд от Райкера. Его глаза скользят по моему обнажённому телу, которое прижимается к груди Себастьяна. Он сглатывает, заметив красные рубцы на моей спине.

Я хочу дотянуться до него. Мне хочется вырваться из объятий Себастьяна и упасть в его объятия. Морщины на его лбу становятся глубже, и он делает шаг вперёд, прежде чем закрыть глаза и заставить себя остановиться. Когда он открывает их, в них столько невысказанных эмоций, что у меня снова наворачиваются слезы, которые текут по щекам и падают мне на грудь. Райкер следует за ними, его руки сжимаются в кулаки.

А потом Себастьян заносит меня внутрь, и Райкер исчезает из моего поля зрения.

Его потеря причиняет мне гораздо больше боли, чем все, что сделал Себастьян. Как только он укладывает меня на кровать, я закрываю глаза и погружаюсь в беспокойный сон, наполненный драматическими аккордами «Призрака оперы». В этом сне я вижу себя обнажённой на сцене, освещённой лишь одним прожектором, под взглядами Себастьяна и Райкера.

— Просыпайся.

Кто-то трясёт меня. Мне кажется, что я только что закрыла глаза, но этот кто-то резко возвращает меня к реальности, тряся за плечо и шепча на ухо:

— Мия, проснись. Это я, Дейзи.

Я поднимаю затуманенный взгляд и вижу ее улыбку, парящую надо мной. Однако на этот раз в её улыбке присутствует грусть, словно она искажена.

— Пора готовиться к твоему выступлению.

Я сажусь, и воспоминания о последних нескольких днях одолевают на меня. Поднеся руку к горлу, я прочищаю его, проверяя на прочность.

— Когда? — Спрашиваю я хрипло.

Глаза Дейзи расширяются.

— Твой голос?

— Это просто немного больно, — хриплю я, не удивляясь тому, что из моего горла не вырывается ни звука. Вот что происходит, когда тебя заставляют петь часами без перерыва.

Она исчезает из моего поля зрения и стучит в дверь. Через несколько мгновений появляется Кэмерон. Дейзи подводит его ко мне, и я хватаю одеяло, чтобы прикрыть свою наготу. Он мельком замечает мою грудь и подмигивает мне, смеясь, когда я хмурюсь в ответ.

— Нам нужно приготовить напиток с лимоном и мёдом, большую миску горячей воды, немного эвкалипта и полотенце, — говорит Дейзи.

— И где, по-твоему, я всё это найду? — Спрашивает Кэмерон, глядя на Дейзи сверху вниз, её макушка едва достает ему до груди.

— На кухне? Я не знаю. Иди спроси кого-нибудь. Ей нужно что-то для успокоения горла, прежде чем она начнёт петь. Она едва может говорить. — Она упирается руками ему в грудь, пытаясь подтолкнуть его к двери, но он лишь смеётся над её усилиями.

— Хорошо, хорошо, — Кэмерон поднимает руки и делает шаг назад. — Я пойду поищу, что смогу найти. Затем он останавливается на полпути к двери и чешет в затылке. — Я не могу уйти, я должен охранять тебя.

Дейзи закатывает глаза.

— Ну, тогда позови кого-нибудь другого. Я видела, как Райкер был здесь со Старшим, так что, возможно, ты мог бы попросить его. — Наклонившись, чтобы взбить покрывало на моей кровати, она бросает на него косой взгляд. — Ты знаете, где он был?

— Кто? — Кэмерон достаёт из кармана свой телефон. — Райкер?

— Да, Райкер, идиот. О ком ещё я могу говорить? Он исчез на несколько недель, а потом внезапно появился снова, не сказав ни слова, и забрал Ирис. Нам просто интересно, куда она делась.

— Не думаю, что это твоя работа — гадать.

— Он забрал Ирис? — Прерываю я их беседу.

Дейзи кивает, её нижняя губа дрожит. Затем она выпрямляется, упирает руки в бока и отводит взгляд от меня, обращаясь обратно к Кэмерону.

— И в чем, по-твоему, заключается моя работа? — Спрашивает она, подходя к моему шкафу, доставая мой халат и бросая его в мою сторону.

— Ну, — на лице Кэмерона появляется порочная улыбка, — судя по тому, что я видел, — он подходит к ней чуть ближе, и она изо всех сил старается не улыбнуться в ответ, — твоя работа включает в себя нечто меньшее, чем это. Он протягивает руку и нежно касается края её юбки. — И ещё вот это. — Он проводит пальцем по округлости её груди.

Изображая шок, она игриво шлёпает его.