— Хорошо, иди. И разогреться не забудь, хотя кого я учу. Встретимся уже перед выходом — мне тоже нужно настроиться.

— Я тебя провожу, — прощебетала Вика. — Нам все равно по пути.

Закрыв за собой дверь, мы пошли по длинному узкому серому коридору. Вечер, немноголюдно, поэтому Вика держалась рядом, подстраиваясь под мои неторопливые шаги. Я мысленно считала их, гадая, сколько она продержится.

Молчание было нарушено через пятнадцать шагов.

— Тебе, наверное, пришлось нелегко, заменяя меня на репетициях? — спросила она с самым обеспокоенным видом. — Все же ты не пианистка. Спасибо тебе огромное!

— Что ты, — я скромно улыбнулась в ответ, — от болезни никто не застрахован. Какая жалость, что дату не стали переносить, хотя бы ради тебя! Уверена, ты бы хорошо сыграла, лучше меня.

— Не знаю, не знаю… Возможно. Я ведь тоже удивилась, когда вместо переноса попросили выступить аккомпаниатора. Ты, конечно, молодец. Выпускница уже, да и опыт, какой-никакой, но есть. А меня все это еще только ждет впереди.

Она сейчас намекнула, что я старая уже? Точно сучка, пусть и красивая. За этот «какой-никакой» я ее вообще на месте придушить была готова. И даже мысленно представила, какое это доставило бы удовольствие. Взять и свернуть самовлюбленной дуре шею.

— А знаешь, я готова помочь с твоими вопросами! Даже дам несколько советов, по-дружески. Все-таки это очень важный концерт!

— Спасибо тебе огромное! — Я благодарно улыбнулась.

— Ой, да мне не сложно! Насчет каденции…

И начала сыпать откровенной ересью. Боже, зеленая студентка серьезно собралась меня учить? Да я этот концерт играла, когда она еще в начальную школу ходила! А сейчас эта кукла шла рядом и с видом знатока давала мне наставления. Абсолютно глупые, ненужные замечания. Чем дольше я слушала, тем больше понимала, что Вика ни черта не смыслит в том, как должны взаимодействовать пианино с другими инструментами. Я допускала, что как сольная исполнительница она была хороша. Но играть концерт с оркестром? Когда Витальич сказал, что она в этом ноль, то он еще польстил.

Да она же мне благодарна должна быть! Если бы не я, то ей пришлось бы выйти перед публикой неподготовленной, не сыгранной. Так рисковать? Одно неудачное выступление — и на карьере можно ставить крест. Ну ладно, Вика не понимает пока таких вещей, слишком неопытна еще. К славе рвется, звездой хочет стать. Это как раз неудивительно. Но Лугин-то мужик с головой! Зачем он потакает ее желаниям? Или он рядом с ней думает не головой, а головкой?

— И вот еще, Катюш, — у меня внутри все аж содрогнулось от такого обращения, — в четвертой части, где идет кода с тутти, постарайся…

Мы как раз подходили к лестнице. Сделав неаккуратный шаг влево, я зацепилась за подол Викиного платья, запнулась об ее ногу и, неловко взмахнув руками, грузно упала вниз по ступенькам.

— А-а-а-а! — завопила я.

— Катя! — воскликнула она, в ужасе подбегая ко мне. — Ты в порядке?

— Нет! Больно! — Скривившись, я сильно закусила нижнюю губу. — Мамочки, как же больно-то!

— Где? Где больно? Рука?

Руки для пианиста самое ценное. Можно стукнуться головой, сломать нос или еще что-нибудь похуже. Но руки должны быть в сохранности.

— Нет, нога! — Я крепко схватилась за голень, стискивая ее так, что пальцы побелели. Викино лицо казалось размытым из-за слез, застилавших глаза. — Кажется, я вывихнула ногу! Боже, как же болит!

Вокруг стал собираться народ, обступив нас узким кругом. Лица окружающих были полны сочувствия и тревоги. Появились музыканты из оркестра, тихо перешептываясь между собой. Бездари, вон как на концерт вырядились! В платьях и фраках. Люди обеспокоенно переглядывались. Кто-то предлагал отнести меня к врачу, другие наоборот, советовали не трогать, чтобы не сделать хуже. Какой-то парень побежал за дирижером.

— Убери руку, дай посмотреть. — Вика попыталась разжать мои ладони, но безуспешно.

— Нет, не трогай! — воскликнула я и та сразу испуганно отдернула руки. — Вдруг там что-то серьезное?! Пусть лучше врач посмотрит!

— Надо бы лед приложить. Народ, есть лед у кого-нибудь?!

Люди расступились, пропуская запыхавшегося Витальича, который сразу же склонился надо мной.

— Васильева, что с тобой?

— Нога, — простонала я, некрасиво шмыгая носом и размазывая рукой слезы по щекам. — Я с лестницы упала и, кажется, ногу вывихнула!

— Ай, зараза! — выругался мэтр и добавил еще несколько слов, не таких цензурных. — Как же так? Как это случилось?!

— Мы шли рядом. — Вика тоже всхлипнула, готовясь расплакаться. — И Катя споткнулась… об мою… ногу.

Заканчивала она уже глядя в сторону, окончательно стушевавшись под закипающим взглядом Витальича. Дура испуганно захлопала длинными ресницами, осознав, что сама только что сказала. Столпившиеся студенты начали взволнованно перешептываться.

«Это она ее столкнула?»

«Какой ужас!»

«Да сколько раз такое уже было перед важным концертом. И эта туда же…»

Я слышала их, лежа на холодном каменном полу, продолжая изо всех сил стискивать щиколотку.

— Степашина, ты крышей поехала, что ли?! — взревел дирижер, ничуть не смущаясь окружающих. — Опуститься до такого! Да я тебя…

— Нет! — Я схватила его за рукав, останавливая на середине фразы. — Вика не виновата, правда! Сергей Витальевич, я сама споткнулась.

— Честно?

— Честно.

— А, что б вас всех черти побрали!

Зажмурившись от злости, он обреченно взъерошил остатки седых волос.

— Сергей Витальевич, не нервничайте только. Все обойдется.

— Как?! Как тут не нервничать?! Концерт через полчаса, зрители уже места занимают, а у нас такое! Где я сейчас солистку возьму?!

— Я сыграю, — продолжая всхлипывать, я неуклюже попыталась подняться, но покачнулась, чуть не рухнув обратно.

Какие-то незнакомые парни подхватили меня за руки, поддерживая и помогая встать на здоровую ногу. Левую.

— А на педаль ты сломанной ногой нажимать будешь?! Да ты даже ступить на нее не можешь, Екатерина!

— Я левой нажимать буду, — слезы потекли с новой силой.

— Шуберта? Левой? Где все произведение строится на филигранном применении полупедали и постепенном снятии? Исключено, — отрезал дирижер, скривившись, как будто это у него сейчас нога болела. — Что же делать…

— А может… — Вика начала говорить, но запнулась под суровым старческим взглядом.

— Ну говори, Степашина, не тяни кота за яйца!

— Может, я вместо Кати сыграю? — произнесла она робко, словно стесняясь собственного предложения. — Я знаю программу наизусть! Я смогу!

Сергей Витальевич задумался.

Секунд тридцать оценивающе сканировал ее с головы до ног, после чего кивнул головой, решившись.

— Ладно, так и поступим. Степашина — пулей готовиться к выходу. Васильева — к врачу. Кто-нибудь, помогите ей! Остальные — разойтись!

Раздав указания, он быстрым шагом, почти бегом, поспешил вслед за Викой.

Естественно, найти добровольцев среди сочувствующих не составило труда. Массивный виолончелист Виталик легко, словно пушинку, поднял меня на руки и бережно донес до рабочего кабинета. По моей просьбе он нашел в шкафу тонкий шелковый палантин и туго перевязал им щиколотку. Возможно, сердобольный юноша хотел бы еще задержаться, но я, поблагодарив за заботу, отправила его готовиться к выступлению.

Впрочем, одна я была не долго. Подумала и разблокировала телефон.

— Рина, здравствуй! — раздался в трубке бодрый голос.

— Здравствуй, Аркаша, — произнесла я трагичным тоном. Звоню узнать, все ли у тебя в порядке? Просто ты так и не ответил на мое приглашение, а концерт должен был быть сегодня. Я начала беспокоиться.

— Я уже подъезжаю к консерватории. Что значит «должен был быть»? — спросил он встревоженно. — Концерт отменили?

— Понимаешь, он будет. — Не удержалась от громкого всхлипа. — Извини, пожалуйста, только я не смогу сегодня играть.

— Что случилось, Рина? — спросил он встревоженно. — Ты где сейчас?