— Нет, ничего особенного. Там… да, его машина попала в аварию. Мы проверяем, не был ли он там сам.

— О. Это хорошо. И, лейтенант…

— Да?

— Когда вы увидите профессора Фернесса, пожалуйста, напомните ему, что он забыл подписать письма, которые надиктовал.

Лейтенант Финч посмотрел в свои записи:

— И всё это, — пробормотал он, — так чертовски далеко от Мейн-стрит, что даже временные зазоры не помогают. Что ж, посмотрим, что будет сегодня вечером.

Совещание в тот вечер было назначено на 20:30. В 19:30:

Доктор Руфус Боттомли расчёсывал свою роскошную эспаньолку и с горькой нежностью думал о девушке в кабинете доктора Уизерса.

Дрю Фернесс пытался выбрать галстук и задавался вопросом, действительно ли его одежда показалась мисс ОʼБрин настолько консервативной. Джонадаб Эванс писал письмо своим издателям и размышлял, не был ли вкус супа миссис Хадсон обязан своим великолепием щепотке шафрана.

Герр Отто Федерхут стоял в душе, прикрыв седую гриву ярко-зелёной шапочкой, и задавался вопросом, даст ли его посещение АПУБ хоть что-нибудь.

Харрисон Ридгли лежал в кровати, желая, чтобы сиделка ушла и позволила ему завершить начатый им план.

Морин ОʼБрин решила, учитывая характер встречи, что высокий воротничок больше подойдёт.

Ф. Х. Вейнберг возражал А. К., что завтра они непременно начнут съёмки.

Миссис Хадсон решила, что, независимо от цели совещания, после него им непременно захочется поесть.

Лейтенант Э. Джексон только что был осенён блестящей идеей, которую лучше всего можно изобразить обычной лампочкой из карикатур.

Лейтенант Герман Финч, не слишком религиозный человек, поблагодарил жену за хороший обед, поцеловал её на прощание и попросил помолиться за него.

Вернон Крюз, экстраординарная личность, сидел под чёрными бакенбардами комиссара В. Н. Плотникова на банкете Друзей Советской Демократии, обдумывая свою речь в защиту капитализма и недоумевая, почему он до сих пор не получил тот чек.

Сержант Ватсон по пути на службу остановился поиграть в пинбол. Он знал, что аптекарь копу не заплатит, но ему нравилось смотреть, как крутится мячик. Он вообще ни о чём не думал.

Даже Асмодей, этот хромой дьявол, что сквозь крыши взирал на самые тайные деяния людей, не мог бы сказать, какая из этих мыслей маскировала скрытую радость — радость человека, знающего, что он убил мудро и хорошо.

— Похоже, — робко начал Джонадаб Эванс, — что сегодня вечером председателем буду я. Доктор Боттомли после вчерашних беспокойств всё ещё не хочет, герр Федерхут ссылается на трудности с языком, мистер Ридгли неспособен физически, а профессор Фернесс находит председательское кресло слишком напоминающим классную комнату. Таким образом, боюсь, вам придётся извинить мою несчастную неуклюжесть в этом качестве.

Гостиную 221б, в которой столь многое произошло за последние сорок восемь часов, вновь заняла полная решительных намерений группа. Оставшиеся четверо «Иррегулярных» (даже Харрисон Ридгли, настоявший, чтобы его спустили вниз, несмотря ни на что), два лейтенанта полиции, Морин (как представитель «Метрополиса») и верный сержант Ватсон у дверей — все они сидели в терпеливом молчании, все с нетерпением ждали исхода этого совещания. Одна только миссис Хадсон отказалась присутствовать на собрании; она сказала, что там будет достаточно всего и без её вмешательства, а кроме того, если потом они захотят немного перекусить, лучше им пока оставить её в покое.

— Лейтенант Финч, — с растущей уверенностью продолжал мистер Эванс, — попросил нас помочь ему. Он признался, что полиция весьма далека от разгадки этого дела, и просит нас применить к его сложностям те дедуктивные способности, что мы приобрели через изучение Учителя.

— Герман, — прошептал Джексон своему товарищу, — ты с ума сошёл?

— Ш-ш, — предупредил его Финч. — Это лучший способ натравить их друг на друга. Они так будут из кожи вон лезть, чтобы придумать блистательные решения, что перестанут следить, про что говорят. Держи ухо востро — неизвестно, что мы из всего этого почерпнём.

— С вашего позволения, — говорил председатель, — я подытожу всё, что нам известно, прежде чем мы перейдём к выводам, кои следует из этого сделать. Теперь очевидно, что «убийство», с которого началось всё это расследование, было розыгрышем, спланированным самим Стивеном Уорром, чтобы представить нас всех некомпетентными любителями — и тем больше, могу добавить, у нас причин показать наши истинные способности.

— Но, мистер Эванс…

— Знаю, мисс ОʼБрин. Вы собираетесь возразить, что видели, как Уорра убили позавчера вечером. Как он создал эту иллюзию, я до сих пор не знаю, хотя надеюсь, что сегодня вечером кто-нибудь найдёт ей объяснение; но у нас есть неопровержимое медицинское доказательство того, что Уорр умер сегодня между половиной двенадцатого и половиной третьего. В этом нет сомнений. Тогда ясно, что кто-то разгадал эту мистификацию, проследил Уорра до его убежища на Мейн-стрит, а там превратил шутку в убийственную реальность. Наша цель — установить, кто это был. Полиция, несомненно, не доверила бы нам эту задачу, не будь она убеждена, что убийца, при всей своей блистательности, не мог быть одним из «Иррегулярных». Позвольте мне подытожить наши алиби: я сам был в момент убийства с мисс ОʼБрин. Герр Федерхут находился либо в автобусе, отправившимся в 11:32 в Пасадену, причём доктор Боттомли видел, как он садился туда, либо в офисе АПУБ в Пасадене. Доктор Боттомли находился с высшей степени надёжным доктором Уизерсом, а за профессора Фернесса ручается секретарь кафедры английского языка Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе. У мистера Ридгли, безусловно, самое безупречное алиби из всех, присутствие полицейской медсестры в его комнате.

Ридгли скривил рот в подобие ухмылки.

— Вот ваше дело, лейтенант, — проговорил он. — Ищите человека с идеальным алиби. Может кто-нибудь протянуть мне вон ту бутылку?

— Доктор говорит: нет, — объявил с подчёркнутой строгостью лейтенант Финч.

— И мне делать ослепительные выводы на трезвую голову? — поморщился Ридгли.

— Если вы не против, мистер Ридгли, — сухо промолвил мистер Эванс, — мы продолжим дискуссию. Наш убийца, как все вы согласитесь, должен соответствовать двум условиям. Он должен быть наделён достаточно изобретательным умом, чтобы разгадать мистификацию Стивена Уорра, и должен был находиться на Мейн-стрит в установленный временной промежуток.

— Я также добавил бы, — предложил доктор Боттомли, — что у него был мотив убить мистера Уорра. Хотя исходя из того, что мы знаем о характере этой личности — или отсутствии такового, мотив столь прост, что его можно найти почти у каждого. Мрмфк. Особенно если мы рассматриваем местоимение мужского рода, используемое мистером Эвансом, лишь как условность.

— Это и подразумевалось, доктор Боттомли. Но прежде чем мы продолжим, я хотел бы рассмотреть ещё один вопрос установления личности. Уверен, каждый из нас с зачарованным ужасом вспоминает то странное приключение, в которое был вовлечён вчера. Не может быть никаких сомнений, что за всеми этими приключениями стоял Стивен Уорр. Целью их было запутать нас холмсианской игрой, тщательно ставя под сомнение репутацию каждого из нас, с вероятным дальнейшим намерением посеять между нами взаимное недоверие и подозрительность. Но, конечно, сам Уорр не был актёром в этих жутких маленьких фарсах. Даже он не мог быть столь невероятно самоуверен, чтобы решить, будто ни один из нас не узнает его. Чем больше я думаю об этих приключениях, тем больше убеждён: все пять главных персонажей, если позволено мне будет выразиться по-театральному, этих эпизодов — ужасный шпион Гроссман, усталый капитан Фэрдел Эгер, нелепый полковник Уорбертон, злодейский доктор Ройял Фарнкрофт и мой собственный русский священник — одно лицо, и что лицом этим был самый изменчивый имитатор Голливуда, помогавший, как нам известно, Уорру в предыдущих розыгрышах — другими словами, Вернон Крюз, при содействии, конечно, небольшой труппы актёров на такие второстепенные роли, как Анна Треповна, Ларри Гарган и немецкие шахматисты. Кажется ли вам это правдоподобным, мисс ОʼБрин?