— Да. Договоритесь с Фишером, чтобы он взял мою работу, пока меня не будет. Он решительно не одобрит моего дезертирства, как он это, вне всякого сомнения, назовёт, и решит выполнять мою работу столь хорошо, чтобы владельцы рассмотрели возможность отдать ему её насовсем. Можете пожелать ему от меня удачи.

— Это всё?

— Да. Подпишу письмо после обеда. Теперь идите.

Харрисон Ридгли не шевельнулся всё то время, пока мисс Патти находилась в комнате. Он не смел пошевелиться. Теперь он повернулся и взглянул через всю комнату на целомудренно обрамлённую фотографию юной девушки в выходном платье. Он едва мог сфокусировать взгляд, чтобы прочесть знакомую надпись, сделанную тем дурацким круглым почерком. Лучшему в мире брату от его Филлиды.

Он двинулся к фотографии. Он поступил мудро, не шевелясь, пока в комнате была мисс Патти. Движения требуют координации, а маленькие коврики на гладких полах представляют опасность.

Карикатуристы конкурирующих изданий (и даже его собственного) обрадовались бы при виде Харрисона Ридгли III, глупо растянувшегося на полу собственного кабинета. Им бы это показалось забавным.

Костюм в идеальном стиле, рекомендуемом «До упада!», покрывался морщинами, способными заставить сжаться чувствительное сердце модельера. Но его владелец не думал об «До упада!», когда лежал там, устремив взор ввысь на фотографию и сотрясаясь всем телом от ужасных звуков, которые сам счёл бы нелепыми в ином случае.

Его рот скривился. Быть может, он и сам знал, что эти рыдания смехотворны. Даже гротескная искренность собственного горя не могла удержать рот Ридгли от кривой улыбки.

Несмотря на весь свой осторожно-лихой стиль, письмо это было написано в школьном классе — если быть точным, в классе Школы Воспитания Избранных Юных Леди мисс Аминты Фроули. На доске красовались французские глаголы, а тяжёлый воздух был насыщен запахом мела и специфическим ароматом опилок дворника.

Сухой человечек, сидевший за столом, тщательно закрутил колпачок авторучки.

— На редкость глупое письмо, Фред, не так ли?

Дворник Фред тяжело опёрся на метлу и уставился сквозь очки из вулвортовского универмага на лежавшее на столе письмо.

— Мне кажется, тут нет особого смысла, мистер Эванс, это факт, но никогда не знаешь, что понравится голливудским. Я всегда так говорю, когда иду в кино: «Они не знают, что нам нравится, — говорю я, — Это ясно. Так как же простой человек может знать, что им нравится», — вот что я говорю.

— Во всяком случае, Дерринг Дрю им, похоже, нравится, — сказал Джонадаб Эванс, известный тем, кого Мейсон и Моррисон именуют «его бесконечным кругом читателей», как Джон ОʼДаб. (Однажды мистер Эванс указал им, что все круги бесконечны по определению; но рекламных агентов эта мысль не смутила.)

— Я тоже, — сказал Фред, извлекая сильно обкусанную кукурузную трубку самого примитивного вида. — По крайней мере, я так думаю. Не то чтобы это можно назвать по-настоящему убедительным, но это как бы заставляет что-то забывать, и, думаю, иногда это довольно неплохо.

— Спасибо, Фред. Эскапистская литература получает одобрение пролетариата.

— Это я? — Фред медленно пополнил из резинового мешочка то немногое, что оставалось в чашечке трубки. — Не могу сказать, что мне нравится, как это звучит.

— Знаю. Одно из утешений демократии. Ни один американский рабочий не любит, когда ему говорят, что он пролетарий.

Фред вновь посмотрел на письмо и чиркнул спичкой.

— Так вы в самом деле собрались в Голливуд? — он произнёс это тоном «Так вы всё-таки улетаете на Марс?» — Что вы скажете мисс Фроули?

— В этом и проблема, Фред. Что бы вы сказали мисс Фроули, если бы она сейчас пришла и застала вас курящим в классе?

— Я бы сказал, что помогал её старику, — ухмыльнулся Фред. — Он делал деньги на початках, а я всегда говорю, что нет на свете дыма слаще, чем из старой доброй миссурийской кукурузной трубки.

— Возможно, и так, — рассудительно промолвил мистер Эванс. — Но, несмотря на все мои прекрасные слова в адрес «Метрополис-Пикчерз», я не знаю, как вести себя с мисс Фроули. Быть может, я не понимаю контрактные трудности мистера Вейнберга как писатель, но, безусловно, понимаю их как учитель.