— Дождь. — Прошептала она себе под нос.
— Да. Скоро осень. Сезон гроз начался раньше, чем обычно.
Раздавшийся за ее спиной голос заставил ее резко обернуться. Она была готова поклясться, что комната была пуста, но вот сейчас у входа прямо на полу сидел высокий сгорбленный человек в монашеской рясе.
— Я люблю дождь. — Произнес он глубоким низким голосом и его высушенное возрастом и многолетней аскезой лицо дрогнуло в грустной улыбке. — Иногда мне кажется, что создатель так очищает наш мир. Смывает с него грязь.
— Кто ты? — Взгляд наемницы метнулся к столику.
Если она дотянется до кувшина… То, что? Предложит ему попить?
— Можешь звать меня отец Эодор, дитя. Подняв голову, старик мягко покачал головой. Господин Шама искренне считает, что Ислевская курия прислала меня как его нового духовника. Я живу здесь уже несколько месяцев.
— Значит это ты сказал ему, что… — Вспомнив, что на ней нет одежды Гретта смущенно прикрыла себя руками.
— О нет. Не я. Я говорил ему совсем другое. — В глазах старика плескались грусть и сожаление. Но господин Шама видит и слышит только то, что хочет. Его сердце глухо к словам Создателя. И слушает послания совсем другого господина. К сожалению, некоторые моего мнения не разделяет. Бесовские грибы. Проклятый дар Павшего. Проклятый, как и все, что он сотворил. Грибы заставляют людей слишком много думать о плоти, и забывать о душе.
— Зачем ты пришел? Как пошел мимо охраны? Почему я тебя не видела?
— Слишком много вопросов, дитя. — Покачал поджал губы старик и окинув наемницу взглядом неприятно твердых и в то же время полных сострадания глаз отрицательно покачал головой. — Тебе не нужны ответы. Что ты будешь с ними делать? У меня Свои пути. Те, что дал мне Создатель.
— Ты хочешь предложить мне бежать? Или пришел, чтобы меня убить? Или тоже хочешь чтобы я с тобой трахалась? — Облизнула губы Гретта. — Что ты хочешь?
Старик отвел взгляд. И без того узкие губы сжались в линию столь тонкую, что рот священника стал напоминать ножевую рану.
— Бежать… Нет-нет. Мои пути для тебя не подойдут. К сожалению. Я пришел… — На мгновение замешкавшись, священник запустил руку в рукав рясы и извлек из него маленький глиняный флакон. — с недавних пор слежу за вашей компанией. За тобой. За остальными. Узел затянулся. Все в сборе. Ваша пятерка. Судьбы переплелись так плотно… Так много горестей… Я пришел дать тебе выбор. И милосердие.
— Что это? — Нахмурилась Гретта.
— Все, чужаки, кто приходят к господину Шаме последние пол года рано или поздно оказываются в дальнем амбаре. — Сухо произнес Эодор и повернув голову к жаровне уставился на огонь. — Да. Рано или поздно. Друзья. Враги. Путники. Слуги. Кроме его любимых дочерей конечно. И самых верных слуг. Из воинов здесь остались только те, кто голов бросить собственную мать или ребенка в огонь за порцию отвара из грибов. Те, кто не устоял перед соблазном. Грибы излечивают тело, но забирают душу. Ты выпила не так много, они тебя не схватили, тебя еще можно спасти. И… тебе больше неоткуда ждать помощи, кроме как от меня.
— Это… Яд? — Отступив к окну наемница устало прикрыла глаза.
— Да. — Медленно кивнул священник. — Мне жаль дитя. Это яд огненной гадюки. Одна капля в еду или питье и все закончится. Ты покинешь это тело и этот мир. Без боли и страданий. Просто уснешь и не проснешься. Или можешь поцарапать себе кожу и капнуть на царапину. Тогда все закончится еще быстрее.
— Но разве самоубийство не грех? А? Святоша? — Сжав кулаки гармандка сползла по стене и опустилась на пол.
— Грех. — Согласился священник. — Но я отпускаю его тебе.
— Почему ты это делаешь?
— Устал видеть, что здесь происходит. Устал пониать что здесь растет. — После долгой паузы произнес старик и отвернулся. Руки священника задрожали. Я думал, что привык ко многому. Что Создатель уже показал мне всю глубину пропасти черных душ и сердец. Что я видел лицо мерзости. Но, оказалось это не так. Шама близок к тому, чтобы начать вознесение. Стать эхом того, кто давно спал под этими болотами, но теперь просыпается. Древний умирает. Он готов к этому. Но его эхо хочет жить. И мир получит еще одно чудовище. А их и так слишком много.
— Тогда почему бы тебе не отравить его? — Прищурилась Альдофф. — Я знаю, что такое яд огневки. Ты можешь все его поместье перетравить. Включая скотину.
— Я? Я не могу убивать. — В глазах старика была грусть. — Это запрещено Создателем. Даже если этим искореню зло. Это мое благословение. Это мое наказание. И это мое проклятье. За то, что я сделал давным-давно. Каждый платит за свои ошибки. Я не имею право вмешиваться и понесу суровое наказание даже за то, что делаю сейчас.
— Что ты сделал? — Поглядев на стоящий посреди комнаты пузырек Гретта вздохнула.
— Струсил. Проявил милосердие. Не убил. — Пожал плечами Эодор и неожиданно улыбнулся.
— А не боишься, что я применю этот яд по-другому? — Прищурившись подалась вперед наемница. — Например вылью тебе в глотку.
— Все в руках Создателя. — Пожал плечами священник и сложил руки на груди. — Я дал тебе выбор. И инструмент. Что с ним делать ты решишь сама. В любом случае, больше ты меня не увидишь. Если убьешь себя… Я отпускаю тебе сей грех. Если решишься на то, что ты сейчас задумала… Я благословляю тебя и желаю удачи… Ну, что же. — Губы старика изогнулись в понимающей улыбке. — Ты мне нравишься Гретта Альтдофф. Ты молода и твое сердце очерствело от горя. Но в тебе все еще есть свет. Вижу, что ты уже решила. Хорошо. Если ты выживешь после этого, и встретишься с Сив… Передай ей, чтобы была осторожна. Человек с разными глазами. Ему не стоит верить. Он ее предаст. Ударит в спину.
— Откуда ты знаешь эту… — Договорить Гретта не успела. Небо за стеной разорвалось пополам, земля вздрогнула, поток ударившего в уши звука заставил ее на мгновение прикрыть глаза.
Молния. Похоже, очень близко.
Открыв глаза Гретта недоуменно приоткрыла рот. Комната была пуста. Флакон с ядом стоял на полу. Гретта вздохнула.
Драться или трахаться. Никогда не бывает выбора.
--
— Отлично сказано. Раздавшийся за спиной голос заставил Шаму подскочить на пару локтей вверх, извернуться в воздухе как угорь и приземлится на ноги уже в пяти шагах и лицом к говорившему. Брови Безбородого невольно поползли вверх, а челюсть вниз, при виде так напугавшего его незнакомца. Более нелепого и неуместного для окружающей обстановки человека трудно было представить. Выкрашенные, в цвет весеннего неба сафьяновые сапоги, украшенные драгоценными камнями, штаны из пурпурного иатайского шелка, прошитые золотой нитью и туго обтягивающие жирные ляжки. Натянутый на объемистом животе камиз, канареечно желтого цвета, несколько подбородков, нависающих над обозначающим шею розовым шейным платком, завязанным фэнтезийным узлом, одутловатое, лицо подходящее больше булочнику в Ромуле или Фанаже, и зеленый с берет, украшенный пером цапли на макушке. Пожалуй Шама бы расхохотался, если бы не был так напуган.
— А ты кто такой? — Проворчал он, осторожно отступая от незнакомца. — И что ты здесь делаешь, бесы тебя забери?
— Ах, если, бы… — Небрежно отмахнулся он Безбородого толстяк, изобразив на лице радушную улыбку. — Кто я? Ну, можешь называть меня господин. Просто господин. Что я здесь делаю? Ищу тебя конечно. Глупо разбрасываться такими людьми, указал он рукой на изрубленные тела. Справиться с тремя колдунами-перевертышами. Выйти живым из бойцовских ям. Пройти десяток больших и маленьких войн… Убить имперского барона, перебив перед этим всю его личную гвардию. Человек таких талантов всегда может пригодиться.
Внезапно Шама ощутил усталость.
Если пес еще имеет крепкие зубы у него всегда найдется хозяин
— А если я не хочу? Если я устал служить? — Проворчал он опуская меч. — Что ты сделаешь?
— Ах, что ты… — В всплеснул руками незнакомец, и просеменил к распластанному на полу телу жреца. — Служить… К чему мне все это? Я всегда поддерживал свободу людей. Я просто предлагаю вам будущее отличное от той жизни, что вы ведете сейчас. Вам ведь наверняка не слишком нравиться быть приманкой для разбойников, ради пары монет? Вы ведь наверняка не рады тому, чем занимались последние несколько месяцев? Да и лет, пожалуй. Ваши таланты недооценены. И я просто предлагаю путь. Иной путь. И поверьте, он намного менее тернист чем тот по которому ты идешь сейчас.
