Решительно встав, Эддард одернул полы куртки, подхватил трость, выбрался из фургона и огляделся вокруг. Что же. Леменет не соврал. Костры действительно разожгли. Не жалея топлива и с явной целью не сколько согреется сколько осветить весь лагерь. Пара дежуривших у куреней закованных в доспехи мужчин, даже не обернулась, казалось всецело занятая поджариванием над огнем насаженных на палочку маринованных в вине колбасок. Еще трое устроившиеся на расстеленном у костра одеяле шепотом переругиваясь, лениво играли в кости. Ученый нахмурился. Еще одна странность. Несмотря на ночное время, и расставленные дозоры, никто из мужчин не снял доспехов. Лишь некоторые избавились от шлемов. А ведь во всем этом железе не то что ходить, просто сидеть тяжело. Коротко кивнув игрокам, цу Абеляр оглядел дальний конец стоянки. Загнанные в наскоро выстроенный из срубленных кустов и еловых веток, кораль, кони спали, чуть заметно покачивая низко опущенными головами. Из дальнего шалаша слышались приглушенные голоса и смех. Стоящий наособицу привезенный монахами с собой шатер цу Гернхарта щерился приоткрытым клапаном. Внутри было темно. Рыцарь либо спал, либо находился где ни будь еще. Демонстративно покрутив головой, Эддард, тяжело опираясь на трость, вразвалочку двинулся в окружающую лагерь темноту.
— Эй. — Выросший словно из ниоткуда латник, кажется представившийся во время ужина Мраком, мягко, но настойчиво придержал ученого за локоть. — А ты это куда намылился, господин хороший?
— Кхм… — Так же осторожно, будто боясь испачкать закованные, несмотря на ночное время, холод и вездесущую сырость, в тяжелое железо пальцы, Абеляр высвободился из захвата и развернувшись к остановившему его мужчине смущенно улыбнулся. — Как бы правильно сказать… Мне ну… В общем…
— А-а-а. — На тронутом оспой лице латника появилось понимание. — До ветру, значит… Это понимаю. Небось, уже возраст не тот, чтобы по горам скакать да на земле спать, господин хороший, да? Я и сам бывает, как спину простужу так по десять раз за ночь встаю.
— Ну тогда… — Эддард широко улыбнулся и сделал шаг к отделяющей свет от тьмы границе.
— Стой, господин хороший. Не велено туда ходить. — Тут же нахмурившись Мрак вновь схватил ученого за рукав. — Опасно там, господин. Вдруг тебя волк за естество ухватит, а мне отвечать. Или споткнешься да ушибешься. А господин цу Генрхард командир лютый. Ежели с тобой, что случится, разжалует меня из десятников и заставит каждый вечер с мешком камней вокруг стоянки до упаду бегать. Не. Так не пойдет. Вон туда иди. Ткнув куда-то за шалаш мужчина криво усмехнулся.
— Я, как бы не по малой… — Отвел взгляд Эддард. — От вина кишки скрутило.
— Так мы там, под стеночкой яму выкопали. — Хмыкнул Мрак. — Стенка не высокая, но задницу прикрыть хватит.
— Но… — Шаркнув носком чуть не развалившегося от такого обращения сапога, Абеляр попытался изобразить на лице брезгливость. — Это же… неприлично. Не могу когда… видно.
— Слушай, господин хороший. — Крепко сжимающие локтевой сустав ученого пальцы начали медленно, но неумолимо сжиматься. — Это господин Леменет можеи привык, чтобы га-лан-тно и с вежеством благородным. А я человек простой. От сохи и плуга, так сказать. Вот и говорю тебе по простому. Там опасно. Понимаешь, голова твоя упрямая? Опасно. Волки, бандиты, твари всякие. — Улыбка медленно слезла с лица мужчины, обнажая бесстрастное, жесткое, лицо опытного убийцы. — Мы тут больше седмицы по кручам коней мучали и ноги себе ломали, по камням скача и вас выискивая. Плохие места. Сказан же. Дважды на разбойников нарывались. — Десятник зло сплюнул. — Один раз ночью горный кот в кораль пробрался, заводному коньку господина Леменета горло выгрыз. Тварь какую-то по дороге поймали. Вроде как козел, а рогов четыре да глаза три. И лапа с брюха заместо кутаса. Но мы все равно шли сюда. Торопились. Думали, важное дело делаем. А тут баба с попкой как спелая ягодка да личиком как у пресвятой девы и дурной толстяк на палке. Сидят, у костра как ни в чем ни бывало, грибную похлебку сербают. И лошадки у них просто так по долине бродят. Я бы, ежели таких встретил, то велел бы вязать да на допрос тащить не еретики или колдуны какие? И плевать бы мне было на все эти ваши па-тен-ты и печати. Пусть грамотеи со своими литерами хоть трахаются. А это дикие края. Тут этими литерами подтереться только можно заместо лопуха. Но ежели нам велели вас охранять, значит будем охранять. Понял? Здесь безопасно. Там нет. Никто не знает, что случится выйди кто из вас за пределы лагеря. Знаешь сколько людей на моей памяти вот так пошли до ветра и на арбалетный болт напоролись? Или бывает, пойдет девица красавица воздухом подышать, а находят ее потом с задранным подолом да с горлом нараспашку. И кто надругался да убил непонятно. Обидно было бы, случись с вами что. Ей богу обидно. Я тебе ясно объяснил, господин хороший? Так что либо шагай и гадь в ямку либо возвращайся обратно и сиди тихо. — Холодный ничего не выражающий взгляд латника сверлил переносицу Эддарда стальным буром.
— Думаю я понял. — Медленно кивнул ученый и резко вырвав локоть из захвата зашагал в указанном ему направлении. — Благодарю за заботу.
— А то ж. — Мгновенно превратившийся обратно в простецкого добряка широко улыбнулся Мрак. — Это мы завсегда рады, господин хороший. Императорской милостью людям помогать, это да… Это нам по нраву будет…
--
— Слушай, успокойся ты уже. Она мертва. — Закутанная в плед горянки, тискающая в дрожащей ладони скьявону, Гретта, осторожно пихнула кончиком клинка в плечо склонившегося над Сив, Августа. — Все. Все уже. Сдохла подружка твоя. Нам надо убираться отсюда и побыстрее.
— Но она дышит. — В очередной раз прижав ухо к груди великанши, юноша сжал кулаки. — И сердце бьется.
— Видишь у нее из носа слизь течет. Указав свободной рукой на лицо северянки кантонка, зашипев сделала пару шагов назад и чуть не споткнувшись о обезглавленный труп страшного старика несколько раз пнула его пяткой в пах. Тело чудовищного горца содрогнулось и засучило ногами. — Видишь! Они живучие. Как тараканы. Отруби голову и будут еще половину дня дергаться! А у нее это не сопли текут. Клинок в мозг вошел. Вот и вытекает. Она уже мертва. Как дубовая колода.
— Дай мне плед. — Усталым, лишенным эмоций, голосом произнес цу Вернстром и осторожно взяв руку горянки положил ей на грудь. — Ей сильно досталось, но крови почти нет. Она выживет.
— Да пошел ты, лорденыш. — Сверкнула глазами женщина и взмахнув скьявонной оскалилась в полубезумной ухмылке. Раны на разорванной губе треснули по подбородку гармандки потекли тонкие кровавые струйки, но она этого казалась на заметила. — Пошел ты и твоя шлюха. Пошли вы все в ежовую задницу! Попробуй — отбери! Ты, слабак! Слабак и трус! Я поняла это когда тебя трахала, а ты скулил словно девчонка. Видела, когда они бились, а ты стоял с открытым ртом, скулил, и наверняка прикидывал как позвать мамочку! Ты сопляк, и тряпка! Ничто более. Ты не имеешь право говорить мне, что делать! Оружие у меня! Так что скажи мне, почему я не должна просто проткнуть тебе брюхо и уйти отсюда распевая развеселые песенки!
— Ты можешь меня убить. — Подняв голову, Август взглянул, сначала на направленный в его сторону клинок, потом перевел взгляд на сверкающие горячечным блеском, шальные, налитые кровью глаза женщины и скривив рот в горестной гримасе покачал головой. — Вернее, ты можешь попробовать меня убить. Но ты ранена. А в лагере Майя. Травница. Медикус. Она поможет ей. И тебе.
— Ах, у вас здесь еще и лагерь! — В голосе Гретты послышались истерические нотки. — Так слушай сюда, лорденыш. Я могу приколоть тебя прямо сейчас. А потом найду этот ваш лагерь и скажу, что он вас убил. На кусочки порезал. А потом перережу горло твоей Майе и еще кто там есть, заберу понравившиеся мне вещички и свалю отсюда на хрен! Поплыву на континент. В Лютеций, в Паагу, в Фанаж, в Ромул, в Сулджук, в Иоатайскую империю! Лишь бы подальше отсюда! И пусть меня хоть всю жизнь ищут!
