— А ты много знаешь. — Проворчала великанша и склонив голову на бок взвесила в баночку с краской. — Обычно, юдане считают что мы безумны. Или одержимы.

Плечи склонившейся над очагом Майи поникли.

— Много знаю… — В хрустальном колокольчике голоса вдовы зазвучали печальные нотки. Да, Сив. Я очень много про вас знаю. Знаю, как трудно вам сдерживать свою ярость. Знаю, как вам бывает больно и страшно. Что вы ощущаете, понимая, что даже ваши близкие вас боятся. Знаю, как северные шаманы смиряют ваших внутренних зверей. А если это не получается вас изгоняют или держат в оковах. Я знаю, что означает быть двусущным. И я знаю, что для многих горцев носить это в себе хуже смерти.

Дикарка надолго задумалась.

— Так было не всегда. — Проворчала она наконец. — Раньше таких как я действительно считали благословленными. Но когда пришли южане, все изменилось. Наши боги умирают. Белый бог победил. Забрал их силу. Во многих кланах с впавших в ярость уже берут виру. Нас все меньше. — Поднеся палец к лицу великанша провела на коже широкую красную полосу. — Это хорошо.

— Хорошо? — Глаза красавицы расширились от удивления.

— Да. — Прочертив следующую полосу на этот раз над виском, дикарка усмехнулась. — Нас называют чистокровными. Тех в ком проснулась старая сила. Мы. Дети звездных странников. Но странники мертвы уже тысячи лет. Война закончена. Мы не нужны. Зачем меч если нет войны? Им даже хлеб не порежешь толком.

— О-о-о. — Тяжело вздохнув, Майя кивнула. — Он тоже иногда так говорил. И это значило что ему очень грустно.

— Твой муж, да? — Прикусив губу великанша зачерпнула из баночки следующую порцию багрянца. — Он был из двусущьных?

— Да. — Отложив в сторону деревянную лопатку Майя, повернулась к дикарке и принялась теребить завязки вышитого бисером пояса. — Он был изгоем. Таким же как и ты. Он… — Женщина осеклась. — Все было не так, как ты думаешь. Я знаю, что вы редко сходитесь с чужаками, а в империи связь с теми, кто имеет в себе кровь пришедших тоже… осуждается, но мы полюбили друг друга с первого взгляда. Он мне рассказал. Сразу. Все. До конца. Без утайки. Объяснил, кто он. И почему его изгнали. Сказал, что мы не сможем быть вместе. Почему мне надо держаться от него подальше.

Глаза северянки сузились превратившись в две сверкающие ледяным пламенем щелочки.

— Он говорил что у вас не может быть детей?

Кирихе вздохнула.

— Да. Говорил. И еще говорил, что боится причинить мне боль. Но я все равно пошла за ним. Потому, что не могла иначе.

— Значит он кого-то убил. — Тяжело вздохнув, великанша, отведя взгляд осуждающе покачала головой и продолжила втирать краску в кожу.

— Да. Конечно же он кого-то убил. С этого ведь все и начинается. — Кивнула вдова и с неожиданной злостью дернув бисерный поясок присела на край лавки. — На свадьбе. Не на нашей, конечно. Раньше. Ты ведь знаешь, как это происходит. Таким как вы тяжело найти себе пару. Даже среди своих. Это был договорной союз. Два клана враждовали так долго, что уже забыли с чего все началось. Два вождя решили забыть свои обиды и смешать кровь. Зверь Стархедве был слаб. Шаманы легко его усмирили. Или решили, что усмирили. Сказали что все будет хорошо. И действительно. Признаки его… одержимости ушли. Совсем ушли. Ты ведь знаешь, такое тоже иногда бывает… — Горестно опустив уголки губ красавица со вздохом оправила косу и нервно потеребив завязки бисерного пояса покачала головой. — Со временем, ему разрешили вернутся обратно. Жить длинном доме. Со временем все начали забывать что в нем сидит зверь. Он был сыном вождя. Или ярла как вы это называете. Красивый и богатый жених для союзников… — Майя на мгновение замолкла. — Свадебный пир закончился, все легли спать, а для молодых настала первая брачная ночь.

— И он не сдержал зверя.

— Да. Кирихе прикрыла глаза. — Он сказал, что они друг друга не любили. Совсем не любили. И начали ссору сразу же как оказались наедине. А он слишком… слишком разволновался, и потерял контроль… Сорвался и разорвал свою невесту на куски. А потом взял меч и убил почти всех гостей. Глава клана не смог поднять руку на собственного сына и его изгнали. Он жил в лесу почти полгода. Понял что сходит с ума от одиночества. А потом решил идти на юг. В Ислев.

— И встретил тебя.

— И встретил меня. — Эхом повторила Кирихе. Глаза женщины затуманились от воспоминаний. На губах расцвела улыбка. — Мы были молоды и верили в лучшее. У нас… У нас все было по-другому. Мы… Научились быть вместе. Хассис и наговоры помогли лучше, чем руны шаманов. А больше всего ему помогала наша любовь. Он отказался от своего родового имени и взял мое. Он принял веру в создателя. Я ушла за ним из города. Мы завели хозяйство. Я торговала травами, лечила скотину, снимала порчу и сглаз, учила детишек читать и писать, а он. Он… охотился. Был самым лучшим следопытом по ту сторону вала. Не было такого зверя, что он не мог бы выследить. В конце концов, лорд сделал его своим егерем. А у нас родилась дочка.

— Так не бывает. — Покачала головой великанша. — Просто не бывает. Двусущные носят в себе пробужденную золотую кровь. И дети рождаются только если оба родителя с золотой кровью.

— Я знаю, Сив. Что бы не говорил Роджелус, я неплохо разбираюсь в природе человека. Получше большинства медикусов. — Травница слабо улыбнулась. — Но случилось чудо. Я отяжелела. Мы оба посчитали это милостью Великой матери. Знаком, что мы все делаем правильно. Пять лет счастья… А потом… Губы вдовы задрожали. А потом ее… убили. Наш барон не ладил с соседом. Шила… Я отпустила Шилу собирать ромашки. Иногда я думаю, что ее просто не заметили. Стоптали конями и поехали дальше. И Стархедве… — Сжав кулаки Майя чуть слышно всхлипнула. — Его зверь проснулся. Он убил двух рыцарей и больше десятка дружинников, пока его не… — Тяжело вздохнув, женщина покачала головой. — Его искололи пиками, а когда он больше не смог сопротивляться… разорвали конями. Прямо посреди ромашкового поля. Наш барон не стал мстить. Более того принес извинение соседу. И… отдал ему… меня. В качестве извинений. Какими бы не были распри, Стархедве посмел поднять руку на благородного. — Утерев выступившие на глазах слезы Кирихе выдавила из себя улыбку. — Но я оказалась сильнее чем они думали… я сбежала. Сбежала сюда. За стену. Знала, что здесь не будут меня искать. Думала, что так будет легче.

— Но ты все равно боишься. — Глухо проворчала дикарка и резким движением подхватив со стола кружку принялась поглощать ее содержимое большими глотками.

— Да. — Глухо выдохнула Кирие и резким движением одернув рукава платья ссутулилась на скамье. — Я боюсь. Очень боюсь. Знаю, что барон мстителен. Знаю, что никто за меня не заступится. Никогда не заступались.

— Бесовы южане. — Сочувственно протянула разглядвающая оставшиеся на кружке следы краски великанша. — Гребаные благородные.

— Прости, Сив. — Резко встав со скамьи женщина подошла к дикарке и осторожно положила руку ей на плечо. — Прости, что все это на тебя вывалила. Я не хотела утомлять тебя своими россказнями.

— Э-э-э… — С удивлением взглянув на лежащую у нее на плече ладонь, северянка подняла взгляд на лицо женщины. — За что извиняешься? Я ведь сама спросила…

— Ты напряжена, Сив. И устала… Твой… барон. Господин Август. Ты ведь с ним потому, что тоже боишься? Боишься остаться одна? Стархедве говорил, что когда его изгнали он чуть не сошел с ума… Что живя в лесу он начал разговаривать с деревьями и птицами. А потом слышать шепот духов. Таким как ты просто необходимо, чтобы кто-то был рядом. Для вас это вопрос жизни. Иначе… — Пальцы женщины чуть сжались. — Иначе вы начинаете терять себя. Знаешь. — Резко отстранившись от нервно прикусившей губу северянки, вдова прошествовав в дальний угол комнаты и принялась перебирать стоящие на расположенной над очагом горшки и банки. — Вот. Моему мужу это нравилось. Говорил, это помогает расслабится. Вернувшись к столу Майя с глухим стулом опустила на доски небольшую деревянную баночку.